Андрей Ерёмин - Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков

• Название: Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков
• Автор: Андрей Ерёмин
• Издательство: Carte Blanche
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5–900504–61–5

О пастырском служении известного протоиерея отца Александра Меня рассказывает его ученик и духовный сын, близко знавший священника с середины 70–х годов и вплоть до трагической кончины о. Александра в сентябре 1990 г.

---

Такое понимание отцом Александром христианских таинств основано на укоренённости его сознания в Библии. Смысл таинств неминуемо искажается, когда на них смотрят с позиций греческого идеализма и разделяют жизнь на духовную и мирскую.

Библия полна описаний различных священных предметов, которые помогали человеку ходить перед лицом Божиим, постоянно напоминая о Боге. Иногда, читая Ветхий Завет, можно подумать, что имеешь дело с каким‑то библейским материализмом. Однако все объясняется просто: в Библии никакая материальная сущность не мыслится вне поля зрения Бога. Все сакрально. И через жизнь Христа Евангелие продолжает раскрывать разные стороны не только духовной, но и душевной, и материальной жизни, которая на этот раз освящена Воплощением Сына Божия.

Само слово «таинство» указывает на то, что это присутствие Христа в посюстороннем мире непостижимо для человеческого разума. Рационально невозможно понять такое освящение материи. Сила Божия познаётся опытно, через веру. Батюшка хотел, чтобы мы в церковных таинствах ощутили эту силу, почувствовали, что Господь среди нас пребывает, чтобы знали и верили, что Он с нами есть и будет во все дни до скончания века.

8

Отец Александр полагал, что таинств в христианской жизни много больше, чем семь, официально признанных Церковью (семь — просто зашифрованное на Библейском языке понятие полноты). «Есть море благодатных даров Духа Святого», — говорил он. Именно поэтому в православных богослужебных книгах есть молитвы для освящения воды, плодов, для благословения еды, труда и проч. Даже для нашего рационального ума ясно, что всё, что делал Христос, было сакральным, было освящением плоти, потому что в Нём не было греха, то есть не было разрыва между духовным и телесным. Он единосущен Отцу постоянно, а не время от времени.

Так же должна протекать жизнь человека, который облёкся во Христа. Для христианина все является таинством: его работа, его семья, его творчество. Человек становится христианином во всей своей жизни, а не только в упражнениях благочестия.

Чтобы проиллюстрировать эту мысль, напомню, как отец Александр отвечал тем, кто считал интимные отношения между мужчиной и женщиной греховными. Утверждение, что зачатие это грех, а рождение ребёнка — благословение, он называл просто ерундой и говорил: «Все — благословение Божие! А грехом человек может сделать даже Евангелие». И приводил в пример религиозные войны, которые велись, именно, за «евангельские» идеалы.

Если все в мире воспринимается как материя таинств, то христианин получает от Господа силу преображать этот мир, и его творческие возможности становятся безграничны. Человек потенциально может менять материю изнутри. Господь дал нам понять это в Своих чудесах.

Но когда форма таинства (обряд) выступает на первый план и начинает превалировать над сутью, христианское представление об освящении плоти вырождается в магическое отношение к миру, в язычество.

Обряд всегда является самым соблазнительным моментом для бытовой религиозности. Чтобы избежать сакрализации обряда, отец Александр старался наполнить его внутренним содержанием, то есть сделать таинством. Ибо обряд статичен, а таинство, которое внешне выражается в обряде — по своей сути динамично. Достигается этот динамизм синергией — совместным действием человека и Бога.

Знаменательно, что именно церковные обряды (требы) особенно те, которые совершаются после Литургии, привлекают людей с языческим мироощущением. Для них прежде всего важен именно ритуал, и священник, потворствуя им, может исполнять требы как маг, как жрец, а может использовать их как средство для миссионерской проповеди.

Отец Александр так и делал, например, совершая обряд отпевания. Когда к нему однажды приступили с претензией, что он провожает в последний путь людей, возможно, никогда не ходивших в Церковь, батюшка ответил, что «каждый священник во время похорон, во время отпевания по–разному чувствует сердцем судьбу умершего человека. И иногда, действительно, бывает до того тяжкое мучительное ощущение, что, казалось бы, остановился и не стал совершать погребение». Однако, говорил он: «для священников в сегодняшней России отпевание — это особый вид миссионерства».

Отец Александр никогда не упускал случая обратиться к тем, кто пришёл проводить усопшего, с маленькой проповедью. И всегда после похорон, когда люди шли на поминки, они только и обсуждали, что сказал им в храме священник.

В условиях полного отсутствия религиозной литературы, миссионерского бездействия Церкви, постоянных преследований священников за всякую активность вне храмов отец Александр старался использовать любую возможность для проповеди и приобщения людей к Слову Божию.

9

Отношение отца Александра к таинствам совпадает с учением многих Отцов Церкви и тысячелетней практикой Церковной жизни; и сегодня этот подход вновь становится актуальным.

Непонимание таинств, согласно отцу Александру, происходит от того, что христианскому представлению о мире противостоит в церковном сознании не столько материализм, сколько спиритуализм. Он является скрытым и потому серьёзным врагом христианства; ведь грубый материализм не пытается выдавать себя за христианское учение о мире и человеке.

Для батюшки было важно, чтобы Церковь не отходила от предания Святых Отцов, например, в вопросе о частоте Причастия. Практика редкого причащения пришла в Церковь именно в результате проникновения в её сознание спиритуалистического, гностического мировоззрения. А отец Александр призывал причащаться часто, и это было не его мнение, а мнение основоположников Церкви, вытекающее из Евангелия.

«Ничто так не содействует и не способствует нам к очищению души, к просвещению ума и освящению тела, как частое и с чистым сердцем причащение…», — находим мы в Добротолюбии слова иноков Каллиста и Игнатия [173]. А о нерадении к причастию Феодор Студит говорил: «Паче же всего могут быть (полезными для спасения) причащение Святых Тайн, к коему видя вас, не знаю почему, нерадиво относящихся, крайне дивлюсь. В Воскресение ещё бывают приступающие к таинствам, когда же Литургия бывает в другой день, никто не подходит. Даже в монастыре каждый день, бывало, причащались желающие, а ныне очень редко это бывает, и даже совсем не встретишь этого нигде. Говоря сие, я вовсе не желаю, чтобы вы приступали к Тайнам просто, как пришлось. Ибо написано: да искушает себя человек… (1 Кор 11, 28, 29) Нет — не этого я хочу, да не будет! Но чтобы мы, горя желанием приобщаться сколько можно, очищали себя и таким образом сподоблялись дара сего. Ибо предлежащий хлеб есть Причастие жизни..» [174].

В Евхаристии, считал батюшка, «особенно важно призывать силы Божии, могущие рассеять грозные тучи, окружающие Церковь. Надо молиться, чтобы Церковь была не только умалённой, но и побеждающей».

Однако батюшка внимательно подходил в вопросу, почему человек хочет часто причащаться. Для него было совсем недостаточно, чтобы христианин просто ходил в Церковь. Он говорил:

«В Церковь может приходить и посторонний человек. И постоять в храме, и перекреститься может человек, далёкий от веры. Может даже встать на коленки, как падший грешник. А вот что в сердце у нас — Бог видит. На наши поступки, вот на что Он смотрит. Через внешнее мы не спасёмся. Внешнее не имеет силы, если нет у нас в душе Бога, если нет у нас в душе того, чего от нас Господь ждёт. Всегда напоминаю слова Священного Писания: “Сын мой, дай Мне сердце твоё”. Он к каждому обращается, чтобы мы отдали Ему своё сердце».

В своём шеститомнике отец Александр пишет: «Человек, по учению христианскому, приходит в падший мир, мир, который во зле лежит, приходит как активно действующее существо, участник борьбы добра и зла. Даже реальность высшего промысла не парализует его свободы. Трагичность несовершенного мира есть та среда, в которой выявляется и призвано возрастать духовное начало человека» [175].

Через таинство Евхаристии христианин узнает, что такое жить в единении с Богом. Причащаясь, члены Церкви непосредственно включаются в обожение мира.

«Заметьте, — говорил батюшка, — что таинство Своего любящего присутствия с нами Он облёк в форму трапезы. Святая Чаша, хлеб и вино означают пишу человеческую, без которой мы не можем жить. Ведь человек поддерживает свою жизнь пищей. И Господь этим хочет сказать, что Он даёт нам Свое Сердце в виде трапезы, что Он — наша вечная пища!

Чем можно ещё напитаться? Измышлениями человеческими? Праздной суетой? Честолюбием? — Все это проходит… Самые славные имена могут потом упасть в самую глубокую бездну… Но Господь каждого из нас из водопада времени вынимает, каждую душу принимает к Себе, и через Святое Причастие мы все приобщаемся к вечности.