Генри Денкер - Голливудский мустанг

• Название: Голливудский мустанг
• Автор: Генри Денкер
• Издательство: Единая Европа
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87945-007-4

Сенсационный роман «Голливудский мустанг» современного американского писателя Генри Денкера пресса назвала «самым тонким, глубоким и психологичным романом о Голливуде».

Герой книги Джок Финли — талантливый режиссер с необычайной внутренней силой и беспредельным творческим воображением. Но ради создания прекрасной картины он становится жестоким, беспощадным к людям, которые попадают в поле тяготения его магической личности, и обретает репутацию режиссера-убийцы.

История о «Голливудском мустанге», полная драматических коллизий, откровенных любовных сцен и столкновений характеров, держит читателя в напряжении с первой страницы до последней.

---

Она лежала и поглядывала украдкой на его худое лицо. Ее пальцы рисовали узор на груди Джока. От прикосновений острых ногтей по его коже побежали мурашки; наконец он отодвинулся.

— Не смей! — игриво, почти кокетливо произнес Джок — так говорят не мужчины, а девушки, когда они хотят, чтобы вы продолжали. Но на самом деле у Джока больше не осталось желания. Таким опустошенным он был только один раз — в Копенгагене, со стюардессой-нимфоманкой.

— Я должна была встретить тебя гораздо раньше, — внезапно сказал Дейзи. — До всего.

Господи, только не это. Кажется девушка говорит это почти каждому мужчине. Всякий раз. Словно если бы он оказался первым, то стал бы единственным, а не десятым, двадцатым или пятидесятым.

Она продолжила:

— Это было бы замечательно. Любить друг друга и работать вместе.

Джок посмотрел на нее.

— Не беспокойся об этой сцене. Она и сейчас великолепна. Но если ты все же хочешь ее переделать, мы вернемся к этому, когда все закончим.

На самом деле он не собирался возвращаться к тому эпизоду. Но хотел, чтобы Дейзи оставалась бодрой, заинтересованной, спокойной до главной сцены Карра, где понадобится ее реакция.

— Я думаю, это важно для образа Рози. Это моя главная сцена в фильме, — сказала Дейзи серьезным тоном школьницы, подразумевавшим, что актерская игра — священное занятие. — Здесь в моей душе происходит значительное изменение. Я превращаюсь из шлюхи в девушку, которая впервые по-настоящему влюбилась.

Она излагала ему почти слово в слово то, что он когда-то объяснял ей, добиваясь ее согласия. Неужели она была так взволнована, что забыла это? Или лишь теперь начала осознавать?

— Понимаешь, — продолжила она голосом маленькой девочки, который он слышал в нескольких ее фильмах, — если я неправильно играю эту сцену, весь мой образ разваливается. Взять, к примеру, последнюю большую сцену, где Прес борется с мустангом, а я изображаю реакцию на это. Что я должна там чувствовать? Хочу я, чтобы он одержал победу над великолепным животным, или нет? Или я хочу, чтобы он потерпел поражение, потому что слишком сильно люблю его и боюсь видеть отнимающим свободу у животного? Ты меня понимаешь?

Конечно, эта сцена с лошадью кажется мне жестокой. По-моему, в стране, во всем мире есть много людей, любящих животных; им эта сцена не понравится.

Он впервые слушал то, что говорила она. Потому что впервые испытывал не страх, не беспокойство, а злость. Он дышал по-прежнему ровно, спокойно; прижимаясь головой к его груди, Дейзи не могла почувствовать, что творится в душе у Джока. Он затягивался сигаретным дымом не чаще, чем обычно.

Держи себя в руках, малыш, сказал он себе.

— Почему она им не понравится?

— Никому не доставляет радости видеть свободолюбивое животное попавшим в неволю, вырывающимся, борющимся. Тем более аудитория не захочет видеть, как Престон Карр бьет лошадь шляпой по морде. И затем натягивает веревку так, что мустанг едва не падает на колени. Это больно, жестоко, безжалостно. Ужасно… несправедливо.

— Несправедливо? — тихо переспросил Джок, как бы предлагая ей продолжать. — Этот мустанг в десять раз превосходит человека по силе и весу. Человек способен победить его только потому, что он умнее, хитрее животного. Это борьба между цивилизацией и грубой силой. Вот основное содержание сцены.

— Я бы не хотела видеть это! — с неожиданным отвращением сказала Дейзи. — Когда на экране появится этот эпизод, я отвернусь! Множественное изображение сделает сцену еще более жестокой.

— Именно это хотят видеть сегодня люди. Жестокость. Насилие, — сказал Джок.

— Уверяю тебя — женщинам это не понравится!

— В женщинах больше садизма, чем в мужчинах, — сказал Джок. — Это — научный факт.

— Я не думала, что женщины всего мира, любящие Престона Карра уже тридцать лет, захотят увидеть его проявляющим такую жестокость. И я сказала ему это!

Значит, они говорили об этом. Иначе как она могла узнать, каким образом Прес собирался сыграть эту сцену? Только Карр мог рассказать ей о такой детали, как удар шляпой по морде лошади. Они явно обсуждали это, причем весьма обстоятельно.

Ему оставалось выяснить только одно.

— Что он сказал?

— Он сказал, что это хорошая сцена. Вписывающаяся в фильм.

— Он сыграет ее? Или попросит позвать дублера?

— Он… он не хочет играть ее, — тихо произнесла Дейзи голосом маленькой девочки. Она ужасно боялась, что с Карром может что-то случиться. Не могла и не пыталась скрыть это.

Теперь Джоку все стало ясно. Вот почему сегодня она совсем другая. Пришла сюда, соблазнила его, изображала ненасытность, снова и снова испытывала его мужскую силу. Как и все, даже самые глупые женщины, она интуитивно чувствовала, что сексуальная гордость — главный враг мужчины и лучший друг женщины.

Она явилась сюда, чтобы взять с него слово, что он не будет заставлять Карра играть эту сцену. И она сделала это с профессиональной расчетливостью шлюхи, решившей одурачить очередного простака. Это она звонила Марти Уайту, который был и ее агентом тоже.

Финли встал и усадил Дейзи на фай кровати. Она была обнажена и старалась не смотреть на него. Он приподнял ее голову.

— Скажи мне одну вещь. Ты собираешься выйти за него замуж?

Она попыталась отвернуться. Он сжал ее подбородок так сильно, что она испытала боль.

— Скажи мне!

Она заплакала. Он отпустил ее. Она собирается выйти за него замуж. Из этого следует кое-что еще. Она не спала с ним. Если бы ему не было жаль ее, он бы рассмеялся. Неудивительно, что она получала сегодня удовольствие, хотя и пришла не за этим.

Теперь он знал, как чувствует себя человек, когда его используют. Луиза испытала бы чувство удовлетворения, узнав, что он попался на крючок женщины, не любившей его, преследовавшей цели, не имеющие отношения к любви. Он мог спасти свою гордость, лишь жалея Дейзи, сочувствуя ей, говоря себе: «Бедняжка так запуталась, что может продемонстрировать свою любовь к Карру лишь тем, что она пришла сюда. И вела себя, как шлюха, чтобы заставить меня трахнуть ее».

— Я не заставлю его играть сцену, если он сам не захочет это сделать, — сказал он ей.

— Выбрось всю эту сцену! — произнесла она с мольбой в голосе.

— Я не стану этого делать, — ответил Финли. — Но можно обмануть зрителя. Это будет единственная фальшивая сцена в фильме. Ради тебя я сделаю это.

Дейзи поцеловала его. На этот раз искренне, хотя и лишь из чувство благодарности. Она снова была готова отдать себя ему. Девушка прижалась к Джоку, стала ласкать его уши и шею. Заметив, что он возбуждается, Джок отодвинулся от Дейзи.

— Ты можешь не делать этого, — сказал он тихо, нежно, с жалостью.

Но его душу переполняла злость. Несмотря на то, что секс утомил его, он спал недолго.

Утром, в шесть пятнадцать по местному времени, в девять пятнадцать — по нью-йоркскому, он встал и отправился в связной трейлер, чтобы позвонить президенту.

Когда президентам больших кинокомпаний звонят с Побережья в девять пятнадцать, они интуитивно чувствуют, что дела обстоят плохо. Только большие неприятности могут заставить человека в Калифорнии проснуться в шесть пятнадцать.

Жестом попросив секретаршу налить ему содовой, президент поднял трубку и произнес елейным голосом:

— Ну, малыш, как дела?

Он удивился, забеспокоился, когда Джок произнес серьезным, деловым тоном:

— Шеф, я долго думал об этом. Может быть, я поступил неразумно. Наверно, будет неплохо, если «Лайф» подготовит фотоочерк о съемках последней сцены.

— Да?

Президент отпил содовую и продолжил:

— Я немедленно свяжусь с отделом паблисити; они договорятся с вами о времени и деталях.

— Один момент, — сказал Джок. — Это должно выглядеть как ваша идея. Я изображу удивление. О'кей?

Президент, уже мысленно представивший себе, как он обрадует этим известием акционеров, тотчас согласился:

— О'кей!

Джок положил трубку, оставив президента наедине с содовой, в которой тот уже не нуждался. Он все же допил ее в ожидании нового звонка. С Побережья. Или из Лондона, Парижа, Рима, Мадрида. В какой-то части Британской империи всегда светило солнце. Оно также всегда светило над компанией, чьи щупальца простирались по всему миру.

Порой президент вспоминал годы юридической практики, когда самым волнующим поступком была дача маленькой взятки государственному чиновнику или судье. Но для него эти дни канули в Лету.

Десятая глава

День, когда предстояло снимать последний эпизод «Мустанга», выдался ясным, солнечным.

С рассвета в лагере кипела работа. Формировался длинный караван из джипов и грузовиков. Машины с генераторами, передвижные гримерные: столовая, операторские краны и «журавли» с микрофонами — все это готовилось к работе под руководством ассистента Джока.