Юрий Софиев - Вечный юноша

• Название: Вечный юноша
• Автор: Юрий Софиев
• Издательство: ООО «Седьмая верста»
• Жанр: Разное
• Год: 2012
• ISBN: 9965-18-112-8

«Вечный юноша» — это документ времени, изо дня в день писавшийся известным поэтом Русского Зарубежья Юрием Софиевым (1899–1975), который в 50-е гг. вернулся на родину из Франции и поселился в Алма-Ате (Казахстан), а начат был Дневник в эмиграции, в 20-е гг., и отражает драматические события XX века, очевидцем и участником которых был Ю.Софиев. Судьба сводила его с выдающимися людьми русской культуры. Среди них — И. Бунин, А.Куприн, М.Цветаева, К.Бальмонт, Д.Мережковский, З.Гиппиус, Б.Зайцев, И.Шмелёв, Г.Иванов, В.Ходасевич, Г.Адамович, А. Ремизов, о. Сергий Булгаков, Мать Мария (Скобцева), философы Бердяев и Федотов, художник Билибин, великий певец Шаляпин, и многие другие.

Публикация Надежды Черновой.

Тираж 50 экз.

---

Это стихи московского поэта И. Бродского. Бутовский привез их от Наташи. В Москве он пользуется большой популярностью, хотя его нигде не печатают, по рассказам Н., цензура такие вещи, конечно, не пропускает.

ТЕТРАДЬ XIV, 1964–1965 гг. (сентябрь — март)

1.

(Статьи из парижских газет: М. В. Вишняка «Азартный ре портер о себе, о своих и о других», о воспоминаниях Льва Любимова «На чужбине», 1963 г. и «Новые книги» Ю.Терапиано а книге А.Позова «Медитации древней церкви. Умное делание» Мюнхен, 1964 г.; из газеты «Голос Родины» статья Ю.Ульянова «Я не разочаровался», о возвращении на Родину Н.Н. Кнорринга, август, 1964 г., № 43 (816) — Н.Ч.).

«Я не разочаровался.

Чего только не наслушаешься от недругов о Родине, когда находишься на чужбине. Но настоящую правду узнаешь только тогда, когда все увидишь своими глазами…

В 1955 году на Родину из Франции вернулся Николай Николаевич Кнорринг, в прошлом педагог, журналист, постоянный сотрудник русской парижской газеты «Последние новости».

Многие наши зарубежные соотечественники, вероятно, помнят его по газетным выступлениям, а также по книгам, изданным в парижской «Библиотеке иллюстрированной России», таким, например, как «Генерал Скобелев» и «Сфаят» (очерки из жизни русского морского корпуса в Африке).

В июне нынешнего года Николаю Николаевичу исполнилось 84 года. Девять лет назад он вернулся на Родину, пробыв в эмиграции 35 лет. Теперь он живет в городе Алма-Ате.

О встрече с ним я и хочу рассказать.

В конце 1919 года вихрь революционных событий подхватил Кнорринга, бывшего в то время директором одной из харьковских гимназий, и вынес его, как тысячи других, далеко за пределы Родины — в Африку. Здесь, в портовой крепости Бизерте, обосновался в то время русский морской корпус.

— Там, — рассказывает Николай Николаевич, — и пробыл я первые четыре года после бегства из России. Преподавал историю. А потом, когда состоялся первый выпуск наших учеников, надо было куда-то ехать, и я решил поехать в Париж.

Все остальное время до возвращения на Родину я прожил в Париже.

Вернувшись, я стал подумывать о книге воспоминаний и сейчас уже приступил к ней, кое-что уже написал. И вот, когда я теперь пытаюсь восстановить в памяти весь свой нелегкий жизненный путь — иначе, просто мою биографию, то итоги получаются грустные.

Двадцать пять лет я был музыкальным критиком парижских «Последних новостей». Работал членом правления Тургеневской библиотеки — это была самая большая русская библиотека за границей. Преподавал в Народном университете, писал, пробовал заниматься научной работой… А в основном вся моя жизнь в эмиграции прошла без определенного дела, которому бы я мог посвятить себя полностью. Иные в эмиграции посвятили себя политике, но я в общем политикой интересовался мало, хотя, откровенно говоря, в России я придерживался земской линии, примыкал к кадетам, а в эмиграции тяготел к левым ее силам.

И хотя я много лет прожил в эмиграции, но в своих мемуарах, вероятно, о самой эмиграции писать не буду. Почему? Во-первых, потому что я не специалист, не профессионал-политик, а без этого трудно рассказывать о жизни русской эмиграции, в частности, о Франции; во-вторых, об этом уже много написано, так что добавить что-либо новое просто трудно. Если я и буду писать об эмиграции, то только о той ее стороне, которую хорошо знал: о «Последних новостях», о Народном университете, о Милюкове, которого я близко знал.

На мой вопрос о связи с теми нашими соотечественниками, кто еще остался и живет во Франции, Н.Н. ответил:

— Из старой эмиграции, из тех, кого я давно и хорошо знал, сейчас почти никого не осталось. Конечно, я поддерживаю связь с «Русскими новостями», ведь в этой газете я проработал больше четверти века. Еще и сейчас пишу туда иногда и по существу по газете слежу за всеми новостями тамошней жизни. Больше, пожалуй, я поддерживаю связь с теми, кого знал во Франции и кто теперь возвратился и живет здесь, в Советском Союзе, в частности, в Алма-Ате.

Это, например, Баранов Николай Васильевич, мой ученик еще по морскому корпусу в Бизерте. Гардемарином он уехал во Францию окончил Сорбонну, кажется, даже два факультета — географический и геологический. Сейчас он профессор Алма-атинского университета.

Из других могу назвать Суворина, потомка знаменитого Суворина. Он живет сейчас под Алма-Атой, в Каскелене, работает на плодоконсервном комбинате, а еще Подгорного. Он экономист по специальности, хорошо здесь устроен и успешно работает.

— Ну, а как сложилась ваша судьба после возвращения на Родину? — задаю я последний вопрос.

— Я прослужил здесь некоторое время библиотекарем в Академии наук Казахской ССР, — говорит Н.Н. — Но потом эта работа стала трудноватой в мои уже преклонные годы. Так что я вышел в «отставку» и сейчас на пенсии.

Еще будучи сотрудником «Последних новостей» в отделе библиографии, я перечитал бесконечное количество советской литературы, прежде всего художественной, о которой давал отзывы в газете. И о советской жизни имел вполне отчетливое представление. И я не разочаровался, когда узнал лично новую жизнь моей страны.

Ю.Ульянов, «Голос Родины», № 45(816), август 1964 г.»

(Газетные вырезки о кончине поэта Михаила Светлова и тут же стихотворение его «Каховка», переписанная от руки Ю.Софиевым, — Н.Ч.).

(Вырезка из журнала «Огонек», № 34, август 1964 г. «Русские сердца» и фотографии героев Французского сопротивления — Бориса Дикого (Вильде), Анатолия Левицкого (А.Рогаля-Левицкого), княжны В.А. Оболенской, Игоря Александровича Кривошеина — всех их Ю.Софиев знал — Н.Ч.).

15/Х

После потрясающей вести о космическом корабле «Восход» с тремя космонавтами на борту, не менее потрясающее сообщение об уходе Хрущева. Насчет «преклонного возраста и ухудшения состояния здоровья» общее мнение можно резюмировать, верится с трудом. Причины, видимо, глубже и серьезнее. Создается впечатление, что это событие было столь же неожиданно и для Хрущева. 13-го он беседовал с космонавтами по телефону и выразил надежду скоро встретиться с ними, в Москве. Словом, по целому ряду фактов и высказываний ни «преклонный возраст», ни «ухудшение здоровья» никак не чувствовалось. Общее недоумение и любопытство. Но так как наша пресса не дает пока что никаких комментариев — в народе рождаются самые дикие слухи. Пришел Турсун — молодой шофер:

— Слышал, Юрий Борисович, говорят, Хрущева исключили из партии!

— Не, — говорю, — не слышал и, откровенно говоря, не думаю, что дело примет такой оборот.

Тут же подумал: «А почему? Что мы знаем? Что происходит на самом деле? Ведь, пожалуй, это весьма похоже на “дворцовый кремлевский переворот”: qui vivre-verra…».

(Газетная вырезка «Встречи с Тыняновым» Н. Чуковского — Н.Ч.).

2.

В ночь с 25 на 26 октября выпал первый снег. Температура +1 днем. Весь день идет мокрый снег. Сад, крыши — все покрыто снегом. А у меня, видимо, грипп. Воспалены нос и горло. На работу не пошел. Настроение мрачное. О зиме думаю с раздражением и печалью. К зиме я не приспособлен и теперь уже она меня не радует при всяких обстоятельствах. А зима в этом году ранняя. Обычно 7 ноября бывает солнечно и тепло. А хочется пережить и эту зиму…

А ведь было время, когда снег приводил меня в восторженное возбуждение, радовал и манил в снежные дали, в заснеженные леса, полные снежной тишины и следов зверей и птиц. Tont passe, tont casse, tont lasse? Неужели?

«Тихо падает снег», а на что, не помню, «на крыши» и т. д. На парижские крыши. Неповторимые парижские крыши.

Это кусочек строчки из стихов Довида Кнута. Почему-то они запали в память навсегда. Он погиб после войны в Израиле, куда он уехал из Парижа. Умер от опухоли в мозгу. Талантливейший поэт. Никакой не еврейский, а русский, а судьба провела его мимо России и он никому неизвестен.

Умерла от рака и Софочка Гробой, чудесная женщина, большая моя приятельница, первая жена Кнута. Последняя его жена была какая-то французская поэтесса, совсем молоденькая, вроде моей Сони (Соне, русской эмигрантке в Париже, в которую одно время был влюблен Юрий Софиев, было 16 лет. Ей посвящен цикл стихов, — Н.Ч.). На одном из вечеров в «Советском Патриоте», где я был хозяином, а Кнут гостем, он меня познакомил с ней, полушутя подчеркнув: «Софиев, это моя жена. Моя жена!» Я был с Соней и Кнут как бы подчеркивал: «Я не менее удачлив, чем ты». Обе эти молодые женщины, действительно были прелестны, хотя Соня была избалованная и дрянная девчонка. Я помню, как мне завидовал бедный Ан. Петрович Ладинский. До последних его дней у этого большого поэта была очень живая, очень молодая душа. И как ему не хотелось стареть. Мы шли с ним по тихой, ночной московской улочке. Была зима. Он провожал меня на метро после вечера, проведенного в семье его брата, где он жил. Ладинский, высокий, худой, горбился и кутался в меховой воротник.