Владимир Файнберг - Patrida

• Название: Patrida
• Автор: Владимир Файнберг
• Издательство: Яхтсмен
• Жанр: Современная проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-86071-019-4

---

Впервые всплыло то, о чём он с Лючией ни разу не говорил. Как о чём‑то само собой разумеющемся, зашла речь о том, что они должны пожениться и тогда трудности с получением греческого гражданства, греческого паспорта отпадут. Но немедленно сделать этого оказалось нельзя. Так как выяснилось — Лючия до сих пор не разведена со своим бывшим мужем, пребывающим в Соединённых Штатах.

— Moment! Moment! — мастер, отделавшись от очередного клиента, продемонстрировал Артуру найденную наконец подходящую кнопку.

И тут на улице за витриной возник старый человек. В старом плаще, мятой кепке, медленно переставляя ноги, он вошёл в мастерскую, медленно поворачивая голову, оглядел Артура, мастера. Поздоровался.

Мастер пренебрежительно кивнул, занялся курткой.

Одутловатое лицо старика было покрыто пухом, плохо выбрито. Стало ясно, что этому бедняге некуда себя деть, что он живёт неподалёку, обходит по утрам те места, где можно было бы присесть, поговорить, хоть как‑то развеять одиночество, смертную тоску.

— Sit down, please[137], — сказал Артур, уступая ему стул. Старик сел, пожевал губами, спросил:

— American? English?[138]

— No. I am from Russia.[139]

Старик выпучил глаза.

— Из России?! Тогда какого хрена говоришь по–английски?! — заорал он на чистом русском языке. — Где живёшь? В Москве? На какой улице? Красноармейской? Знаю — между Динамо и Аэропортом!

И вся энергия из него вышла. Он сидел, закрыв морщинистые веки. Мастер, с удивлением выслушавший этот диалог, протянул Артуру куртку с поставленной кнопкой.

— How much is it?[140]

— One hundred drahms.[141]

Это было относительно недорого. Артур уже готов был отдать деньги, как старик открыл глаза.

— Дай ему не сто, а двести. Потому что он хороший парень. Имеет совесть.

Мастер улыбался. Не понимая русского, он глядел то на старика, то на Артура. Артур вручил ему двести драхм.

Старик оживился. И пока Артур надевал куртку, сообщил:

— После Гитлера у нас была своя война. Мы хотели сделать здесь в Греции коммунизм. Когда нас разбили, я бежал в Советский Союз. Долго жил в Самарканде, потом в Москве, на Третьей Тверской–Ямской.

— Значит, земляк! — сказал Артур.

— Земляк‑то земляк, — проговорил старик. И добавил: — Как хорошо, что мы тогда не победили…

Выйдя на улицу и застёгиваясь на все кнопки, Артур увидел сквозь стекло: старик встал, забирает у мастера одну из стодрахмовых купюр.

Единственное, о чём пожалел Артур, это о том, что не узнал имени хитроумного старика. Ему захотелось помолиться об этом человеке, чья жизнь могла вот–вот угаснуть. «Тоже, как и те двое албанцев — жертва истории», — подумал он.

Артур шёл куда глаза глядят, не мог прийти в себя от фразы, которую услышал от старика. Ещё никогда не сталкивался он с человеком, радующимся своему поражению. И опять на двери фруктовой лавки увидел чёрную свастику. В этот раз она была намалёвана поверх шестиконечной еврейской звезды Давида. А ещё через квартал на гофрированных воротах гаража заметил все три знака. Перечёркивая друг друга, свастика, серп и молот и шестиконечная звезда вели между собой беспощадную войну…

Он вышел на небольшую круглую площадь со сквером посередине. Толстые ветви каштанов на фоне голубого неба были напряжены, казалось, готовы вот–вот брызнуть листвой, хоть утро стояло прохладное.

На углу, повторяя полукруг площади, слепило отражённым от стеклянных стен солнечным светом большое кафе. Артур шагнул внутрь, нашёл свободный столик, заказал чашку «кофе эллинико». До возвращения в отель, куда Лючия должна была приехать с новостями из Пирея, оставалось около двух часов.

Может быть, сейчас, в эти минуты, решалась его судьба, а он, Артур Крамер, безучастно сидел здесь среди множества пожилых людей, видимо, пенсионеров, наслаждающихся утром ранней весны. В кафе было тепло, пахло то кофе, то горячим шоколадом. Официанты пробегали между столиков с чёрными подносами, уставленными дымящимися белыми чашками.

Артур расстегнул кнопки на куртке. Отпил кофе из чашки. После двух суток, прошедших с момента прибытия в Афины, он был рад этой паузе, точке покоя.

… В первый день, когда выяснилось, что продлить визу не так просто, что нужно дожидаться главного начальника и что Лючии ещё предстоит развод, они, возвращаясь на «тойоте» из Пирея в Афины, подъехали к Акрополю.

Сейчас, будучи наедине с собой, Артур мог отдать себе отчёт в том, что штурмуемый полчищами туристов Парфенон произвёл на него меньшее впечатление, чем отдельно стоящая небольшая скала на полпути к вершине Акрополя. На прикреплённой к ней доске была какая‑то надпись, которую по его просьбе перевела Лючия.

Оказалось, здесь, на этом месте был отравлен Сократ, а несколькими столетиями позже здесь же, с этой самой скалы обращался с проповедью к афинянам апостол Павел, вскоре обезглавленный в Риме.

Для чего Бог попустил, чтобы именно Земной шар был отдан во власть дьявола, «князя мира сего», Артур Крамер, конечно, не знал. Это — тайна, недоступная уму человеческому. Лучшие к позору человечества гибнут от рук себе подобных. Так отравили умницу Сократа, так вслед за Христом убили Его учеников, призывавших людей любить друг друга, как самих себя; распяли вниз головой апостола Петра. А теперь ударом топора по затылку прервали жизнь духовного отца, друга, лучшего человека, какого Артур встретил на своём пути.

Позавчера после Пирея, после посещения Акрополя, после того, как вечером Манолис в честь Артура устроил целый приём, было решено, что Лючия на следующий день должна срочно встретиться с юристом и с какой‑то Дафной — своей знакомой, женой члена греческого парламента. Артура же, чтоб не скучал, отправят в однодневную поездку чуть не через всю Грецию — посмотреть Дельфы.

Наутро Манолис подвёз его к отелю «Британия», возле которого уже ждал комфортабельный экскурсионный автобус марки «мерседес» с американскими и французскими туристами.

Природа Греции и здесь, на материке, была такой же мягкой, как и на острове. Отлогие склоны холмов, покрытые рощами оливковых и фисташковых деревьев, виноградниками; стада овец и коз, белеющие на красноватых, видимо, богатых глинозёмом равнинах, синева моря, то и дело открывающаяся справа… Однажды Артур заметил вдали заснеженный конус горы на острове Эвиа — тот самый, что увидел с другой стороны, когда плыл с Лючией под парусами.

К середине дня пошёл дождь. А когда автобус, проехав у подножья суровой горы Геликон и Олимпа, стал взбираться по крутизне шоссе к перевалу на Парнасе, повалил густой снег. Все вокруг стало молочно–белым — небо, скалы, дорога, сам воздух.

Сейчас, сидя в пронизанном солнечными лучами кафе, хорошо было вспоминать об этой вчерашней метели, о том, как вместе с обвешанными фото— и кинокамерами туристами поднимался от остановившегося на шоссе автобуса сначала по одной лестнице, затем, пройдя скользкой, обледенелой дорожкой, — по другой, пока не вышел к остаткам колоннады, к развалинам Дельфийского храма, под которым в подземелье когда‑то сидели пифии, вещали для истолкования жрецам свои предсказания.

Ещё с Геликона Артур ощущал левой ладонью, всем телом мощную пульсацию энергии, бьющую в этих краях. В Дельфах она усилилась. Артуру осталось только сожалеть, что рядом под густо падающими хлопьями толпятся замёрзшие туристы с экскурсоводами, что он лишён возможности вытянуть ладонь, попробовать отыскать источник…

Потом всех повели в находящийся поблизости музей. И вот тут, в одном из его залов, Артур испытал подлинное потрясение.

Приставленная явно к чужому торсу, на него чуть искоса смотрела мраморная головка несказанной красоты. Эту красоту не с чем было сравнить, не было аналогов ни в живописи за все века её существования, ни в жизни… И хотя на табличке у подножья было почему‑то написано, что это Дионис, Артур видел: перед ним лицо молодой женщины, исполненное такой духовной чистоты, что он надолго замер.

Ни царство животных с его бабочками и птицами, ни царство растений с его цветами, ни геология с её драгоценными камнями и металлами, ни даже все разнообразие человеческих рас — ничто ни в отдельности, ни вместе не содержало даже намёка на то, что на земле может возникнуть такая красота. Глядя на эту голову, чей нос с одной стороны был безжалостно отбит, невозможно было не поверить в существование Бога.

Теперь, когда чудом встретились он, Артур Крамер, и эти глаза, не пустые, как у многих древнегреческих статуй, а с внимательными, спокойными зрачками, он как бы получил сигнал со своей настоящей духовной родины. Весть о том, что она реально существует.

Сейчас, допивая кофе, он с улыбкой вспомнил, как несколько испугался, когда обнаружил, что американцы и французы куда‑то делись, ушли из залов музея. И у выхода их уже не было. Сквозь усилившуюся метель пробился он к первой лестнице, сбежал по обледенелым ступеням. Пошёл по дорожке направо, чтобы найти вторую. «Вот будет история, если автобус уйдёт без меня», — подумал Артур. Он шагал и шагал, а второй лестницы все не было. Сквозь белую мглу далеко внизу под крутизной заросшего кустарником склона виднелось заметённое снегом шоссе. Пытаясь придерживаться за ветви кустов, он решился спуститься к нему напрямую. В ладонь вонзился острый шип. Артур инстинктивно разжал руку и сломя голову покатился по крутосклону. Вот тогда‑то и вырвалась кнопка.