Джон Швед - КОСМОС – МЕСТО ЧТО НАДО (Жизни и эпохи Сан Ра)

• Название: КОСМОС – МЕСТО ЧТО НАДО (Жизни и эпохи Сан Ра)
• Автор: Джон Швед
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Когда Пол Блей впервые услышал в каком-то клубе Орнетта Коулмена и Дона Черри, их никто не хотел слушать. Посетители один за другим уходили. Карла Блей сказала ему: "Эти ребята всё играют точно на четверть тона выше." "Я знаю", — ответил Пол. "Мы должны взять их на работу." "Зачем?" "Нам нужно узнать, как это делается."

И действительно — только вот этим "как это делается" я могу объяснить тот факт, что некоторые люди реально ч и т а ю т продукцию нашего скромного издательства. Что такого особенно интересного в книгах про маргинальных музыкантов? Как говорил Заппа — "что такого захватывающего в человеке, который целыми днями сидит и рисует на бумаге чёрные точки? Пусть лучше думают, что я безумствую." Жизнь музыканта (если отвлечься от иногда имеющих место оргий в гостиничных номерах) вообще скучна и однообразна — сочинил, записал, исполнил. Украл — выпил — в тюрьму, украл — выпил — в тюрьму. Романтика!

Если серьёзно, то самым интересным моментом во всём этом мне кажется то, каким образом явным — мягко говоря — чудакам удаётся не то что выжить, но и некоторым образом реализоваться в условиях практически полного отсутствия интереса к их творчеству со стороны и публики, и критики. Ещё более интересна сама механика магического акта творчества (именно благодаря которой люди типа Сан Ра превращают толпу чёрных бездельников в духовное сообщество единомышленников), но об этом в книжках не прочитаешь. Я это знаю не хуже остальных, и тем не менее продолжаю заниматься тем, чем занимаюсь — потому что не могу потерять надежду хотя бы приблизиться к осознанию этого непостижимого феномена. Моя работа, конечно, не лишена недостатков, но давайте скажем прямо — тем, чем занимаюсь я, не занимается больше никто. А уж хорошо или плохо получается — судить не мне. Чего же боле.

В связи со всем этим мне пришла в голову мысль, что я не имею никакого полного римского права лишать вас удовольствия выразить своё отношение к моей работе более ощутимым образом, чем обычно. (С социологической точки зрения это также будет небезынтересно.) Вся прошлая, настоящая и будущая продукция Cachanoff Fucking Factory была, есть и будет бесплатна, но если вдруг кому-то захочется поддержать меня материально, то для этой цели на яндекс-деньгах существует ящик 41001310308057. Всё туда положенное будет принято с благодарностью, а если вам будет угодно назвать своё имя, оно войдёт в раздел special thanks нашего следующего продукта. Сейчас же хочу сказать большое искреннее спасибо Дмитрию Сенчакову, Григорию Чикнаверову, Сергею Юшину, Майку Севбо, читателям cachanoff.livejournal.com и p2p-сообществу Soulseek.

ПК. 27 сентября 2011.

---

Некоторые говорили, что таким образом он хотел помириться с сестрой. А может быть, просто знал, что другого выхода нет. Он явился в её дом, и она с его племянницей Уилмой Джин Скотт старались ухаживать за ним. Однако сестре самой было 89 лет, а племянница не отличалась хорошим здоровьем. Когда он пробыл там несколько дней, у него начался жар и его отвезли в баптистский Медицинский Центр Принстон, где был поставлен диагноз «пневмония». Примерно через неделю хорошего ухода и лечения ему стало лучше, он смог сидеть и разговаривать. Грыжа, оставившая столь сильный след во всей его жизни, была удалена хирургическим путём. Потом внезапно его племянница умерла от сердечного приступа. В марте сердечный приступ случился и у него; ему вставили кардиостимулятор и на три недели положили в палату интенсивной терапии — он до сих пор был частично парализован и мог только еле бормотать. Он дожил до 79-й годовщины своего прибытия на Землю, и уже перестал пытаться говорить и только хватался за руки тех, кто тянулся к нему — сжимая их так сильно, что иногда разжать его пальцы можно было лишь вдвоём. Джотан принёс ему магнитофон, чтобы он мог слушать музыку — свою и Дюка Эллингтона. Труди Морс читала и напевала ему его стихи, особенно «Этот мир мне не дом»:

Разве это планета жизни?
Тогда почему люди умирают?
Это не жизнь, это смерть.
Неужели не ясно?
Вы всего лишь спите.
Здесь вы нереальны.
Вы всего лишь спите
Вы сделали всё то,
Что сделали — до смерти.
Вы спите.
Проснитесь, пока не поздно —
Не умрите во сне.
Этот мир — не реальный мир.
Это иллюзия. Он не реален.
Разве вы не чувствуете, что этот мир не реален?
Кто-то наложил волшебное заклятие
на людей планеты Земля.
Если ты сделаешь всё правильно, тебя сажают в тюрьму.
Если ты сделаешь всё неправильно, тебя сажают в тюрьму.
Победить нельзя.
Нужно делать что-то другое.
Нужно выбираться отсюда.
Вы делаете смерть своим хозяином.
Вы не свободны.
Если вы свободны, зачем вы кланяетесь смерти?
Это вы считаете свободой?
Перестаньте кланяться своему хозяину, имя которого — смерть.
Если вы свободны, докажите это.

30 мая 1993 г., в воскресенье, он покинул планету — навстречу неизвестно какой судьбе. Человек, который пытался исключить смерть из людского существования, уничтожить её власть силой слов, спасти всех мёртвых в истории, теперь сам подвергся испытанию.

Если смерть — это отсутствие жизни,

Тогда смерть смерти — это жизнь.

(Сан Ра)

Сан Ра покинул планету в пирамиде, сделанной из металлических ключей.

(Джейн Кортес)

Мистеру Ра: Покойся в Пространстве.

MAIN, Dry Stone Feed

Все церковные мероприятия должна была устроить Мэри Дженкинс, т.к. она активно участвовала в бирмингемских делах Баптистской церкви и много лет занималась пением госпел; но она была нездорова, и тогда её дочь Мари запланировала мемориальную службу на 4 июня в баптистской церкви на 6-й авеню, а погребальную службу — на следующий день. 5 июня также был намечен мемориальный концерт Аркестра в The Bottom Line в Нью-Йорке, но участники Аркестра созвонились со всеми заинтересованными лицами и решили, что несколько музыкантов смогут успеть и туда, и сюда.

Его положили в зеленовато-голубой металлический гроб (при этом кое-кто, конечно, сказал, что гроб похож на космический корабль), одетым в белый саван и шапочку с чёрной отделкой; на груди у него был анк, сделанный из переплетённых полосок меди и латуни. На вечерней службе звучала музыка Аркестра и речи старых друзей; читались его стихи, было спето несколько песен — в частности "Space Is The Place".

Похоронная служба состоялась на Элмвудском кладбище на проезде Мартина Лютера Кинга в Западной части Бирмингема (на нём же покоился Медведь Брайант, знаменитый алабамский футбольный тренер). Преподобный Ферелл Фаулер прочёл строки из 23-го псалма и призвал собравшихся просить Господа о том, чтобы Сан Ра был поднят на орлиных крыльях ввысь, где он мог бы сиять подобно Солнцу. Затем преподобный Джон Т. Портер процитировал 3-ю главу Экклезиаста и «Переход через отмель» Теннисона, после чего сообщил обществу собственное представление о смерти, с которым Сан Ра, возможно, согласился бы: «Смерть не различает… она выше расы, веры и общественного положения.» Потом Аркестр запел:

Они вернутся на золотых кораблях
С неизречённой мудростью
Прикосновением блеска мифического мира
Потом они возьмут с собой других,
Тех, кто не принадлежит первому измерению земли
Других, готовых
Гармоничные ритмичные плоскости мелодии,
Хроматическая магия вечна,
Она летит вовне, на красивых сферах,
Ничто есть, однако всё — это все
Великолепное царство «никогда»…
На могильном камне была простая надпись: «Герман Блаунт (он же Ле Сон'и Ра).»

Чёрным казалось, что я говорю о белых.

Но я говорил обо всех.

(Сан Ра)

Каким мы должны запомнить Сан Ра? Наверное, некоторым он будет вспоминаться как один из великих авангардистов второй половины XX века — периода, когда авангард часто казался утерянным или скрытым. Другие, возможно, вспомнят его большой проект лишь как продукт расовых волнений того времени, как экстремальную форму чёрного национализма, в которой афроцентризм простирался от Египта до небес. Но дух Сан Ра был слишком универсален, чтобы остановиться на жалких расовых ограничениях человеческой истории и слишком всеобъемлющ, чтобы успокоиться на арт-шоке ради арт-шока (в любом случае, он заставил возмутительные излишества авангарда показаться пресными, бессодержательными и полными отчаяния). Его заботили смятение и беспорядок, сводившие на нет потенциал красоты и счастья в нашем мире, а также возможности заглядывать за границы злобы, моментального удовлетворения и даже смерти. Ему досталась в нашей стране роль цветного — он внимательно её изучил и нашёл в ней возможность свидетельствовать за всех людей Земли.

Может быть, его будут вспоминать как композитора великой традиции, человека, побуждаемого жаждой всеобъемлющего впечатления, которое может передать только музыка. Для него поэзия, танец и музыка были взаимосвязаны — как искусства высшего разряда, а музыка — особенно инструментальная — была самым прямым средством «обручить» эмоции с высшей реальностью. Музыка могла бы дать человеку метафизический опыт, при помощи которого он сумел бы узнать высокое и познать космос. Он смотрел на музыку как на универсальный язык — что-то вроде религии. Музыка могла передавать нечто большее, чем чувства от явлений — она была способна выражать их сущность, и таким образом имела возможность открывать тайны природы, недоступные разуму; тайны, обнажающие истинную природу мира. Сан Ра считал, что музыка символизирует единство космического разнообразия, и биг-бэнд был его космическим транспортом, а афро-американская эстетика — принципом его культурного синтеза. Он был вождём-пророком в образе бэндлидера и устроителем мирового порядка в образе аранжировщика музыки.

Такой программы было вполне достаточно, чтобы квалифицировать его как европейского романтика. Но его романтизм был также афро-американским романтизмом, а его целью — коллективный метафизический опыт. Хотя, как и европейцы, он начинал с концепции тела как индивидуального инструмента, сочувственно откликающегося на музыку — таким образом связывая тело с небесными понятиями, с гармонией сфер, опытом музыкального полёта, парением музыки в пространстве — для него это было не частное переживание одинокого художника, отрезанного от других. В романтизме Сан Ра искусство способно основать сообщество, являющееся зеркальным отображением вселенной, взглядом художника на чёрный священный космос. Это музыка, которая делается коллективно (и это часть его определения «точности»), это развивающаяся форма, в которой даже ошибка исправляется группой.

Как учитель, он работал над тем, чтобы пробудить своих последователей. Подобно Ницше, он неуклонно выступал против общепринятого понятия религии (особенно на двоих своих великих «собеседников» — Моисея и Павла), а также нападал на высочайшие достижения истории — свободу и демократию. Он оспаривал полярность добра и зла, переоценивал многие фундаментальные термины Западной культуры — ставил их под сомнение, осмеивал их помпезность. Он не смотрел на «истину» как на добро, даже как на нейтральное понятие: она всегда была последствием языкового развития и результатом применения власти — причём и то, и другое находились на стадии детского лепета.