Анатоль Франс - 8. Литературно-критические статьи, публицистика, речи, письма

• Название: 8. Литературно-критические статьи, публицистика, речи, письма
• Автор: Анатоль Франс
• Издательство: Государственное издательство ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1960

В восьмой том собрания сочинений вошли критические статьи на писанные в годы работы ведущим литературным критиком парижской газеты «Время» («Le Temps»), где он вел собственную рубрику Литературная жизнь (Critique littéraire), эссе из сборника Латинский гений (Le Génie latin, 1913), публицистика, речи, письма.

---

Епископ сеэзский в своем пастырском послании от августа 1904 года прекрасно определил это столь высокое и своеобразное положение церкви:

«Церковь имеет непреложные права на человека, равно как и на все общество. Эти права даны ей богом, и никто не может их отнять… Церковь представляет власть бога на земле и распространяет эту власть на души и тела пасомых ею людей как в вопросах совести, так и во всех общественных вопросах, причастных к сфере духа».

Всякой обязанности соответствует определенное право. Одна только обладая истиной, церковь берет на себя задачу распространять ее и бороться с заблуждениями. Но она не могла бы справиться с этой задачей, не прибегая к помощи светской власти, или, говоря ее языком, не обращаясь к земным владыкам.

Нельзя сказать о церкви, что некогда она поручала светскому правосудию приводить в исполнение вынесенные ею приговоры, а теперь отказалась от этого права. Она никогда не отказывается от своих прав. Нельзя сказать также, что она изменилась. Она никогда не меняется. Все в мире движется, она одна остается неподвижной, и когда удивляются этому, ее служители говорят о чуде. В наши дни, как и в старину, она присваивает себе светскую власть прямую и косвенную, называя ее более точно политическим и физическим карательным правом. Интересно ознакомиться по нескольким недавно опубликованным текстам с ее мнением в этом вопросе. В 1864 году иезуит Жерар Шнееманн заявил на страницах газеты своего ордена, «Чивильта католика», что церкви подобает и даже приличествует обуздывать непокорных, применяя к ним вполне ощутимые кары, как-то: штрафы, посты, бичевание, заключение в тюрьму без суда и следствия. «Если церковь, — говорит он, — обладает внешней юрисдикцией, — а это истинная правда, — она должна налагать телесные наказания». И святой отец доказывает, что церковь не только может, но и обязана это делать. «Пристрастие ко всему земному, поистине оскорбительное для установленного церковью порядка, недостаточно подавлять чисто духовными наказаниями, лишая душу важных для нее благ, — пишет он, — ибо такого рода наказания меньше всего влияют как раз на самых тяжких преступников; следовательно, если порядок должен быть восстановлен всюду, где он был нарушен, если тот, кто впал в грех, должен искупить свою вину и пострадать, невесте Иисуса Христа надлежит подвергнуть его ощутимым для тела наказаниям».

Без права карать как светская власть, церковь, по определению отца Шнееманна, не устоит до конца веков. Что касается границ ее юрисдикции, она одна имеет право их определять, и всякий, кто оспаривает это право, восстает против бога. Отец Шнееманн не без грусти замечает по этому поводу, что современное общество не внемлет столь спасительным истинам и отнюдь не собирается согласовывать с ними свое поведение. «Мы видим, — говорит он, — что государство не всегда выполняет божественные предначертания. Людская злоба мешает этому. Вот почему прискорбно свелось на нет право церкви пользоваться материальной силой и применять к виновным телесные наказания». Отец иезуит выражает здесь подлинное мнение руководителей католицизма. Церковь всегда утверждала и утверждает, что светская власть обязана сжигать еретиков и что людская злоба — единственная причина, мешающая этому. Современные папы придерживаются такого же мнения о конгрегации Священной канцелярии, как их предшественники Иннокентий III и Павел III. В середине XIX века (1853 г.) тот же орган иезуитов «Чивильта католика» изображал инквизицию венцом социального совершенства. А газета «Юнивер», издаваемая Луи Вейо[616], восхищалась «божественной справедливостью» инквизиции и превозносила ее как «подлинное чудо». Луи Вейо всеми силами призывал блаженную «реставрацию», настаивая, как оно и подобает ученому богослову, на праве папы занять свое прежнее положение среди всех наций мира. И римская курия действительно осуществила это право в 1862 году, заключив конкордат с республикой Эквадор. В восьми статьях этого соглашения предусматривалось, что светские власти обязаны беспрекословно приводить в исполнение любой приговор, который будет вынесен духовными трибуналами. Не подлежит сомнению, что церковь охотно восстановила бы инквизицию во всех европейских государствах, но, как говорит газета Вейо, они недостойны этого.

Лет двадцать тому назад я совершенно случайно услышал в Бурбонском дворце[617] речь какого-то правого депутата, разоблачавшего с трибуны безобразия, творящиеся в Париже. Заметив на одном ярмарочном балагане вывеску «Ужасы инквизиции», он требовал от министра, чтобы тот покарал со всей строгостью закона столь явное оскорбление католической веры. Министр заявил в ответ, что, написав на своем балагане «Ужасы инквизиции», владелец его лишь воспользовался одной из свобод, гарантированных законом, и что его собрат вполне мог написать на другом балагане «Благодеяния инквизиции». Этим министром был Вальдек-Руссо. Он отвечал на запрос тоном серьезным, дерзким, ледяным. Смех прокатился по собранию. Если б в зале присутствовал нунций, он, быть может, не нашел бы смешным ни вопрос, ни ответ.

Папа — носитель верховной власти; короли, императоры — лишь его наместники. Если сравнить папу с императором, то, по выражению Иннокентия, папа подобен солнцу, а император — луне.

Мнения церкви остались такими же, какими они были десять веков тому назад. Говоря языком своего далекого предшественника св. Льва Великого[618], Пий IX заявил в энциклике[619] Quanta Cura[620]: «Могущество было дано империям не только для управления миром, а преимущественно для оказания помощи церкви». Поистине, удивительно постоянство, проявляемое папами в борьбе с теми правительствами, которые отказывают им в полном повиновении и предоставляют некоторую свободу народам. Иннокентий III осудил английскую Великую хартию[621]. Иннокентий X отказался признать Вестфальский мир[622], гарантировавший протестантам свободу вероисповедания. Григорий XVI встретил бельгийскую конституцию 1832 года энцикликой, заявив в ней о нелепости свободы совести и тлетворности свободы печати. Рим метал громы и молнии против испанских законов о свободе вероисповедания и даже против конституции католической Австрии, назвав ее омерзительной, abominabilis, ибо она дозволяла протестантам и иудеям открывать для своих единоверцев учебные и воспитательные заведения. Наконец, Рим осуждает все современные государства Европы, кроме России. В параграфе 8 °Cиллабуса[623] говорится: «Те погрязли в преступных заблуждениях, кто считает, что папа может и должен пойти на уступки и примириться с прогрессом, либерализмом и современной цивилизацией, cum progresso, cum liberalismo, et cum recenti civilitate sese reconciliare et componere».

Всякая власть, независимая от папы, есть власть незаконная, всякая власть, выходящая из его повиновения, есть власть преступная. Во время недавней борьбы монахов против французской республики доминиканец Дидон говорил генералам от имени церкви, что чересчур снисходительное правительство должно быть низложено, и угрожал отрешением от власти злосчастному Феликсу Фору и его министрам, которые проявили излишнюю мягкость к презренным людям, посмевшим иметь собственное представление о справедливости; поступая так, монах следовал церковной традиции и двадцать третьему предложению Силлабуса, гласившему, что папы по-прежнему властны свергать королей и приносить в дар, кому им вздумается, народы и королевства. По примеру Григория VII, Пий X может и должен сказать: «Церковь даровала корону Петру, а Петр дарует ее Рудольфу»[624].

В евангелии говорится об одном великом грехе, которому нет прощения, и богословы поясняют, что этот тяжкий грех есть отчаяние. Церковь остерегается его совершать: она никогда не отчаивается. Оставаясь неизменной и видя, как все вокруг нее меняется, она терпеливо ждет, чтобы добро победило зло и чтобы народы, разум которых помрачен наукой и размышлением, вновь узрели свет веры. Вот что она говорит устами иезуитов:

«Христианские государства не существуют более, общество людей вновь стало языческим, оно подобно телу из глины, ждущему дыхания божьего. Но с помощью всевышнего нет ничего невозможного. Мы знаем из пророческих видений Иезекииля, что бог вдохнул жизнь в сухие кости. Эти сухие кости — политическая власть, парламенты, всеобщее избирательное право, гражданские браки и муниципальные советы. Университеты — не сухие, а смердящие кости, и страшная зараза распространяется от их учения, соблазнительного и тлетворного. Однако эти кости могут быть призваны к жизни, если они услышат слово божие, иначе говоря, если признают божественный закон, который им будет объявлен великим и непогрешимым целителем — папой».[625]

Но до тех пор, пока народы не исправились, как будет поступать с ними церковь? Возможно ли соглашение между католическим Римом и современными государствами? Рим — это добро, они — зло. Рим — жизнь и истина, они — ложь и смерть. Есть ли что-нибудь общее между истиной и ложью? Может ли жизнь подписывать договоры со смертью, Рим вести переговоры с Французской республикой? Но тут следует установить различие и обратиться к урокам богословов, чтобы провести грань между поступками гражданской власти и ее сущностью. Если судить по ее поступкам, гражданская власть бывает отвратительной, гнусной, мерзкой. Но если рассматривать ее по существу, она божественна, ибо всякая власть от бога, и только от бога. Недаром папа Лев XIII признал в своей энциклике от 1892 года, что правительство Карно — божественного происхождения. Власть как дурных, так и хороших правителей ниспослана богом, и римско-католическая церковь может спокойно вступать в переговоры и с теми и с другими. Поэтому ее дипломатия столь же универсальная, как и она сама.