Электрон Приклонский - Дневник самоходчика

• Название: Дневник самоходчика
• Автор: Электрон Приклонский
• Издательство: ЗАО Центрполиграф
• Жанр: Военная история
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9524-3516-2

Дневники Электрона Приклонского, кавалера нескольких орденов Отечественной войны, — увлекательный и честный рассказ о военных буднях механика-водителя тяжелой самоходной установки ИСУ-152. Молодой офицер принимал участие в боевых действиях на территории России, Украины, Латвии, Эстонии, Польши, сменил несколько боевых машин, каждый раз оставаясь в живых лишь чудом. Самоходка стала его верной боевой подругой и родным домом. Но тяжелая машина была исключительно трудна в вождении и требовала ежедневного технического обслуживания. Технику-лейтенанту Э. Е. Приклонскому не раз приходилось вызволять ее из болот и проталин, вытаскивать из кюветов, восстанавливать узлы и агрегаты буквально из обломков. Фронтовые хроники содержат массу тактических примеров использования тяжелой самоходной артиллерии в различных видах боя.

---

Быстрые сборы и отбой пораньше. Засыпая, вспомнил, что Але уже семь стукнуло. В школу этой осенью пойдет. И по всем признакам — в мирное время!

2 апреля

Продвигаемся к цели очень медленно: исковерканное войною шоссе запружено всевозможной техникой — это перемещаются друг другу навстречу сразу две армии.

3 апреля

За истекшую ночь колонна наша проползла всего один (!) километр. Дорогу, точнее, время дорожное помогал мне коротать Нил. Привалясь сырыми спинами друг к другу, мы то вели ленивую беседу, то начинали клевать носами.

Когда уже совсем рассвело, бесконечные вереницы войск на дорогах пришли наконец в движение. Днем без задержек мы проехали Цоппот (Сопот) — приморский городок между Данцигом и Гдыней.

Более полутора суток тащимся в Гдыню. Вторая ночь застала нас недалеко от места назначения. Отчетливо слышна сильная артиллерийская стрельба.

Наша колонна остановилась в полной темноте среди развалин неведомой польской деревушки, и мы получили приказ выспаться, так как завтра на рассвете полку предстоит занять отведенный ему участок обороны. Чуть не ощупью удалось нам отыскать в сырой туманной тьме полуразрушенный домик. Главным его достоинством была крыша, сползшая почти до земли. В комнатушках, похожих на клетушки, набилось так много людей, что, несмотря на вентиляцию через разбитые окна и множество пробоин в стенах, в помещении сделалось очень душно от испарений, выделяемых нашей мокрой одеждой.

4 апреля

Всем офицерам, кроме командиров пехоты в танкошлемах, приказано остаться в резерве, но мы с Речкаловым тайком уехали (это пахнет явной разболтанностью) вместе со своими в Гдыню.

Полк занял участок побережья у южной окраины города, в районе большого стадиона, неподалеку от порта. Море Балтийское плещет у самых ног. Вдали, в легкой дымке, возле Хели, курсируют корабли противника, постреливают по городу и порту. Наши тяжелые орудия сердито отвечают им откуда-то из-за нашей спины. Вкрадчиво пришепетывая, снаряды проносятся высоко над головой в сторону песчаной косы. Музыка эта не прекращается ни днем ни ночью.

Городские кварталы начинаются у самого стадиона и поднимаются пологими ступенями-террасами вверх, поэтому снизу, с берега, хорошо видно, как погибают здания. Прошелестит тяжелый «чемодан» со стороны моря, через секунду-другую вздрогнет земля, и вдруг какой-нибудь дом на глазах у тебя вспухнет, раздаваясь вширь, а затем развалится под грохот взрыва и исчезнет на некоторое время в туче красной и белой пыли, черного дыма и мелких обломков. Пыль потом еще долго висит в воздухе над новой развалиной, лениво оседая на мостовую и соседние крыши.

Центр нашей позиции — стадион. Середина его открыта со стороны моря (красиво!), и поэтому прямо на ярко-зеленом уже футбольном поле, в специально вырытом глубоком капонире, скучает, неся бессменную вахту, наша единственная, еще по-зимнему белая ИСУ, а на противоположном краю поля, недалеко от каменных скамей, сооруженных в виде амфитеатра на крутом склоне, установлена трехорудийная зенитная батарея. В центре ее расположения находится морской дальномер на треноге. Офицеры с расчетами живут тут же, на беговой дорожке, готовые к делу в любую минуту.

Напротив левого, если смотреть из города, виража стадиона стоит половина трехэтажного здания. Другой половины дома (он обращен торцом к морю) нет: она лежит бесформенной грудой кирпича, обломков железобетонных перекрытий с причудливо искривленными стержнями каркасов и потолочных балок, покореженных чудовищной силой взрыва.

Ниже этого здания, у самого берега, — длинная дюна, в гребне которой укрылся неглубоко под землей НП с тремя длинными узкими амбразурами, обращенными к заливу. Против каждой амбразуры — стереотруба (по-ниловски «стерва-труба»). Все светлое время суток от окуляров не отрываются наблюдатели.

Левее НП, в нескольких сотнях метров, почти у самой воды пришвартован немецкий миноносец с перекинутыми на берег сходнями. Должно быть, в страшной панике были фашисты, раз не взорвали и даже не притопили корабль.

Ближе к нашему расположению дремлет большая морская баржа, где уже успели побывать самые любопытные. Некоторые из наших франтов вырядились было в голубовато-серые штормовые костюмы, что составляли основной груз баржи, но, попарившись в этой непромокаемой роскоши, скоро отказались от нее.

На правом фланге стадион прикрыт со стороны моря высокой дюной, поросшей сосняком. В склоне дюны, обращенном к городу, — добротно сделанные немецкие землянки, в которых размещается наша «пехота» и где нашлось местечко и для нас с Федей Речкаловым. Противоположный склон заканчивается обрывом над морем. По тому склону тянутся, следуя изгибам береговой линии, два, а кое-где три ряда окопов полного профиля с оборудованными пулеметными гнездами и стрелковыми ячейками. Грунт песчаный — зарываться легко.

Странно видеть то там, то здесь торчащие из окопов головы в танкошлемах — это уже заняли свои посты наблюдатели. Под пушистыми молодыми сосенками наших позиций ни с моря, ни с воздуха не обнаружишь.

Под обрывом — узкая песчаная коса. Холодные свинцово-серые плоские волны лениво лижут песок.

Днем приняли свой участок, а с этой ночи полностью отвечаем за него. С наступлением темноты (вероятнее всего, немцы отважатся на высадку десанта только в ночное время) половина личного состава полка занимает места в окопах и траншеях. Остальные будут отдыхать в землянках за гребнем высоты, всего в нескольких десятках метров от бодрствующих товарищей, подремывать вполглаза: на северо-западе, возле померанской границы, в считаных километрах от нашей окраины, непрерывно гремит бой; идет ликвидация последнего очага сопротивления противника на нашем участке побережья.

5 апреля

Ранним утром отправились с Федей умываться к морю. Рысцой обогнули дюну, чтобы не набрать песку в сапоги, спускаясь с обрыва. Потом бежали по узкой прибрежной песчаной полоске вправо до тех пор, пока не нашлось местечка, где не покачивались бы среди источенных водой и солнцем обломков льдин трупы немцев, прибитые волнами к берегу.

С моря тянет таким пронзительно-бодрящим холодом, что мы постарались как можно быстрее завершить свой первый в жизни «курортный» туалет и сдернули с поясов новенькие вафельные полотенца. Энергично растираясь, Федя увидел у меня за ухом белый клочок мыльной пены и насмешливо заметил, что даже у них в Узбекистане не боятся так холодной воды, хотя настоящей зимы там, особенно в долинах, люди и не знают. Слышать это было обидно.

— Может быть, ты желаешь посмотреть, как у нас умеют плавать?

— Ставлю часы, что не окунешься даже! — подлил Федя масла в огонь, постукивая зубами и судорожными движениями влезая в гимнастерку.

Ну, это уж слишком! Быстро сдергиваю с себя все, вплоть до подштанников, облюбовываю плоский гладкий камень метрах в пяти от берега и бреду к нему. Ледяная вода жжет ноги, но надо сохранять непринужденный вид: мы на пляже. Глубина около камня чуть повыше колен, и можно с него взять старт. Покосившись на плавающее неподалеку распухшее тело в немецкой шинели, ныряю. Меня словно сдавило железными обручами, дух занялся, но отступать никак нельзя. Остервенело работая руками и ногами, рвусь вперед. Это, несомненно, был самый быстрый кроль в моей жизни. Уже очутившись метрах в тридцати от берега, слышу отчаянно-призывный вопль: «Убедил! Жми назад!» Описываю небольшую плавную дугу (знай наших!) и, рассекая волны и пеня воду пятками, стремительно, точно торпедный катер, несусь обратно.

На влажный плотный песочек выхожу с нарочитой неторопливостью и начинаю крепко растираться жестким скользким полотенцем, исподтишка наблюдая за приятелем. На его круглом смугловато-розовом лице ясно написано смущение. Он медленно снимает с левой руки браслет с трофейными золотыми часами — свою гордость — и, отведя взгляд, молча протягивает мне. Но победителей всегда отличало великодушие.

— Оставь их себе на память и впредь насчет пари будь по…

Тираду мою прервал сильный грохот за нашей спиной: взрывы раздавались один за другим, по-видимому на стадионе. Переглянувшись, мы помчались назад, застегиваясь на ходу и вздрагивая, но прежний путь показался нам слишком долгим. Решив сократить его, лезем прямо на обрывистый склон дюны, помогая друг другу. Из окопчика почти на самом гребне холма окликает нас Семенов с ППШ на груди.

— Туда бьют, — показывает заряжающий через плечо, — надо переждать здесь.

А сам с удивлением косится на наше обмундирование, извоженное в сыром песке. Артналет побушевал еще несколько минут, и стало тихо. Возвращаемся к своей землянке. С ее порога видно почти все футбольное поле. На зеленой траве чернеют свежие снарядные воронки; низко стелется, заполняя овальную чашу стадиона, сладковатый тротиловый дым. А морская батарея стоит целехонька. Самочувствие у меня после морских ванн прекрасное. Озноб после быстрой ходьбы пропал, и завтрак из приевшихся концентратов показался вкусней.