Джон Швед - КОСМОС – МЕСТО ЧТО НАДО (Жизни и эпохи Сан Ра)

• Название: КОСМОС – МЕСТО ЧТО НАДО (Жизни и эпохи Сан Ра)
• Автор: Джон Швед
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Когда Пол Блей впервые услышал в каком-то клубе Орнетта Коулмена и Дона Черри, их никто не хотел слушать. Посетители один за другим уходили. Карла Блей сказала ему: "Эти ребята всё играют точно на четверть тона выше." "Я знаю", — ответил Пол. "Мы должны взять их на работу." "Зачем?" "Нам нужно узнать, как это делается."

И действительно — только вот этим "как это делается" я могу объяснить тот факт, что некоторые люди реально ч и т а ю т продукцию нашего скромного издательства. Что такого особенно интересного в книгах про маргинальных музыкантов? Как говорил Заппа — "что такого захватывающего в человеке, который целыми днями сидит и рисует на бумаге чёрные точки? Пусть лучше думают, что я безумствую." Жизнь музыканта (если отвлечься от иногда имеющих место оргий в гостиничных номерах) вообще скучна и однообразна — сочинил, записал, исполнил. Украл — выпил — в тюрьму, украл — выпил — в тюрьму. Романтика!

Если серьёзно, то самым интересным моментом во всём этом мне кажется то, каким образом явным — мягко говоря — чудакам удаётся не то что выжить, но и некоторым образом реализоваться в условиях практически полного отсутствия интереса к их творчеству со стороны и публики, и критики. Ещё более интересна сама механика магического акта творчества (именно благодаря которой люди типа Сан Ра превращают толпу чёрных бездельников в духовное сообщество единомышленников), но об этом в книжках не прочитаешь. Я это знаю не хуже остальных, и тем не менее продолжаю заниматься тем, чем занимаюсь — потому что не могу потерять надежду хотя бы приблизиться к осознанию этого непостижимого феномена. Моя работа, конечно, не лишена недостатков, но давайте скажем прямо — тем, чем занимаюсь я, не занимается больше никто. А уж хорошо или плохо получается — судить не мне. Чего же боле.

В связи со всем этим мне пришла в голову мысль, что я не имею никакого полного римского права лишать вас удовольствия выразить своё отношение к моей работе более ощутимым образом, чем обычно. (С социологической точки зрения это также будет небезынтересно.) Вся прошлая, настоящая и будущая продукция Cachanoff Fucking Factory была, есть и будет бесплатна, но если вдруг кому-то захочется поддержать меня материально, то для этой цели на яндекс-деньгах существует ящик 41001310308057. Всё туда положенное будет принято с благодарностью, а если вам будет угодно назвать своё имя, оно войдёт в раздел special thanks нашего следующего продукта. Сейчас же хочу сказать большое искреннее спасибо Дмитрию Сенчакову, Григорию Чикнаверову, Сергею Юшину, Майку Севбо, читателям cachanoff.livejournal.com и p2p-сообществу Soulseek.

ПК. 27 сентября 2011.

---

Некоторые другие утверждали, что истина содержится в слове, а не в букве. Талмуд говорил, что это слово настолько могущественно, что если от него отнять одну букву, или одну букву прибавить, или поставить одну букву не на своё место, можно разрушить весь мир. И может быть, именно вследствие подобных человеческих ошибок и был затуманен смысл Библии, и в мире воцарились невежество и беспорядок?

Он купил несколько Библий (в том числе одну на иврите), французский, итальянский, немецкий и ивритский словари, Исчерпывающий алфавитный указатель Библии Стронга, Этимологию Блэки, Мираж языка Фредерика Бодмера и пустился в изучение этимологии — науки, отыскивающей истинное значение слов путём сравнения между языками и прослеживания происхождения словесных форм. Книги по этимологии читались как захватывающие истории — они могли много рассказать о путях, которыми шли народы и нации. Практически ежедневно перед ним возникало новое слово, подлежащее исследованию. Он изучал отдельные слова, произносил их, чтобы освободить смысл, спрятанный за буквами, связывал между собой скрытые смыслы разных слов и языков.

Даже ошибки тут имели значение. Сонни говорил Аркестру, что если внимательно послушать неправильное произношение английских слов, можно услышать, как манера произношения заставляет их звучать подобно словам из другого языка. Также было возможно находить фонетическое сходство, скрытое за буквами алфавита, находить слова внутри слов, противоречия в отдельных словах. Часто между написанным и сказанным словом существовало антагонистическое отношение. Только когда слово активировалось речью и произносилось (то, что растафарианцы называют «сила словесного звука»), можно было узнать его истинное значение. Это знали те баптисты-проповедники, которые начинали читать что-нибудь из Библии перед своими прихожанами, а продолжали при помощи декламаций, песен и импровизации — это должно было активировать текст и преобразовать заложенный в Библии смысл.

Это было головокружительное и бесконечное занятие — самые простые слова могли иметь какое-нибудь другое значение, и даже в произнесённом слове могли скрываться другие слова и значения. Нужно было изучать самые безвредные диалоги: Сонни мог в ответ на пожелание доброго утра спросить, имеется в виду утро (morning) или траур (mourning). Одно слово просачивалось в другое, иногда ведя в определённом направлении, а иногда зацикливая на одном месте. После многочасового изучения можно было обнаружить, что в каком-нибудь повседневном слове скрывается твоё собственное имя. Этимология была путём к словесной игре, каламбурам и шуткам, но также к истине и красоте, доступным только при помощи поэзии.

Ислам — это математика.

(Илайджа Мухаммад)

Через несколько кварталов, в штаб-квартире Нации Ислама, Илайджа Мухаммад вёл собственный поиск знания и истины об африканском или «азиатском» человеке, как средстве освобождения американских негров. Мухаммад был сыном проповедника; подавшись на север, он сначала вступил в Американский Храм Мавританской Науки в Детройте — в этой группе христианство Нового Века сочеталось с элементами масонства и исламскими догматами группы мавров, которые, как считалось, жили в Америке ещё с колониальных времён. Но вскоре Мухаммад встретился с Уоллесом Д. Фардом, детройтским торговцем шёлком, в котором распознал воплощение Аллаха и стал его главным учеником. После таинственного исчезновения Фарда Мухаммад перебрался в Чикаго, где и основал Нацию Ислама.

На первый взгляд у Сонни и Илайджи Мухаммада было много общего. Оба были воспитаны в баптистской вере, оба во время Второй мировой войны сидели в тюрьме за уклонение от призыва. Многие их убеждения были весьма похожи. Они оба воспринимали историю лишь как одну историю из многих, «белую историю», которая отняла у чёрных их прошлое и их истинные индивидуальные и коллективные имена. Им обоим была по душе идея, что негры духовно мертвы и их нужно пробудить сильным потрясением (правда, Чёрные Мусульмане видели ответ в том, чтобы освободить «негров» от материализма белого мира и возвратиться к откровениям их собственного варианта Корана и Библии). Мухаммад, как и Сонни, считал, что Библия («отравленная книга») была злонамеренно испорчена, и что необходимо пересмотреть многие её символы и смыслы. Они оба верили в мощь тайны и эзотерического знания и считали, что в раскрытии истины крайне важны определённые книги (в плане Фарда были перечислены 104 сочинения, в том числе Анакалипсис Хиггинса, Знаки и символы первобытного человека Черчуорда и Египет — свет мира Мэсси). И тот, и другой идентифицировали себя с Эфиопией, Египтом и Суданом, а не с Африкой южнее Сахары; оба считали, что именно негр совершил Грехопадение, что существование чёрных в Соединённых Штатах было разрывом в истории великого народа, что чёрные должны суметь восстановить свою былую славу и шествовать как короли и королевы, и что концом всех народов на Земле будет апокалипсис.

Сонни и его друзья слышали разговоры Мусульман в парке, спорили с ними и считали, что им удалось повлиять на Нацию Ислама такими идеями, как сомнение в названии, данном африканским народам в Соединённых Штатах («так называемые негры»). Идея Мухаммада, что слово «негр» равняется слову «смерть», казалась Сонни своей собственной. Он выяснил, что книга Роджера Бэкона о церемониальной магии называлась De Nigromancia; в книгах по этимологии он нашёл, что среднеанглийское слово "nigromancie" было образовано при помощи народной этимологии из латинского "nigro", а уже в средневековой латыни оно было заменено на "necro" (т.е. смерть). Он также заметил, что идея создать свою собственную газету — Говорит Мухаммад — появилась у Мусульман после того, как он начал распространять свои листовки (Мусульмане их читали).

Однако в общем, Сонни со своей исследовательской группой были противниками учения Нации Ислама: они не могли согласиться с тем, что белые люди — это дьяволы («чёрные тоже могут быть дьяволами»), и в сепаратизм они тоже не верили. Они считали, что у Создателя есть некий план относительно нашей планеты, и в этом плане участвуют и чёрные, и белые. Действительно, одна раса нуждается в другой, и обе являются частью уравнения жизни. Кроме того, им казалось неверным отрицать многочисленные достижения чёрной американской культуры, как делал Илайджа Мухаммад, потому что в этой культуре можно было найти истины и сформировать определённые модели — даже в блюзе, танце и джазе. В то время как Илайджа одобрял контролируемый, осмотрительный подход к вере, отбрасывая всякое чувство христианского экстаза, Сонни наслаждался дионисийскими проявлениями радости. И хотя Сонни разделял мусульманские взгляды относительно отказа от алкоголя и минимизации плотских соблазнов, приверженность Нации к скромной консервативной одежде не могла ему нравиться — он ведь был выступающим исполнителем.

На встречах с Олтоном Абрахамом и прочими друзьями он продолжал открывать новые тексты и часами в них разбираться. Благодаря египетским манускриптам он узнал о Гермесе Трисмегисте, чьи сочинения впервые появились на свет в XV в. — какой-то греческий монах привёз их во Флоренцию. Этот Гермес не был греческим богом, имеющим в себе черты египетского бога Тота — это был человек, живший, как считалось, ещё до Платона. Его идеи выглядели смесью пифагорейских, платоновых и даже христианских постулатов; казалось, они были недостающим звеном западной мысли, в них связывались воедино «свободные нити», соединявшие Грецию и Египет, магию, науку и религию. Но, как выяснилось, Гермес не был ни древним, ни египтянином: он был греком, жившим во втором или третьем веке н. э., и последователем некого гностического культа. Однако многие — как, например, масоны, розенкрейцеры и основатели Америки — продолжали верить в древность его идей, поскольку он (в их понимании) воплощал природу герметического знания: утерянную тайную мудрость Египта в качестве мистической традиции. Современная наука сделала так, что подобное знание выглядело странным и бесполезным, возможно, даже намеренно пагубным. Однако его цели не были ни добрыми, ни злыми — это была просто попытка узнать истину. И хотя знание казалось утерянным и мёртвым, его клочки, фрагменты до сих пор хранились за семью печатями в книгах и в мудрости немногих избранных, в ожидании своего часа.

Благодаря изучению науки, Египта и духовных знаний Сонни услышал о провидцах и культурных революционерах конца XIX века, известных под общим названием теософов. Первой была мадам Елена П. Блаватская — рождённая в России мистическая проповедница, распространившая свою собственную версию египетских, индийских и гностических оккультных идей по всему Западу; она продвигала в массы понятие о более высокой реальности и с течением времени меняла собственный духовный облик. Как считалось, она была посвящена в тайны друзитов, изучала шаманские ритуалы в Новом Орлеане, наблюдала ритуалы дервишей, пробиралась по развалинам Юкатана, спала в пирамиде Хеопса, исследовала японские верования ямабуси, совещалась с коптскими магами и, наконец, провела семь лет в обществе группы махатм в тибетской долине — они стали её духовными проводниками в мир тайн вселенной. Блаватская оказала невероятное влияние на настроение рубежа столетий — она вдохновила Эдисона на исследование теософского применения фонографа; направила русского композитора-мистика Скрябина в сторону экспериментов с синтетической композицией и световыми органами. Теософия лежала в основе Прометея, «Поэмы экстаза», пятой симфонии Скрябина (в которой хор и публика были облачены в белые одежды, а орган играл светом и цветами), а также была источником планируемого окончательного произведения композитора — Мистерии, сочинения длиной в неделю, которое своим финалом должно было в буквальном смысле разрушить мир и поднять человечество на высший уровень бытия.