Синда ричардс - Когда мужчина влюблен

• Название: Когда мужчина влюблен
• Автор: Синда ричардс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Короткие любовные романы

Туристическая поездка в экзотическую арабскую страну. Развлечение, неожиданно обернувшееся кошмаром. Юная Аннемари Уорт была на волосок от гибели, но бесстрашный Дэвид Гэннон, отчаянно рискуя, спасает ее. Опасность отступает, а страсть, связавшая мужчину и женщину на грани жизни и смерти, становится все сильнее.

---

— Вопросов было несколько. Не агент ли я ЦРУ? Что я делаю в этой стране? Что вы, Дэвид Гэннон, делаете в этой стране? Какой план мы должны здесь осуществить? Не родственница ли я президента? — На мгновение Аннемари закрыла лицо руками, затем снова отняла их. — Я сделала так, как вы мне велели — сказала правду. Теперь они много знают о Чарли, и это их ужасно разозлило. Их цель — раскрыть какой-то заговор, имеющий целью свержение законной власти. Я же рассказала им о посещении больницы и кормлении брошенного ребенка.

— Они вас хотя бы покормили?

— Немного. А вас?

— Нет. Печенье у вас еще осталось?

— Да, но… дайте руку.

— Зачем? — спросил Дэвид, протягивая ей открытую ладонь.

Аннемари вытянула руку вперед и вытряхнула из рукава три куска хлеба и два финика. Дэвид улыбнулся.

— Что это такое?

— Ваш ленч… послушайте, если он вам не нужен… — Аннемари попыталась забрать хлеб обратно.

— Нужен, — заверил ее Дэвид, набрасываясь, как голодный волк, на еду. Финики он доедал уже медленно, тщательно разжевывая.

— Как вам удалось пронести сюда еду?

— Это было не слишком сложно. Во время еды я подпирала щеку рукой. И боялась пробовать что-то другое. А что у вас нового? — спросила она, глядя ему прямо в глаза.

— Ничего, — ответил он и отвернулся.

— Дэвид, пожалуйста, скажите мне все. Я могу многое вынести. В детстве мать часто говорила мне, что ей за меня не страшно, потому что я — неисправимая реалистка. Мне будет легче, если я буду больше знать.

Дэвид немного пошевелился, и кандалы на его ногах зазвенели.

— Ну пожалуйста, — умоляла она. — Скажите, что с нами будет?

— Я по-прежнему считаю, что это непрофессионалы.

— Почему вы так думаете?

— Во-первых, они держат нас вместе. Мы можем сговориться и подготовиться к их допросам.

— Это не важно, если они не собираются поверить ни единому нашему слову, верно? — устало спросила Аннемари. Она лежала на каменном полу, прислонившись спиной к Дэвиду.

— Полагаю, что нет. Я также уверен, что религия для них главнее революции, и хочу, чтобы вы выслушали меня. Вы ведь меня слушаете?

— Слушаю.

— Я хочу, чтобы вы вели себя с ними как можно вежливее. Вы слушаете меня?

— Боже мой, да слушаю я вас! — Аннемари перекатилась на другой бок и повернулась к нему лицом.

— Хорошо. Согласно своей религии они верят, что голова — самая священная часть человеческого тела. Понимаете?

— Нет, — честно призналась Аннемари.

— Дальше идет в порядке убывания — с головы до пят. Считается, что подошвы ног запятнаны скверной. Что бы вы ни делали, не сидите так, чтобы были видны ваши ступни.

Аннемари заглянула ему в глаза:

— Вы это серьезно?

— Абсолютно, Аннемари, — начал он. — Мы с вами попали в чертовски неприятную ситуацию. Я говорю это со всей ответственностью. То же самое касается и левой руки. Вы ведь не левша? Не берите и не давайте им ничего левой рукой. Эти ублюдки способны на что угодно. Мне не хотелось бы, чтобы вы совершили что-нибудь такое, что выведет их из себя.

Аннемари не отвечала. Какое-то безумие! Этого не может быть, твердил ей разум. Но реальность заявляла о себе — ее запястья все еще болели от скотча. Истерично настроенный араб спрашивал, не родственница ли она президенту США. Вот уж действительно, Аннемари в Стране чудес, подумалось ей. Услышав шум, она огляделась по сторонам. В комнату снова вошли два террориста.

— Моя очередь, — сказал Дэвид, и Аннемари в отчаянии посмотрела на него.

— Не волнуйся, дорогая, — произнес он, имитируя голос и интонацию Хамфри Богарта[1]. — Держи нос выше!..

Выходя, он подмигнул ей, и Аннемари не знала, плакать ей или смеяться. Черт побери, этот Гэннон снова принялся за шуточки!

Допросы продолжались. Допрашивали их по-прежнему порознь. В остальное время они с Дэвидом “допрашивали” друг друга, сидя лицом к лицу в маленькой нише, вырубленной в стене. Кормили их редко и скудно. Согреваться удавалось только друг о друга.

“Меня по крайней мере кормят чаще, и ноги мои не закованы в кандалы”, — подумала Аннемари и решила, что это благодаря изречению из Корана, процитированному Дэвидом. Она продолжала прятать для него в рукав куски хлеба.

— Вы так и не сказали мне, кем вы работаете, — напомнил ей Дэвид.

— А вы собирались угадать мою профессию, — ответила Аннемари.

— Я уже использовал отпущенные мне две попытки. Так кто вы по профессии?

— Откуда вы знаете, что я вообще работаю? — ответила она вопросом на вопрос.

— Вы ведете себя как женщина, которая где-то работает. По крайней мере, вы не домохозяйка.

— Что вы имеете в виду?

— Ах, вот вы как, мисс Уорт! Пытаетесь увильнуть от ответа. Ничего я не имею в виду. Просто вы, на мой взгляд, похожи на женщину, которая работает, вот и все. В работающих женщинах есть нечто такое…

Аннемари удивленно выгнула брови.

— Нет в них ничего! — с негодованием воскликнула она.

— Есть! — стоял на своем Дэвид. — Вам это необходимо. Иначе люди просто затоптали бы вас.

— Вы хотите сказать, мужчины?

— Мужчины, женщины, да кто угодно! Так все-таки, чем вы занимаетесь?

— Я управляю рестораном.

Дэвид рассмеялся, Аннемари же это неожиданно рассердило.

— Что в этом смешного?

— Не знаю. На работе вы наверняка носите маленький беленький фартучек, верно?

Она оставила его вопрос без ответа.

— Ведь наверняка носите! Скажите правду, мисс Уорт!

— Да, ношу.

— Ну, прошу вас, не сердитесь на меня, пожалуйста!

— Я не сержусь.

— Сердитесь, отлично вижу. Я вывел вас из себя. Так какие же блюда можно отведать в вашем милом ресторанчике?

Аннемари не ответила.

— Да ладно вам, Аннемари! Не сердитесь. Скажите все-таки, что там у вас готовят? Может быть, я когда-нибудь захочу посетить ваше заведение.

— Я умираю от голода, Гэннон, и не хочу сейчас говорить о еде.

— А вы сделайте над собой усилие. Расскажите мне про ваш ресторанчик. Пожалуйста.

В темноте она не могла видеть его лица. Сегодня Дэвида долго допрашивали, и Аннемари была уверена, что его снова избивали. Внезапно она догадалась, что все эти расспросы о ресторанной еде Дэвид затеял для того, чтобы отвлечь ее от тревожных мыслей о том, на что способны эти террористы-самоучки.

— Мы подаем еду два раза в день. Завтрак с семи и до половины двенадцатого. И обеды по-семейному.

— А что такое обеды по-семейному?

— Традиционная еда жителей гор. Если бы вы жили на ферме, и на воскресном обеде присутствовал священник, то вам бы подали… — Аннемари продолжила терзать себя и Дэвида подробным описанием обеда.

— Мисс Уорт! Эй!

— Гэннон, оставьте меня в покое! И прекратите пинать меня каждый раз, когда обращаетесь ко мне!

— Я вынужден вас пинать, иначе вы меня вообще не станете слушать. Поговорите со мной. Расскажите о горах Блу-Ридж.

— Я вам уже о них рассказывала. А также о ресторане, о пламенной азалии, о горном лавре…

— И рододендроне, — напомнил Дэвид.

— Вот именно, больше не о чем рассказывать.

— О Наоми и Руби.

— Толстые такие женщины… они поварихи. В ресторане. А теперь достаточно.

— Какие у них любимые словечки?

— Дэвид! — раздосадовано воскликнула Аннемари.

— Продолжайте!

Придется уступить, подумала Аннемари, иначе он не отстанет.

— Хорошо. Однажды я захотела накрасить ногти ярко-красным лаком. Мне было лет тринадцать. Руби сказала, что нельзя. Я ответила ей, что все равно накрашу. Тогда она уперла руки в бока и заявила: “Посмотрим, чья возьмет!”

Дэвид громко рассмеялся. Его смех был так заразителен, что Аннемари не смогла удержаться и рассмеялась вслед за ним.

— А что она хотела этим сказать?

— Наверное — “Ты не будешь красить ногти!”.

— А что сказала Наоми? Нет, погодите, я знаю. Она ничего не сказала, потому что всегда молчит, но так расстроилась, что у нее началась икота, верно?

— Верно.

О Боже, подумала Аннемари. Если все будет и дальше продолжаться в том же духе, он будет знать о ее жизни не меньше, чем она сама.

— Хорошо, Гэннон. Теперь ваша очередь.

— О чем?

— О вашем детстве.

— Вряд ли вам будет это интересно. Мое детство прошло в Бронксе и было совсем не таким, как ваше.

— Все равно расскажите.

Какое-то мгновение он пристально смотрел на нее.

— Хорошо, — сказал Дэвид, все так же продолжая смотреть ей прямо в глаза. — Мой папаша сбежал от нас, когда мне было шестнадцать — бросил мою мать, трех моих братьев, двух сестер и меня. Денег у нас не оставалось. Есть было нечего, но ему на все это было наплевать. Мать не позволила мне бросить школу, и я перебивался случайными заработками. Знаете, как трудно прокормить семерых человек? Я вкалывал, как мог, но что толку? Деньги нужны были позарез. Я придумал, как их достать, но меня поймали. В семнадцать лет мне грозила тюрьма. Наш приходской священник вступился за меня, потому что знал, как обстоят дела в нашей семье. И полицейский, который мог упрятать меня за решетку, тоже об этом знал. Он припугнул меня как следует, но отпустил.