Александр Ушаков - Лавр Корнилов

• Название: Лавр Корнилов
• Автор: Александр Ушаков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02836-8

Книга посвящена судьбе харизматического лидера русской контрреволюции — генерала Лавра Георгиевича Корнилова.

Казалось, судьба готовила его к тому, чтобы возглавить Россию в самый переломный период ее истории. Выходец из бедной казачьей семьи, благодаря таланту и трудолюбию получил блестящее военное образование. Смелый и наблюдательный исследователь Азии, разведчик, приобрел доверие и уважение простых казаков и западных дипломатов. Генерал, завоевал авторитет мужеством на фронтах Первой мировой; и возглавил русскую армию летом 17-го… В августе того же года он безуспешно попытался остановить сползание к большевистскому перевороту (Корниловский мятеж), в декабре — встал во главе Добровольческой армии на Юге России, а весной 18-го погиб…

Авторы книги на основе широкого круга уникальных архивных источников и литературы впервые попытались объективно раскрыть причину успехов и неудач яркой личности генерала Корнилова.

---

Алексеев в качестве компромисса предложил географически разделить сферы деятельности — он останется в Новочеркасске, а Корнилов уедет в Екатеринодар, где тоже приступит к формированию добровольческих отрядов. Но Корнилов отверг это сразу, заявив, что в этом случае они уподобятся содержателям двух балаганов, зазывающих к себе публику на одной и той же ярмарке{483}. Действительно, неизбежная в этом случае конкуренция могла погубить все дело.

Однако надо признать, что и сам Корнилов внес немалую лепту в намечавшийся раскол. Его раздражало все: ничтожная численность добровольцев, весь тот «майнридовский» дух, который пропитывал зарождавшееся движение. Ему, привыкшему командовать настоящими армиями в большой войне, было трудно привыкнуть к армии, состоявшей из одних офицеров и учащейся молодежи. «Ну, да это все офицеры, а где же солдаты?.. Солдат мне дайте — офицер хорош на своем месте — солдат мне дайте!»{484} В какой-то мере настроение бывшего главковерха исправило появление на Дону Корниловского полка. Напомним, что в сентябре полк, переименованный к этому времени в Славянский, был отправлен в Киев. После большевистского переворота корниловцы в одиночку и группами стали пробираться на Дон. Ко второй половине декабря в Новочеркасске собралось около 500 солдат и офицеров во главе с командиром — полковником М.О. Неженцевым.

Тем не менее происходившее на Дону представлялось Корнилову мелкой и потому обреченной затеей. У него крепло намерение уехать на Волгу, а потом дальше — в Сибирь, где он рассчитывал поднять знамя антибольшевистской борьбы. Корнилов говорил: «Сибирь я знаю, в Сибирь я верю; я убежден, что там можно поставить дело широко. Здесь же с делом легко справится и один генерал Алексеев. Я убежден, что долго здесь оставаться буду не в силах. Жалею только, что меня задерживают теперь и не пускают в Сибирь, где необходимо начинать работу возможно скорей, чтобы не упустить время»{485}. Другому собеседнику Корнилов примерно в это же время рассказывал о своем намерении уехать на Кавказ, для того чтобы собрать там остатки Дикой дивизии{486}.

Слухи о конфликте между двумя вождями доходили и до рядовых добровольцев, едва не вызвав в их среде раскол. Кое-кто из первых членов «Алексеевской организации», рассчитывавших благодаря своему «стажу» занять руководящие посты, чрезмерно ревниво отнесся к приезду «быховских генералов». Считалось, что Алексеева поддерживают бывшие гвардейские офицеры, в глазах которых Корнилов был выскочкой. Но неизмеримо большее число добровольцев в случае раскола встало бы на сторону Корнилова.

В их глазах Алексеев был «профессором», «дедушкой», его можно и нужно было уважать, но не боготворить. Добровольцы беззлобно посмеивались над штатской внешностью Алексеева, Корнилову же прощали все. Надо сказать, что вынужденный в первое время носить штатскую одежду, Корнилов выглядел в ней весьма нелепо. Вот как описывал его в эти дни донской журналист В. Севский (Краснушкин): «В сереньком пиджачке, в жилете, который топорщился на груди, с галстуком, висевшим где-то около плеча… Монгольское лицо, борода в три волоса»{487}. Но даже если бы Корнилов появился среди добровольцев в маскарадном костюме, это не изменило бы восторженного отношения к нему.

У Корнилова было то, чего не было у Алексеева, — харизма вождя. К этому времени он уже стал живым символом, полумифической личностью. В отношении добровольцев к Корнилову было что-то иррациональное. «Смело, корниловцы, в ногу, с нами Корнилов идет…» — этого было достаточно, чтобы забылись все больные вопросы, появилась надежда и вера в будущее. Нельзя не согласиться с Деникиным, писавшим, что в случае ухода Алексеева армия бы раскололась, в случае же, если бы ушел Корнилов — перестала существовать{488}.

Любому популярному вождю приходится считаться с тем, что в его окружении появляется множество желающих приобщиться к славе кумира. С приездом Корнилова в Новочеркасск в донскую столицу съехалось огромное количество политиков всех направлений, в том числе и откровенных авантюристов. Из этой среды исходили самые фантастические планы. Некий М., заявлявший о том, что у него в парижских банках лежат миллионы, предлагал организовать политическую комбинацию под названием «РАК». Складывалась она из имен бывшего председателя Государственной думы М.В. Родзянко, Алексеева и Корнилова. «Я предложил ему, — вспоминал рассказавший об этом эпизоде журналист Б.А. Суворин, — изменить эту неблагозвучную комбинацию на АКР или КАР, но он стоял на своем и вскоре, обиженный общим недоверием, уехал к своим миллионам со своим РАКом»{489}.

Еще до приезда Корнилова в Новочеркасске оказался Завойко. Он попытался поставить себя в качестве единственного полномочного представителя своего бывшего начальника и сосредоточить в своих руках весь сбор денежных средств на нужды армии. Ходили слухи о том, что он готовит свержение Каледина и замену его на атаманском посту Корниловым. Этим он настроил против себя и атамана, и Алексеева. Скорее всего разговоры о готовящемся перевороте были совершенно беспочвенны, но Корнилов не счел нужным защищать своего бывшего ординарца. Он приказал Завойко в 24 часа покинуть Новочеркасск, еще раз доказав этим, что у него нет ни друзей, ни постоянных соратников.

Нужно заметить, что в Могилеве в августовские дни в окружении Корнилова было куда больше авантюристов. В ту пору «серьезные» политики предпочитали оставаться в столицах, дирижируя (или думая, что они дирижируют) происходящим на расстоянии. Теперь у них не было такой возможности, так как и в Москве, и в Петрограде хозяйничали большевики. В результате в Новочеркасске собралось такое количество столичных знаменитостей, какое маленький городок не видел никогда.

Еще в начале октября в Москве возник политический блок, включивший в свой состав три влиятельные организации — Совет общественных деятелей, Торгово-промышленный союз и кадетскую партию. Вновь возникшее объединение не имело в ту пору собственного названия, и потому в воспоминаниях современников оно фигурирует просто как Московский центр. Исполнительным органом центра стала так называемая «девятка», куда были делегированы по три представителя от вошедших в блок организаций. Полтора месяца спустя почти все руководство Московского центра (среди наиболее заметных фигур, его представлявших, можно назвать П.Н. Милюкова и П.Б. Струве) оказалось на Дону.

Именно московским политикам принадлежала заслуга в примирении Алексеева и Корнилова. По их инициативе 18 декабря состоялось первое большое совещание с участием всего высшего генералитета. Деникин вспоминал: «Произошла тяжелая сцена; Корнилов требовал полной власти над армией, не считая возможным иначе управлять ею и заявив, что в противном случае он оставит Дон и переедет в Сибирь; Алексееву, по-видимому, было трудно отказаться от прямого участия в деле, созданном его руками. Краткие нервные реплики их перемешивались с речами общественных деятелей (в особенности страстно реагировал Федоров), которые говорили о самопожертвовании и о государственной необходимости соглашения…»{490} В итоге совещание закончилось безрезультатно.

Через несколько дней состоялась новая встреча в том же составе. На этот раз представители Московского центра выдвинули серьезный аргумент. Ими было заявлено, что финансовая помощь со стороны столичных деловых кругов и дипломатических миссий союзных держав будет предоставлена только в том случае, если Алексеев, Корнилов и Каледин будут работать в единой связке. Организационное оформление этой совместной работы было предложено Деникиным. Он составил своего рода «конституцию», отдававшую Алексееву гражданское управление, внешние сношения и финансы, Корнилову — военную власть, а атаману Каледину — управление Донской областью. По словам самого Деникина, эта конструкция была «исключительно психологическим средством», призванным примирить соперничавших генералов{491}. Создание «триумвирата» позволило Алексееву сохранить лицо, уступив фактически главенство Корнилову.

Роль правительства при «триумвирате» должен был играть Гражданский совет. В него вошли Корнилов, Алексеев, Каледин, Лукомский и Романовский (Деникин от сделанного ему предложения отказался). Московский центр был представлен М.М. Федоровым, Г.Н. Трубецким и А.С. Белецким (после его отъезда в Москву его сменил П.Б. Струве). На персональных началах был приглашен П.Н. Милюков. От донских властей в совет были включены помощник атамана, «донской златоуст» М.П. Богаевский и известный промышленник Н.Е. Парамонов. При совете была учреждена Политическая канцелярия, персонально представленная уже известным нам С.С. Щетининым и полковником Я.М. Лисовым{492}.

Политические взгляды основателей Белого движения не отличались левизной, но общественное сознание в ту пору еще не изжило привнесенные революцией ярлыки. Это сыграло решающую роль при решении вопроса о включении в состав совета Б.В. Савинкова. Он появился в Новочеркасске в середине декабря. Первоначально Корнилов, подозревавший Савинкова в двойной игре во время августовских событий, категорически отказался встречаться с ним. Но Савинков сумел убедить Каледина в своей незаменимости. Донской атаман сильно зависел от общественного мнения, а то прямо обвиняло добровольческое командование в реставраторских настроениях.