Род Лиддл - Тебе не пара

• Название: Тебе не пара
• Автор: Род Лиддл
• Издательство: Флюид
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98358-217-0

Первая книга известного английского журналиста и телеведущего Рода Лиддла, сборник новелл «Тебе не пара», была обречена на успех. Ее герои — пестрая компания молодых лондонцев, какую каждый вечер можно встретить в любом баре. Лиддл мастерски тасует колоду персонажей, не оставляя сомнений в том, что все эти зарисовки из сегодняшней жизни написаны с натуры. Сатирическая точность автора в немалой степени объясняется его близким знакомством с изнаночными сторонами работы крупнейших СМИ. В устах Лиддла, известного своими либеральными взглядами и постоянно находящегося в оппозиции к любому официозу, стёб над нынешней политкорректностью и ежевечерней лоботомией перед экраном звучит особенно остро. Профессиональная наблюдательность, остроумие и знаменитая ирония писателя, помноженные на его собственный опыт, образуют беспроигрышную комбинацию.

---

Тридцатку, которую я считала своей кровной, вот так вот взяли и отобрали.

Плюс еще в эти выходные я собиралась заскочить повидать Джека, но лететь надо было сегодня, а то, сами понимаете, билеты были бы в два раза дороже, ну, а мы все на мели, и прочно. Но все-таки письмо Джеку у меня с собой, собираюсь его закончить, пока летим. Я с Джеком две недели не виделась, так много всего сказать надо, может, даже слишком много.

Пилот говорит, наш полет будет проходить на высоте тридцать пять тысяч футов.

Ну ясное дело, думаю. Тоже мне новости.

В общем, летим: я, Биба, Тоби и Софи, и всё. Раду не поехал, потому что у него не было денег на самолет, плюс Америку он ненавидит даже больше Лондона, плюс он боялся, что его туда не впустят или, наоборот, не впустят обратно, когда попытается вернуться.

Доминик не поехал, потому что Софи тут, плюс у него новая девушка, Лорис, а Трой с Анной недостаточно близко знаком, плюс мы решили, что с ним будут проблемы в самолете из-за этих его «непроизвольных движений». Йохум остался у Бибы дом сторожить, а Сол с Дипаком заняты своим очередным проектом, о котором никому не рассказывают.

Сделали пересадку в Нью-Йорке и летим в это богом забытое место под названием Батон-Руж, где Анна лежит в этом кошмарном исследовательском институте под управлением военного ведомства. Самолет подпрыгивает высоко над Атлантикой, смотрю в окно, а там только холодный, серо-голубой стальной мир и больше ничего на сотни и сотни миль вокруг, тут на меня снова наползает космическое чувство, сижу неподвижно, держусь за руку Тоби и надеюсь, ну просто очень надеюсь, что меня не будут заставлять смотреть на ее ноги.

Правда, теперь уже дело не только в ее ногах.

Мы все ютимся в мотеле милях в десяти от исследовательского института на краю огромного болота, которое простирается далеко, насколько взгляда хватает. Полночь, мы все порядком расстроены и до смерти хотим курить, но, конечно, ни у кого с собой ничего нет, а Биба этот свой тиленол размельчает и с бурбоном смешивает, и всё нудит, как полная истеричка, насчет того, что все, это конец, больше никто из нас Анну в живых не увидит, и что исследовательскому институту она не доверяет, и знаете, может, нам нужно выцепить ее оттуда и отвезти домой в Лондон, в смысле, хуже ведь ей уже не будет. И я с ней в кои-то веки отчасти согласна, сижу на краю ярко-оранжевой постели, наблюдаю, прямо как под гипнозом, как электрическая штуковина на стене у окна в нашей комнате мочит здоровенных насекомых, а Тоби вырубился у меня в ногах и молчит, он все это очень тяжело переживает, а Софи лежит, растянувшись во весь рост на кровати, и стоит ей перевернуться или просто чуть пошевелиться, от нейлона летят искры. Мы все сидим слегка офигевшие и испуганные, а тут еще эти странные животные звуки с огромного болота, плюс отовсюду вокруг, из соседних вонючих комнат, в общем, что делать, толком непонятно.

Исследовательский институт милях где-то в двадцати от этого городка, Батон-Ружа, там полно всяких знаков совершенно секретно, и входа нет, и опасно, не подходить, и «Биоопасность!». В общем, всякие знаки типа не влезай, убьет, такие еще бывают в страшных ядерных центрах и везде, где находиться не положено.

Охраняли его солдаты с пулеметами, а сотрудники были странные, по моим понятиям, вовсе не похожие на врачей или медсестер. То есть я знала, что это военная организация, но думала, там будет что-то типа армейского госпиталя.

Короче, только мы все подвалили к входу, сразу возникают проблемы с проверкой удостоверений, они нас там сто лет продержали, потом дали сигнал проходить, но перед тем конфисковали фотоаппарат Софи и перерыли всю нашу ручную кладь и прочее.

Потом этот охранник в форме, с автоматом, блин, ведет нас черт знает в какую даль, мимо полузарытых в землю цементных бункеров и странных металлоконструкций, похожих на тот химзавод рядом с въездом в блэкуоллский туннель. Кое-где свет горит, тонкий серый дымок из труб просачивается, мы все думаем, какого хрена они тут затевают, только на самом деле, если честно, лучше нам про это и не знать.

Наконец добрались мы, похоже, до главной части института, такое длинное, низко нависающее здание, выкрашено белым, по одной стороне сплошь крохотные окошки, и там нас встречает шустрый такой, фамильярный лысый американец по имени Фрэнк, и всем его хочется треснуть, просто немедленно. Он говорит, что Анна в палате одна, чтобы войти, надо надеть маски, и без сопровождения нам к ней нельзя. И идет с нами по безлюдным антисептическим коридорам, в ноздри лезет запах карболки, а Фрэнк нам все объясняет, понимаете, вам, наверное, будет весьма тяжело, болезнь спрогрессировала, очень сожалею и т. д., мы мало что можем сделать, а я такая, ой, не знаю, могу не выдержать, а потом нам повязывают на лицо марлевые маски — мы перед дверью комнаты, а на табличке сказано, что это комната Анны. И вот мы боязливо входим один за другим, трясемся все.

Внутри темно, полная темнота, один этот тусклый красный свет с потолка, разглядеть вообще хоть что-нибудь очень трудно, но все равно, стоило нам только столпиться вокруг ее кровати, как мы все сразу, типа, что за дела, хренотень какая-то. Все тело у нее как будто заковано в жуткие черно-коричневые латы, рифленые, по самые груди, пока еще вроде как нормальные за исключением сосков, которые стали абсолютно черными. Кроме того, из живота и ног у нее повсюду торчат такие коричневые иголочки, а на их кончиках волоски растут. Лицо тоже практически нормальное, только глаза странные, будто ее глючит от чего-то невероятного, темно-темно-фиолетовые и, типа, расширенные, а потом мы пригляделись получше и видим, что кожа у нее на руках тоже пошла морщинами и начинает коричневеть. Она подключена к таким двум установкам, одна откачивает у нее из грудной клетки густую, грязновато-белую жидкость, вроде ванильного молочного коктейля из «Макдональдса», а другая что-то замеряет, и оттуда все время: бип, бип, бип, то ли сердце у нее бьется, то ли еще что.

Ну и мерзость! Сначала мне кажется, что ее голова также к чему-то подключена, но потом я приглядываюсь все ближе и ближе и до конца не могу поверить: ни к чему она не подключена, на самом деле это усики-антенны.

Пахнет дезинфицирующим раствором и разлагающейся растительной массой, и меня сейчас, похоже, вывернет. Стоим все в полном шоке, а Анна поднимает на нас глаза с таким поразительно спокойным выражением и улыбается Тоби, а тот, типа, берет ее за руку.

— В такую даль приехали, — говорит она наконец, — спасибо.

Мы чего-то бормочем, все еще не в состоянии пошевелиться при виде того, что произошло с ее телом, мне слышно, как Биба шмыгает носом, тогда я пихаю ее под ребра, беру Анну за другую руку и только тут замечаю, как жарко в комнате и какая горячая у нее рука.

Анна опять улыбается и спрашивает:

— Ну что, ребята? Кто с кем нынче трахается?

Когда она говорит, ее усики колышутся в воздухе.

Но по крайней мере лед тронулся от этого «кто с кем трахается», потому что это как будто прежняя Анна, та Анна, которую мы все знаем, любим и т. д., тут Биба заводит длинную байку про меня и Раду, причем я всю дорогу глуповато улыбаюсь, потом рассказывает Анне про Троя и Симбу и про это дело с колбасней, а потом она вроде заглохла, и в комнате тихо так стало, только из одной установки все время раздается бип, бип, бип, а из другой — негромкий клекот.

Я напрягаю зрение в сумраке, а Анна заметила, что я щурюсь, и объясняет, что она теперь не переносит яркого света, глаза слишком слабые, извините, мол, и все такое. Пробыли мы там всего десять минут, тут Фрэнк выдвигается вперед, пора, говорит, уходить, а Анна не протестует, так что мы просто оставляем ей гору книг, журналов и конфет и спрашиваем, не нужно ли чего-нибудь еще, а она нам, нет, не беспокойтесь, все классно, бывайте, до скорого. Мы прощаемся, целуем ее, говорим, скоро придем, очень скоро, в полном отпаде направляемся к двери и только собрались выйти, как из койки доносится странный звук, такой, что просто крышу сносит, обернулись посмотреть, а это Анна стрекочет.

В коридоре Биба немедленно облевала Фрэнка, он это воспринял довольно-таки спокойно, а Тоби стоит, головой к стенке прижался, весь на измене, прямо задыхается и все такое, тут Фрэнк нажал на кнопку, появились какие-то негритянки в комбинезонах, одна начала убирать блевотину, а другие провели Бибу и Тоби в специальное помещение, кругом мягкая мебель, успокаивающие картины в пастельных тонах, а я, у меня все просто онемело, а Софи спрашивает, можно ли здесь курить, и выясняется, нет, нельзя.

В общем, мы все в этой комнате, Биба плачет, Тоби абсолютно ни во что не врубается, а в дверях появляется еще один врач, в хорошем костюме с галстуком, не то что все остальные, в белых халатах или комбинезонах. У него короткие черные волосы, как проволока, очки в стальной оправе, он улыбается нам всем сочувственно и говорит, привет, я — лейтенант Ангстбайссер, хочу вам, ребята, сказать пару слов, и тут он протискивается в комнату и начинает: