Роджер Желязны - Сказочная фантастика

• Название: Сказочная фантастика
• Автор: Роджер Желязны
• Издательство: «Стеф»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1992

Содержание:

Р. Желязны. Подмененный

К. Саймак. Волшебное путешествие

П. Энтони. Заклинание для хамелеона

Л. Спрэг де Камп. Единорог Эвдорика

Оформление художника: А. Бибанаева

© Перевод на русский язык, составление, оформление, “Стеф”, 1992

---

— Я слушаю.

— Шкатулка у стены… Ключ висит у меня на шее. На шнурке.

Джиб протянул руку.

— Нет, подожди.

— Да?

— В шкатулке… в шкатулке…

Отшельник боролся, чтобы выдавить из себя хоть слово.

— Книга в кожаной обложке. И топорик. Топорик сделан из камня. Отнеси и то, и другое епископу.

— Какому епископу?

— Епископу Башни. Вверх по реке, к северу и западу. Спрашивай. Люди тебе покажут.

Джиб ждал. Отшельник молчал. Он больше не пытался говорить.

Осторожно протянув руку, Джиб нащупал шнурок у него на шее. Приподняв голову отшельника, он высвободил его. На конце шнурка болтался маленький ключик.

Джиб опустил голову отшельника на подушку.

Несколько секунд он подождал, но отшельник не шевелился. Поднявшись, Джиб пересек пещеру, чтобы найти шкатулку. В ней лежала книга, маленькая книга, завернутая в кожу. Рядом с ней лежал топорик. Он не был похож на те топоры, которые Джибу доводилось видеть раньше. Он был вырезан из камня и заострен с одного конца. Даже каменный, он обладал гладкостью металла. И только при внимательном разглядывании можно было различить легкие щербинки.

В шкатулке были и другие предметы — бритва, двое ножниц, гребенка, маленький сосуд, наполовину наполненный синей жидкостью.

Вынув книгу и топор, он вернулся к отшельнику.

Тот открыл затуманенные глаза:

— Ты взял? Хорошо.

— Я отнесу их епископу.

— Ты Джиб. Ты бывал здесь раньше.

Джиб кивнул.

— Ты подождешь?

— Подожду. Что я могу для тебя сделать? Хочешь воды?

Отшельник еле заметно покачал головой.

— Ничего не надо, — сказал он.

Джиб ждал, стоя на коленях рядом с тюфяком Дыхание отшельника было столь слабым, что грудь его еле поднималась, и между вздохами проходило много времени. Волоски на верхней губе обросшего лица еле шевелились, когда воздух проходил сквозь ноздри.

— Я стар, — наконец заговорил отшельник. — И пришло время. Давнее время. — Он снова погрузился в молчание. Дыхание было все таким же слабым. Дважды Джибу показалось, что оно прекратилось. Но это было не так. Отшельник всего лишь впадал в забытье.

— Джиб?

— Да.

— Оставь меня здесь. Когда все будет кончено, оставь меня здесь.

Джиб не ответил. Вокруг стояла гнетущая тишина. Отшельник еще дышал. Затем он сказал:

— И завали вход в пещеру. Ты сможешь это сделать?

— Да, — сказал Джиб. — Смогу.

— Я бы не хотел, чтобы волки…

Он не окончил фразу. Джиб продолжал сидеть рядом с ним. Один раз он подошел к выходу из пещеры и выглянул наружу. Солнце уже миновало зенит и клонилось к западу. С той высоты, на которой располагалась пещера, он видел болота, откуда двинулся утром. Видел даже отблеск реки.

Вернувшись, Джиб продолжал свое бдение. Он попытался думать о чем-нибудь, но понял, что ему это не удастся. Хотя было так много вещей, о чем стоило подумать, он не мог отделить одно от другого. В голове его царило смятение.

Шло время, Джиб уже не смотрел на отшельника, а просто сидел рядом с ним. Наконец пригляделся к нему, не признаков дыхания не заметил. Он ждал, помня, что должно пройти время, прежде, чем он сможет окончательно в этом убедиться. Но текли минуты, и волоски на верхней губе больше не шевелились; отшельник лежал спокойный и безжизненный. Джиб приложился ухом к его груди, но не услышал биения сердца. Оттянул веко на одном глазу, и увидел только стеклянный блеск зрачка.

Джиб понял, что отшельник мертв, но продолжал сидеть рядом, словно его бдение могло отогнать смерть. Теперь он снова мог думать и постарался сообразить, что ему здесь надо было бы сделать. С ужасом вспомнил, что даже не дал отшельнику воды. Он спросил, а отшельник сказал, что не хочет пить. Но разве он не должен был ему все-таки дать хоть что-нибудь? Разве он не должен был постараться как-то помочь умирающему? Но куда было бежать за помощью? И кто бы смог помочь? Да и сам отшельник, подумал Джиб, не оставил бы умирающего человека отходить в одиночестве.

Отшельник, размышлял Джиб, был старым человеком и не боялся смерти. А может быть, он ждал ее, как желанного друга? Еще этим утром Друд пытался представить, какие радости могли быть у отшельника. На этот вопрос уже не получить ответа. Но, сказал себе Джиб, конечно, он что-то получил от жизни, и может быть, самое главное — иначе не смог бы так спокойно встретить смерть.

Надо было еще кое-что сделать здесь, а день уже клонился к закату. Откинув одеяло, он аккуратно сложил руки отшельника на груди, а затем, подтянув одеяло, закрыл ему лицо. Проделав это, он вышел наружу в поисках больших камней, которыми можно было бы завалить вход в пещеру.

7

Хэл из Дуплистого Дерева перелез через железную ограду и оказался на кукурузном поле. Хэл знал, что здесь он в полной безопасности. Самогонщик и его сыновья возились на другом конце поля, а собаки самогонщика дрыхли в хлеву, вымотанные ночной охотой.

Охота была долгой и безуспешной. Хэл с Енотом несколько часов сидели у своего дупла и прислушивались к ее звукам. Собаки не раз брали след и поднимали лай, но, должно быть, еноту удавалось отрываться от них, хотя вскоре они опять напали на след. Несколько раз двое друзей видели огоньки фонарей, с которыми самогонщик и его сыновья бежали за собаками.

Урожай кукурузы в этом году выдался отменный. Не потому, что самогонщик и его неотесанная семейка занимались своим запущенным хозяйством. Они им не занимались; пропалывали посадки только два или три раза, а когда все пошло в рост, совсем забросили поле, но початки все же уродились на славу и, казалось, их было больше, чем обычно.

Хэл добрался до пятого или шестого ряда. Хотя тому пока и не было свидетельств, он знал, что наружные ряды обирают белки и еноты. Поэтому самогонщик и охотился за енотами или, точнее, занимался тем, что он называл охотой, стараясь положить конец их разбою на кукурузном поле. Но его влекла не только забота о кукурузе: шкуры енотов ценились, и их можно было хорошо продать. Вот обитатели фермы и торговали самогоном, шкурами енотов и копченым мясом — это помогало семье сводить концы с концами.

Хэл начал торопливо собирать кукурузу, не желая оставаться здесь дольше, чем необходимо. Даже зная по прошлому опыту, чем сейчас занимались члены семьи Самогонщика, он не испытывал никакого желания быть замеченным. Отбирая лучшие початки, он сдирал с них оболочки и совал в мешок.

На краю поля под осенним солнцем нежились вороны. В купах орешника, чьи отливавшие золотом листья выделялись на фоне сумрачных веток дуба, верещали белки, заготавливая припасы на зиму. Мне нравится осень, подумал Хэл. Лучшее время года. В такие мягкие дни, окрашенные золотисто-охряным светом, под синим небом, земля уже полна плодов и фруктов, созревавших к завершению сезона. Об этом было приятно думать перед наступающими холодами и долгими снегопадами. Этот год хорошо обеспечил Хэла на зиму. У него уже стояли кадки с зерном, семенами и сухими ягодами, были большие запасы кореньев. Скоро ему надо будет спуститься к болотам и поторговаться со своими друзьями относительно сушеной рыбы. Ему поможет Джиб или, может быть, старый Друд, или кто-то из других Людей с Болот. Задумавшись, он вдруг припомнил, что давно уже не видел Джиба, и стал прикидывать, когда ему представится возможность поговорить с ним снова.

Он взвалил на спину мешок; тот оказался даже тяжелее, чем Хэл предполагал; он насовал в него початков без счета и меры. Подкинув мешок на плечах, Хэл решил, что все же дотащит его. Добравшись до края поля, он остановился и прислушался. Вроде бы никого поблизости не было. Перетащив увесистый груз через изгородь, Хэл снова взвалил его на спину и заторопился к лесу.

Теперь он чувствовал себя в безопасности. В лесу поймать его никто не мог. Лес был его домом. Он знал все заросли на мили вокруг, каждый уголок. Спустившись вприпрыжку по склону холма, Хэл направился в сторону большого дуплистого дуба. По пути, не прилагая особого старания, невольно отмечал все, что может ему пригодиться: пылающие гроздья спелых ягод рябины, россыпь ягод боярышника — они станут вполне съедобными, когда их чуть тронет первое дыхание холодов; виноград, под тяжестью его гроздьев гнулись дикие лозы, порой совершенно скрывавшие стволы деревьев, на которые они карабкались; серебряный блеск наполовину скрытой под листьями змеиной шкурки, скинутой в преддверии зимы.

Примерно через полчаса он уже был рядом с дубом, чье гигантское тело достигало десяти футов в диаметре у подножья. В двадцати футах над землей зиял зев дупла. Деревянные колышки, вбитые в ствол, служили лестницей.

Енота не было видно. Он, наверное, где-нибудь рыщет, разнюхивает что-то, разузнает. Вряд ли, сказал себе Хэл, в это время дня он отсыпается внутри.