Джамиль Гасанлы - СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941-1946 гг.)

• Название: СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941-1946 гг.)
• Автор: Джамиль Гасанлы
• Издательство: Герои Отечества
• Жанр: Публицистика
• Год: 2006
• ISBN: 5–91017–012–0

В представленной вниманию читателей монографии Азербайджанский ученый Дж. П. Гасанлы исследует малоизвестную широкому кругу читателей тему советско-иранских отношений в 40-х годах прошлого века. Изучив уникальные и ранее неизвестные материалы и документы из архивов России, США, Азербайджана, Грузии, а также анализируя изданные за рубежом труды и публикации в прессе, автор приходит к парадоксальному выводу: холодная война началась не в Европе, а в Азии! Именно советско-американо-британский кризис вокруг Иранского Азербайджана обозначил непримиримые противоречия между союзниками по антигитлеровской коалиции и лег в основу последующей конфронтации между Востоком и Западом.

Дж. П. Гасанлы показывает сложные перипетии использования национально-освободительного движения в Иранском Азербайджане как инструмента внешней политики СССР, отстаивание Западом интересов Ирана в противовес Москве. И тут напрашиваются прямые параллели с сегодняшним кризисом в отношениях между Ираном и США, отстаиванием Россией интересов Ирана в противовес США.

Изложение событий носит хроникально-документальный характер и порою воспринимается как политический детектив.

Книга предназначена для специалистов в области международных отношений, студентов гуманитарных вузов, всех интересующихся доселе неизвестными подробностями нашей недавней истории.

---

После пространных объяснений Мюррей писал: «Можно прийти к выводу: чтобы защитить свои права, Иран должен дать взятку. Как это ни прискорбно, я не считаю этот путь неправильным. Не исключено, что большинство иранцев сочтут данное решение верным и приемлемым. Эбтихадж упорно твердит, что если Каваму удастся осуществить свой план, это даст надежду многим малым народам, живущим в зоне влияния русских. Если план успешно осуществится, то образуется фундамент для улучшения советско-иранских отношений. С другой стороны, мы не можем гарантировать защиту Ирана от всех опасностей. Я даже сказал бы, что это соглашение будет в известной мере победой США и ООН, так как Америка сможет с помощью резолюций ООН умерить аппетиты России. Иранцы понимают, что вывод советских войск может осуществиться только с помощью США, и поэтому благодарны нам»[660].

Обращение Ирана в Совет Безопасности, довольно прохладная обстановка на переговорах Кавама с Садчиковым, продолжающиеся поставки боевой техники в Южный Азербайджан нагнетали в Тегеране нервозную обстановку. Уже ходили слухи, что не только зажиточные горожане, но даже шах и премьер собираются покинуть столицу. Не исключалась возможность захвата Тегерана русскими. Теперь Кавам и шах каждый свой шаг сверяли с мнением Америки. Мюррей писал госсекретарю: «Весьма вероятно, что они будут советоваться с нами — уезжать или не уезжать из столицы. Сейчас иранское правительство столкнулось с серьезной потенциальной угрозой. Если шах и правительство, невзирая на советскую угрозу, останутся в столице, то департаменту стоило бы подумать о средствах защиты этого правительства от советского давления. Жду ваших указаний по поводу вывода правительства из столицы. Считает ли департамент нужным сопроводить правительство сотрудниками посольства? Я считаю, что мы не должны прерывать связь с шахом и премьером».

23 марта посол в Тегеране получил от Бирнса инструкции, что Госдепартамент оставляет на усмотрение Мюррея — советовать или нет шаху и Каваму покидать Тегеран. Вместе с тем рекомендовалось шаху и Каваму не покидать Тегеран даже в случае некоторой угрозы и растущего беспокойства. В случае если шах решит переехать в другой город Ирана, то разрешалось секретарю посольства сопровождать его. Если же шах покинет Тегеран в поисках убежища, то сопровождать его не стоит. В любом случае, Мюррею предоставлялась полная свобода действий в зависимости от обстановки[661].

23 марта Ахмед Кавам устроил пресс-конференцию, на которой заявил, что перенос заседания Совета Безопасности на одну-две недели — не такое сложное дело. Стало известно, что Кавам поручил послу Ала не возражать против переноса даты заседания. Причем Кавам подчеркивал, что Ала действовал подобным образом без всяких на то полномочий. По его мнению, после объявления своей позиции президентом Трумэном иранскому послу не было необходимости выступать с возражениями. Уже чувствовалось, что Кавам готов принять условия СССР. Он надеялся решить вопрос без вмешательства Совета Безопасности.

24 марта утром посол США встретился с Кавамом и выразил удивление по поводу умаления им роли Совета Безопасности ООН на вчерашней пресс-конференции. Когда премьер сослался на неточности перевода, Мюррей заставил его в этот же день созвать новую пресс-конференцию и внести необходимые уточнения, а чтобы не было новых ошибок при переводе, посол дал премьеру своего переводчика. На этой второй пресс-конференции Кавам заявил, что он направил послу Ала новые инструкции. Он подтвердил, что не снимет вопрос с повестки дня Совета Безопасности ООН до тех пор, пока не будет достигнуто взаимоприемлемое соглашение с Советским Союзом. Посол Мюррей сообщал госсекретарю: «Кавам верит, что Советы не уйдут из Ирана, пока не получат концессии. Он не уточнил, когда будут проведены об этом переговоры с Садчиковым, но было ясно, что для этого осталось очень мало времени. Я вчера ночью встретился с шахом и понял, что он одобряет решение Кавама»[662].

24 марта стало поворотным пунктом в развитии событий. С 21 марта все шло очень бурно и противоречиво. Утром 24 марта И. Садчиков встретился с Кавамом и вручил ему письменные предложения по азербайджанскому вопросу, а по нефтяной концессии сделал устные предложения. Сделанные Садчиковым предложения по урегулированию азербайджанского вопроса, по его мнению, компромиссные и один к одному совпадают с предложениями, сделанными В. Молотовым Каваму 25 февраля. На этот раз Кавам отреагировал сдержанно, сказав, что предложения нуждаются в изучении с точки зрения соответствия иранской Конституции[663]. Иван Садчиков писал Багирову: «Трудно предвидеть окончательное решение иранцев, но возможно, что они примут наши предложения в качестве основы для соглашения»[664]. Что касается нефтяной концессии, то соответствующая карта была передана Садчиковым премьер-министру.

На этой же встрече Кавам сообщил Садчикову, что дал распоряжение своему послу Г. Ала поставить в известность Совет Безопасности о продолжающемся и после 2 марта пребывании советских войск в Иране. Но в заявлении Г. Ала речь шла о вмешательстве советских представителей во внутренние дела Ирана, и советская сторона была недовольна такой постановкой вопроса[665].

Происходившее в Вашингтоне и Нью-Йорке в связи с выводом Советских войск из Ирана и азербайджанским кризисом с 20 марта приняло драматический характер. Консул Р. Россоу позднее справедливо писал, что американские представители во главе с госсекретарем Бирнсом пытались защитить права Ирана настойчивее, чем сам Иран. 21 марта корреспондент газеты «Манчестер Гардиан» Филипп Прайс в связи с иранским вопросом представил британским парламентариям интересный меморандум. Он предложил, чтобы Британия и Америка взяли обязательство не требовать нефтяных концессий на севере Ирана, а Советский Союз, соответственно, обязался не требовать концессий в Южном Иране. Далее Прайс предлагал иранскому правительству признать как состоявшийся факт автономии Азербайджана, а Британии — гарантировать сохранение этого режима, используя свой авторитет. Одновременно Россия должна отказаться от вмешательства во внутренние дела Ирана и признать его суверенные права в любой части страны и обещать признать суверенитет Ирана над Азербайджаном[666].

Неожиданное решение о выводе войск из Ирана, принятое 24 марта Советским Союзом, уже полвека служит темой для дискуссий ученых и политиков. Многие связывают это с ультиматумом, якобы посланным Трумэном Сталину то ли 21, то ли 23 марта, текст которого до сих пор не найден. Другие же считают, что данное решение является результатом миротворчества. В 50-е — 60-е годы сам Трумэн и его команда высказывали противоречивые мнения о мартовских событиях в Азербайджане. Наиболее показательна в этом плане опубликованная в 1954 году работа Насруллы Фатеми «Нефтяная дипломатия», посвященная дипломатии Ирана, и особенно ее глава «Иранский вопрос перед Советом Безопасности: ультиматум Трумэна Сталину». Н. Фатеми писал: «Трумэн послал Сталину ультиматум 21 марта, в котором заявил, что если в срок от одной до шести недель советские войска не будут эвакуированы, то США вновь вернутся в Иран»[667]. Фатеми не раскрывает источника этой информации. На следующей странице, ссылаясь на интервью Трумэна, Фатеми подчеркивает четко выраженную им мысль, что, если русские добровольно не покинут Иран, американские войска вернутся, чтобы вывести их отсюда.

Эта версия Н. Фатеми подтверждалась в 1968 году в книге Майкла Шихана: «Иран: сила интересов и политики США — 1941–1954». М. Шихан также подчеркивает «наличие ультиматума от 21 марта 1946 года» и что в основе решения об эвакуации Советов из Азербайджана лежит «реальная причина»[668]. Историк иранской дипломатии Джордж Ленчковски в 1972 году посвятил этому вопросу специальную статью. Хотя он и не употребляет термин «ультиматум», но считает военную угрозу со стороны США основной причиной эвакуации войск СССР[669]. Считающийся ведущим историком США Артур М. Шлезингер в 70-х годах ввел идею ультиматума в национальные исследования. По его мнению, протест Трумэна заставил Советский Союз изменить политику и завершить вывод войск в мае[670].

Гарри Трумэн впервые подтвердил наличие ультиматума еще при жизни Сталина, на пресс-конференции 24 апреля 1952 года. Однако на просьбу опубликовать документ Трумэн ответил отказом, заметив, что никакого «ультиматума» не было, и употребив этот термин, он допустил техническую ошибку[671]. На это заявление Трумэна последовала жесткая отповедь с советской стороны. 29 апреля ТАСС заявил, что «ультиматум» Трумэна реанимирован лишь для того, чтобы разжечь военную истерию в Соединенных Штатах. Гарри Трумэн вновь вернулся к этому вопросу лишь через четыре года, при написании своих мемуаров. Дав оценку ноте от 6 марта 1946 года, он далее пишет: «Я сказал Бирнсу, чтобы он направил письмо премьеру Сталину. 24 марта Москва объявила, что все русские войска незамедлительно будут выведены из Ирана»[672]. В своей статье, опубликованной в «Нью-Йорк Таймс» в 1957 году, Трумэн сообщал: «Я понимал, что Сталину известно о моем приказе командующим наземными, морскими и воздушными силами быть в полной боевой готовности. Тогда Сталин сделал то, что и должен был сделать: он вывел свои войска из Ирана»[673]. В своем последнем заявлении по этому поводу Трумэн отмечал: «Когда Сталин отказался вывести войска в установленное время, я известил его, что в этом случае я сам приплыву в Персидский залив»[674].