Альбер Робида - Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)

• Название: Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)
• Автор: Альбер Робида
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1894

Без преувеличения можно сказать, что на небосклоне научной фантастики XIX века, даже рядом с великим своим современником и соотечественником Жюлем Верном, Альбер Робида (1848–1926) был звездой первой величины — удивительной и неповторимой.

В 1883 году в Париже вышла книга Робида «Двадцатое столетие», а затем — «Электрическая жизнь», которая через несколько лет была переведена на русский язык и вышла в России под названием «Двадцатое столетие. Электрическая жизнь».

Сами французы восприняли и ту и другую книгу как некую развлекательную, юмористическую фантастику. Но в России к прогнозам Робида отнеслись внимательно и серьезно. В них было то, что чрезвычайно интересовало русское общество: попытка заглянуть в таинственный XX век, предсказать манящее всех мыслящих людей грядущее.

Сюжет «Двадцатого столетия», разворачивающийся на фоне весёлой истории любви молодого инженера Жоржа Лорриса и очаровательной Эстеллы Лакомб, возможно, вызовет у современного читателя лишь улыбку. Но перелистывая страницы произведения сегодня, то и дело встречаешься с поразительными техническими и социальными предвидениями.

---

— Увы, цѣлыхъ двадцать семь! — отвѣчалъ Жоржъ, обращаясь съ улыбкою къ зеркалу телефоноскопа.

— Я вѣдь, душа моя, не смѣюсь, такъ и ты постарайся бытъ хоть немного посерьезнѣе! — съ горячностью возразилъ Филоксенъ Лоррисъ, энергически пытаясь раскурить свою сигару.

— Она у тебя погасла, — замѣтилъ ему сынъ. — Надѣюсь, ты извинишь за дальностью разстоянія, что я не предлагаю тебѣ спичекъ?

— Видишь-ли, — продолжалъ отецъ, — я въ твои годы пустилъ уже въ ходъ первыя мои крупныя промышленныя предпріятія; я былъ уже знаменитымъ Филоксеномъ Лоррисомъ, тогда какъ ты довольствуешься ролью папенькинаго сынка и позволяешь своей жизни протекать въ мирномъ бездѣйствіи… Скажи, чего ты въ сущности достигъ собственными твоими заслугами? Ты не ознаменовалъ себя рѣшительно ничѣмъ; окончилъ всѣ высшія учебныя заведенія, не выдѣляясь изъ толпы простыхъ смертнихъ, и теперь служишь въ химической артиллеріи въ чинѣ какого-то поручика…

— Что же прикажете дѣлать! — возразилъ молодой человѣкъ, въ то время, какъ его отецъ, въ пластинкѣ телефоноскопа, сердито оборачивался къ нему спиной и уходилъ въ противуположный конецъ своей комнаты. — Чѣмъ-же я виноватъ, папаша, что ты открылъ, изобрѣлъ и устроилъ рѣшительно все, что было можно открывать, изобрѣтать и устраивать! Я слишкомъ поздно явился на свѣтъ Божій и нашелъ уже его отлично улаженнымъ. Ты самъ предвосхитилъ у насъ все и поставилъ насъ въ невозможность придумать что нибудь крупное.

— Пустяки!.. Современная наука еще въ младенчествѣ и только лишь начинаетъ лепетать. Въ будущемъ столѣтіи станутъ смѣяться надъ нашимъ невѣжествомъ! Впрочемъ, мы съ тобой отклоняемся теперь отъ дѣла… Милѣйшій мой Жоржъ!

Сожалѣю до крайности, что ты, благонолучно отслуживъ срокъ воинской повинности, всетаки, кажется, не можешь съ честью-продолжать мои работы, т. е. завѣдывать большой моей лабораторіей, — лабораторіей Филоксена Лорриса, пользующейся столь заслуженной всемірной извѣстностью, — и выполнять обязанности главнаго директора двухсотъ заводовъ и фабрикъ, эксплоатирующихъ мои открытія.

— Развѣ ты собираешься ужь удалиться на покой?

— Ни подъ какимъ видомъ! — энергически воскликнулъ Филоксенъ. — Я имѣлъ только въ виду пріобщить тебя, какъ говорится, къ моимъ работамъ, — идти вмѣстѣ съ тобою на поиски новыхъ открытій, — заниматься новыми изслѣдованіями и опытами… Какъ мало сдѣлано еще мною по сравненію съ тѣмъ, что можно было-бы сдѣлать двумъ такимъ людямъ, какъ я, которые стали-бы думать и дѣйствовать сообща!.. Къ несчастью, другъ мой, ты не можешь быть вторымъ Филоксеномъ. Жаль! Очень жаль!.. Я не обратилъ своевременно вниманія на законы проявленія атавистической наслѣдственности и не собралъ необходимыхъ справокъ!.. Что-жъ дѣлать, не даромъ вѣдь говорятъ: «молодо зелено»! Я хоть и вышелъ первымъ изъ Международнаго института научной промышленности, но всетаки оказался легкомысленнымъ юнцомъ! Да, милый сынокъ, надо сознаться, что нельзя вполнѣ возлагать на тебя отвѣтственность за недостаточно научное строеніе твоего мозга. Кругомъ виноватой оказывается въ этомъ твоя мать или, лучше сказать, виноватъ одинъ изъ ея предковъ… Я слишкомъ поздно навелъ необходимыя справки, а потому, пожалуй, часть вины падаетъ также и на меня. Тѣмъ не менѣе я произвелъ строгое разслѣдованіе и открылъ въ семьѣ твоей матери…

— Что-же ты открылъ? — спросилъ очевидно заинтересованный Жоржъ Лоррисъ.

— Прослѣдивъ всего только три предшествовавшихъ поколѣнія, я нашелъ тамъ изъ рукъ вонъ дурную отмѣтку, пагубный порокъ, страшную язву, способную передаваться по наслѣдству…

— Язву?

— Да! Видишь-ли, прапрадѣдъ твоей матери, т. е. твой пра-прапращуръ, былъ сто пятнадцать лѣтъ тому назадъ, приблизительно въ 1840 году…

— Чѣмъ-же онъ былъ? Что ты хочешь сказать? Ты меня пугаешь!..

— Художникомъ! — восликнулъ тономъ глубокаго соболѣзнованія Филоксенъ Лоррисъ, безсильно опускаясь въ кресла.

Жоржъ Лоррисъ не могъ удержаться отъ смѣха, вѣроятно, показавшагося его папашѣ не совсѣмъ почтительнымъ. По крайней мѣрѣ, Филоксенъ Лоррисъ, словно укушенный змѣей, вскочилъ на ноги въ пластинкѣ телефоноскопа.

— Да, это былъ художникъ! — воскликнулъ онъ, — и къ тому же художникъ-идеалистъ изъ школы тогдашнихъ туманныхъ романтиковъ, — мечтатель, вѣчно гонявшійся за призрачными созданіями своей фантазіи, не имѣвшими прочной реальной подкладки! Ты понимаешь, что я навелъ на этотъ счетъ самыя точныя справки… Желая въ точности опредѣлить размѣры постигшаго меня бѣдствія, я совѣтовался съ величайшими изъ сопременныхъ художниковъ, съ фотоживописцами нашей Академіи… Теперь я знаю, какъ нельзя лучше, кто такой былъ твой прапрапрадѣдъ!.. Небось, онъ не изобрѣлъ бы тригонометріи!.. По всему видно, что въ его распоряженіи имѣлись такіе жо легковѣсные вѣтненые мозги, какъ и твои, — лишенные, опять таки, подобно твоимъ мозгамъ, извилинъ серьезности. Отъ него именно ты и наслѣдовалъ недостатокъ способностей къ точнымъ наукамъ, который я всегда ставилъ тебѣ въ укоръ. Да; тутъ положительно дѣйствуетъ атавизмъ! Какимъ образомъ, спрашивается теперь, уничтожить вліяніе возродившагося въ тебѣ прапрапрадѣда? Какъ убить этого злодѣя? Надѣюсь, вѣдь ты понимаешь мое рѣшеніе бороться съ нимъ и убить его во что бы ни стало…

— Что то мудрено убить человѣка, умершаго болѣе ста лѣтъ тому назадъ! — замѣтилъ улыбаясь Жоржъ Лоррисъ, — Предупреждаю тебя кстати, папаша, о твердомъ моемъ намѣреніи защищать предка, горделиваго твоего презрѣнія къ которому я вовсе не раздѣляю.

— Я тѣмъ не менѣе рѣшилъ его уничтожить, разумѣется, уничтожить нравственно, такъ какъ злодѣй, разрушившій мои планы, оказывается матеріально недосягаемымъ! Во всякомъ случаѣ я намѣренъ бороться съ его зловреднымъ вліяніемъ и во что бы ни стало одержать надъ нимъ верхъ… Само собой разумѣется, сынъ мой, что я не хочу отъ тебя отрекаться. Бѣдное дитя! Ты вѣдь не столько виноватъ, сколько несчастливъ! Все таки-же ты, вѣдь, моя плоть и кровь… Нѣтъ, я отъ тебя не отказываюсь!.. Правда, я не могу тебя передѣлать или хотя-бы отдать снова, какъ это мнѣ приходило было на умъ, лѣтъ на пять, или на шесть въ Интенсивно-научный институтъ…

— Благодарю покорно, я предпочту употребить эти годы иначе! — съ ужасомъ воскликнулъ Жоржъ.

— У меня есть другой планъ, несравненно лучшій, такъ какъ вѣдь ты, чего добраго, не особенно много вынесъ бы даже изъ этого института!..

— Въ чемъ же заключается этотъ лучшій планъ?

— Я тебя женю и спасу насъ всѣхъ этой женитьбой…

— Женитьбой? — съ изумленіемъ повторилъ Жоржъ.

— Пойми же, вѣдь рѣчь идетъ о строго обдуманномъ разумномъ бракѣ, въ которомъ я позабочусь, чтобы всѣ выгодные шансы были на нашей сторонѣ. Мнѣ необходимы четыре внука или внучки (я предпочелъ бы, впрочемъ, мужескій полъ) — однимъ словомъ четыре отпрыска отъ Филоксено-Лоррисовскаго древа. Одного я сдѣлаю химикомъ, другого естествовѣдомъ, третьяго врачомъ, а четвертаго механикомъ. Взаимно пополняя другъ друга, они увѣковѣчатъ научную династію Филоксено-Лоррисовъ… Промежуточное звено между ними и мною я считаю неудавшимся…

— Покорнѣйше благодарю!..

— Совершенно неудавшимся! Это не имѣющій рыночной цѣнности продуктъ, который остается только списать со счетовъ магазина. Не возлагая никакихъ надеждъ на промежуточное звено, я устроиваюсь такъ, чтобъ передать дѣло изъ рукъ въ руки непосредственно внучатамъ. Въ этомъ-то именно и заключается мой проектъ. Приступая къ его осуществленію, я не намѣренъ терять попусту время, а потому прежде всего долженъ женить тебя, любезнѣйшій!

— Надѣюсь, мнѣ позволительно будетъ освѣдомиться, на комъ именно?

— Это не твое дѣло!.. Къ тому же я и самъ пока еще не знаю хорошенько, на комъ тебя женить. Надо вѣдь, пріискать невѣсту съ истинно-научными мозгами, по возможности достаточно зрѣлую для того, чтобъ въ головѣ у нея не было и тѣни вѣтреныхъ мыслей!..

Жоржъ собирался что-то отвѣтить, когда по всему дому пробѣжало первое электрическое сотрясеніе, вызванное несчастнымъ случаемъ съ резервуаромъ за № 17. Юный поручикъ бросился въ кресла и поспѣшно поднялъ ноги вверхъ, чтобъ избѣжать соприкосновенія съ поломъ, передававшимъ новыя сотрясенія. Что касается до его отца, то онъ остался совершенно спокойнымъ.

— Видишь, какой у тебя вѣтеръ въ головѣ! Ты не позаботился надѣть изолированныя подошвы и путешествуешь такимъ неосторожнымъ образомъ по дому, пронизанному во всѣхъ направленіяхъ сѣтью проводниковъ, гдѣ электричество течетъ, словно кровь въ человѣческихъ жилахъ! Сейчасъ подвяжи себѣ подошвы и слушай внимательно, что я тебѣ говорю! У васъ тамъ гдѣ-нибудь по сосѣдству обнаружилась течь изъ электрическаго резервуара. Это очень непріятный казусъ, послѣдствій котораго заранѣе предвидѣть нельзя… Однако же, мнѣ некогда!.. До свиданія. Къ тому же въ сообщеніяхъ между нами начинается уже путаница…