Юрий Софиев - Вечный юноша

• Название: Вечный юноша
• Автор: Юрий Софиев
• Издательство: ООО «Седьмая верста»
• Жанр: Разное
• Год: 2012
• ISBN: 9965-18-112-8

«Вечный юноша» — это документ времени, изо дня в день писавшийся известным поэтом Русского Зарубежья Юрием Софиевым (1899–1975), который в 50-е гг. вернулся на родину из Франции и поселился в Алма-Ате (Казахстан), а начат был Дневник в эмиграции, в 20-е гг., и отражает драматические события XX века, очевидцем и участником которых был Ю.Софиев. Судьба сводила его с выдающимися людьми русской культуры. Среди них — И. Бунин, А.Куприн, М.Цветаева, К.Бальмонт, Д.Мережковский, З.Гиппиус, Б.Зайцев, И.Шмелёв, Г.Иванов, В.Ходасевич, Г.Адамович, А. Ремизов, о. Сергий Булгаков, Мать Мария (Скобцева), философы Бердяев и Федотов, художник Билибин, великий певец Шаляпин, и многие другие.

Публикация Надежды Черновой.

Тираж 50 экз.

---

… К этому времени М. внешне очень изменился (к началу 1934), отяжелел, поседел, стал плохо дышать — производил впечатление старика (ему было 42 года), но глаза по-прежнему сверкали. Стихи становились все лучше, проза тоже… Во всем XX веке не было такой прозы. Это так называемая «Четвертая проза».

…18 мая 1934 г. его арестовали. В этот самый день я после града телеграмм и телефонных звонков приехала к М-ам из Ленинграда, где незадолго до этого произошло его столкновение с Толстым. Мы все были тогда такими бедными, что для того, чтобы купить билет обратно, я взяла с собой мой орденский знак Обезьяньей Палаты — последний, данный Ремизовым в России… Ордер на арест был подписан самим Ягодой… Обыск продолжался всю ночь. Искали стихи. Ходили по выброшенным из сундучка рукописям. Мы все сидели в одной комнате, было очень тихо. За стеной у Кирсанова играла гавайская гитара. Следователь при мне нашел «Волка» и показал 03. Он молча кивнул. Прощаясь, поцеловал меня.

… Пастернак, у которого я была, в тот день пошел просить за М. в «Известия» к Бухарину, я — в Кремль к Енукидзе (Тогда проникнуть в Кремль было почти чудом. Это устроил актер Русланов через секретаря Енукидзе). Е. был довольно вежлив, но сразу спросил: «А может быть, какие-нибудь стихи?» Этим мы ускорили и, вероятно, смягчили развязку (Приговор: «Три года Чердыни», где О.Э. выбросился из окна больницы. Потому что ему показалось, что за ним пришли, и сломал себе руку, — см. «Стансы». (Надя послала телеграмму в ЦК. Сталин велел пересмотреть дело и позволил выбрать другое место, потом звонил Пастернаку.*). Остальное слишком известно.

* Все, связанное с этим звонком, требует особого рассмотрения. Об этом пишут обе вдовы — и Надя, и Зина — и существует бесконечный фольклор. Какая-то Триолешка осмелилась написать (конечно, в пастернаковские дни!), что Борис погубил Осипа. Мы с Надей считаем, что Пастернак вел себя на крепкую четверку. Еще более поразительными сведениями о М. обладает Роберт Пейн в книге о Пастернаке. Там чудовищно описана внешность М. и история с телефонным звонком Сталина. Все это припахивает информацией З.Н.П., которая люто ненавидела М-ов и считала, что они компрометируют ее «лояльного мужа». Надя никогда не ходила к Б.П. и ни о чем его не молила, как пишет Пейн. Эти сведения идут от Зины, которой принадлежит знаменитая бессмертная фраза: «Мои мальчики больше всего любят Сталина, потом маму».

…Бухарин в письме к Сталину написал: «И Пастернак тоже волнуется». Сталин сообщил, что отдано распоряжение, что с М. будет все в порядке. Он спросил Пастернака, почему тот не хлопотал. «Если б мой друг поэт попал в беду, я бы лез на стену, чтобы его спасти». Пастернак ответил, что если бы он не хлопотал, то Сталин бы не узнал об этом деле. «Почему вы не обратились ко мне или в писательские организации?» — «Писательские

организации не занимаются этим с 1927 г.» — «Но ведь он ваш друг?» — Пастернак замялся и Сталин после недолгой паузы продолжал вопрос: «Но ведь он же мастер? Мастер?» — Пастернак ответил: «Это не имеет значения»… (Б.Л. думал, что Сталин его проверяет, знает ли он про стихи, и этим он объяснил свои шаткие ответы). «Почему мы всё говорим о Мандельштаме и Мандельштаме, я так давно хотел с вами поговорить». — «О чём?» — «О жизни и смерти». Сталин повесил трубку.

…О. очень долго не везли (на Казанский вокзал). Он был в таком состоянии, что даже они не могли посадить его в тюремную карету. Ехали они под конвоем читавших Пушкина «славных ребят из железных ворот ГПУ»… А в это время на I-м съезде писателей… Бухарин объявил первым поэтом Пастернака (к ужасу Д. Бедного), обругал меня и, вероятно, не сказал ни слова о М.

…Пастернак и я снова ходили к очередному верховному прокурору просить за М., но тогда уже начался террор и все было напрасно.

…Артур Сергеевич Лурье, который близко знал Мандельштама и который очень достойно написал об отношении О.Э. к музыке, рассказывал мне (10-ые годы), что как-то шел он с М. по Невскому и они встретили невероятно великолепную даму. О.Э. находчиво предложил своему спутнику: «Отнимем у нее все это и отдадим А.А.» (Точность еще можно проверить у Лурье). Комарово, 8 июля 1963 г.

А.Ахматова.

За гремучую доблесть грядущих, веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.

Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей —
Запихай меня лучше как шапку в рукав
Жаркой шубы сибирских, степей.

Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых костей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе.

Уведи меня в ночь, где течет Енисей,
И сосна до звезды достает —
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет.

1931.

На вечере памяти М. в МГУ (13 мая 1965, мехмат):

К.Чуковский: М. был великим русским поэтом для узкого круга интеллигенции. Он станет народным, это неизбежно, когда… весь народ станет интеллигентным (Смех, аплодисменты).

И.Эренбург (Председатель), (Приглашает на сцену Надежду Яковлевну. Гром аплодисментов. Н.Я., обернувшись к залу: «М. писал: «Я к величайшей славе не привык…» Забудьте, что я здесь. Спасибо вам»).

Н.Л.Степанов: «Я поехал в Москву, пришел в дом Герцена и спросил беспечно и развязно первого же встречного: «Где живет поэт М.?» Он ответил: «Это я». Я вручил ему благоразумно всего лишь четыре стихотворения. Он их прочел. Неважно, как он отнесся к ним (Смех), но… во всяком случае, с большей деликатностью, чем вы (Снова смех).

Студент МГУ Борисов (о котором Эренбург сказал в закл. Слове: «Для меня самым лучшим был студент, чудесно читал М. «Петербург, я еще не хочу умирать — у тебя телефонов моих номера, Петербург, у меня еще есть адреса, по которым найду мертвецов голоса…»).

65.

(Газетная вырезка Мария Терентьева «Открытое сердце», Страницы воспоминаний. О Иване Катаеве и тут же рассказ Ивана Катаева «Возвращение» под рубрикой «Из неопубликованного и забытого» с пометкой: «Этот рассказ Ивана Катаева был напечатан в журнале «30 дней» в 1927 году», «Литературная Россия», № 42 (250) 13 октября 1967 г. — Н.Ч.)

66.

(Целый разворот фотографий из журнала и статья «Размышления о Старой Руссе» с комментариями Юрия Софиева — Н.Ч.)

Старая Русса. Преображенская улица, дом № 8, — дом деда Николая Семеновича Родионова, Старогоспитальная улица — дом теток, тети Кати и Веры.

Ты помнишь, как бежали мы с тобой
По снегу рыхлому на (…) лыжах.
Проваливаясь в снег по пояс, «Бой», —
Твой пес в подпалинах волнисто рыжих.
Стояли Старорусские леса…

67.

Юрий Софиев

ВСТРЕЧИ С ИЛЬЕЙ ЭРЕНБУРГОМ

До войны, живя в Париже, И.Г. Эренбург держался в стороне от эмигрантов. Познакомиться с ним мне удалось после войны. Когда я работал в редакции газеты «Советский патриот» — органа Союза советских патриотов, переименованного после Указа от 14/ VI 1946 г. в Союз советских граждан. Газета выходила до 1947 г., потом была закрыта французскими властями. Ее редактором был проф. Одинец, секретарем — аркадий Вениаминович Руманов, в прошлом директор газеты «Русское слово», издававшейся Сытиным в Петербурге.

Летом 1946 г. Эренбург и Симонов были в Париже, и редакция «Советского патриота» и все примыкавшие к ней литераторы (почти все члены «Объединения русских писателей во Франции») пригласили их на вечер к Руманову в 15-й аррондисман Они согласились прийти.

Собрались: Руманов с женой Лией, Александр Гингер и его жена Анна Присманова, Антонин Ладинский, Владимир Корвин-Пиотровский, Александр Бахрах, Георгий Иванов с женой Ириной Одоевцевой, Георгий Адамович, я, Георгий Раевский (младший Оцуп). Вероятно, был и Николай Оцуп. Не было Михаила Струве и др.

Встреча была назначена на 9 часов, но гости пришли в 10. Они извинились: где-то ужинали. Была милая, простая беседа. На столе — холодная закуска, чай, французское сухое вино.

Симонов держался очень просто, с ним была непринужденная беседа, он охотно читал «Ты помнишь, Алеша» и другие свои стихи. Эренбург был несколько официален и сдержан. Когда Георгий Иванов представил ему Ирину Владимировну Одоевцеву и сказал: «Мы, Илья Григорьевич, друг друга хорошо знаем», — И.Г. холодно ответил, что не встречался. Лучше он отнесся к Гингеру и Присмановой, с которыми и раньше встречался (у них были советские паспорта).

Мы задавали И.Г. вопросы о нашей поэзии: отвечает ли ее стиль духу советской поэзии? Он сказал, что стихи Мартынова, которого он любит и ценит и который долго молчал, по стилю близки к стихам Присмановой и Гингера.