Род Лиддл - Тебе не пара

• Название: Тебе не пара
• Автор: Род Лиддл
• Издательство: Флюид
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98358-217-0

Первая книга известного английского журналиста и телеведущего Рода Лиддла, сборник новелл «Тебе не пара», была обречена на успех. Ее герои — пестрая компания молодых лондонцев, какую каждый вечер можно встретить в любом баре. Лиддл мастерски тасует колоду персонажей, не оставляя сомнений в том, что все эти зарисовки из сегодняшней жизни написаны с натуры. Сатирическая точность автора в немалой степени объясняется его близким знакомством с изнаночными сторонами работы крупнейших СМИ. В устах Лиддла, известного своими либеральными взглядами и постоянно находящегося в оппозиции к любому официозу, стёб над нынешней политкорректностью и ежевечерней лоботомией перед экраном звучит особенно остро. Профессиональная наблюдательность, остроумие и знаменитая ирония писателя, помноженные на его собственный опыт, образуют беспроигрышную комбинацию.

---

А Доминик хихикает в своей самодовольной аристократической манере и говорит, ах вот как, правда, ты что, действительно так считаешь, Эмили?

А я говорю, да, он мне сам все про это рассказал, что ты имеешь в виду, а Доминик смотрит на Бибу, а Биба в ответ смотрит на Доминика, и тут Доминик берет слово.

— Ну ладно, Эмили, — говорит он. — Знаешь, эти двое ребят, Раду еще уверял, что они из секретной службы? Я с ними позавчера разговаривал. Мне надоело, что Раду каждый раз, как их увидит, начинает психовать, а пока тебя не было, они тут еще чаще ошивались. Ну я и решил, пошлю их куда подальше, ну, знаешь — может, полицией припугну или там…

— Да, — киваю я, — и?..

— Ну, подхожу я к этим ребятам и говорю, вы кто вообще такие, чего тут околачиваетесь, а они сразу говорят, ты этого человека знаешь? И показывают страницу из румынской газеты, а там прямо посередке фотография твоего Раду, а я такой, допустим, знаю, ну и что?

Тут я рассвирепела, говорю: что-что ты сказал? Они, блин, из секретной службы, как ты мог вот так взять его и сдать, а Биба говорит, ш-ш-ш, Эмили, тихо, ты послушай, а Дом продолжает:

— Короче, эти двое мужиков говорят, значит так, его, типа, ищут за разные преступления, которые он еще в Румынии совершил, есть даже дела вообще десятилетней давности, когда он был как бы подручным у их правителя, у этого, Чаушеску. А этот Чаушеску был просто настоящая сука, и весь румынский народ собрался вместе, его, типа, убили и всех его друзей и сторонников тоже пытались убить, а Раду, по их словам, был среди них одним из самых видных.

На это я ничего не говорю. У меня просто такое чувство, как будто желудок внутри начинает куда-то соскальзывать.

— Знач-чит так, — продолжает Дом, — смотрю я на эту газетную вырезку и ничего не понимаю, там же по-румынски, а они мне твердят, что Раду разыскивается за всякие дела, типа, изнасилования, убийства, пытки над людьми и преступления против человечества. И за геноцид. И за мошенничество. Но я им верить особо не верю и говорю, валите отсюда, пока я ментов не позвал, а если без дураков, то вы сами из румынской секретной службы, нелегально охотитесь за членом подполья. В общем, на это они, типа, смеются. А я их спрашиваю, что, блин, такого смешного, а они говорят, да мы-то, на хрен, не из какой не из секретной службы, мы из организации по правам человека в Бухаресте, показывают мне удостоверения, маленькие такие, и говорят, что Раду как раз и работал в секретной службе. Должность у него была, типа, сотрудник органов безопасности, работал, так сказать, в их румынском аналоге КГБ. И начинают меня грузить на предмет его преступлений, в подробностях, причем довольно шокирующих.

Доминик сидит самодовольный такой, а у Бибы вид всезнающий, это она, блин, много себе позволяет, при том, что она сама же и нашла этого Раду, а я пытаюсь говорить, но рот у меня пересох, потрескался и не действует. Однако беру себя в руки и говорю таким безнадежно тоненьким голосом:

— Но ведь мы же не обязаны им верить, а? То есть, если бы они были из секретной службы, ведь они бы тебе не сказали, а? Как-то это все не сходится, а? С какой стати Раду именно сюда было приезжать?

А Доминик:

— Почему бы, собственно, и не сюда? Эти ребята говорят, его преступления настолько чудовищные, что каждая страна в Европе все про него знает — вот поэтому ему и пришлось уехать из Дубровника, Парижа и из всех прочих мест, где он останавливался. Рано или поздно его обнаружат, вот ему и приходится пускаться в бега.

— Ой, Эм, я прямо не знаю, кому верить. Но, если подумать, версия Раду какая-то странноватая. Если б он был тем, за кого себя выдает, у него бы все основания были просить убежища в любой стране на Западе — но он скрывается, и всё. А эти ребята говорили, что в Румынии теперь демократия, прямо как у нас, так что чего ему бояться, если он этих жутких преступлений не совершал.

Я все это обдумываю, голова кругом идет.

— Что ты им сказал в результате?

— Да ничего определенного. Дело твое, так ведь? Они мне дали номер, куда звонить.

Доминик передает мне обрывок с номером мобильного телефона. Уставившись на цифры, я говорю:

— Так его, типа, в изнасилованиях обвиняют?

— Да, в основном престарелых. И в убийстве. И в геноциде, или как его там.

— Но мы же не знаем наверняка, правда это или нет, а?

— Нет, Эм. Наверняка, пожалуй, не знаем.

Ну, и что бы вы стали тут делать?

С парнями ведь какие в основном проблемы: переживаешь, не трахается ли он на стороне, и либо так и живешь в сомнениях, либо посылаешь его, в зависимости от того, что пересилит — чувства или, так сказать, характер подозрений. И насколько весомы доказательства.

Только здесь дело другое: мой нынешний бойфренд обвиняется во всяких преступлениях против человечества, плюс изнасилования, плюс убийство, плюс мошенничество, а мне тут же вспоминается одно, как он плакал той ночью, когда рассказывал мне, что с ним произошло. Перенесение, так Доминик говорит. Этот псих, маньяк вконец охреневший, чувствует свою вину, и ему необходимо кому-нибудь рассказать об этом, только рассказать как есть он не может, потому говорит, что это, наоборот, с ним самим произошло. Похоже на правду?

Может, конечно, и так.

Потом я думаю о том, какой он иногда бывает милый, особенно когда мы трахаемся, и этот его вид, как будто он в Лондоне потерялся, и как он трогательно коверкает английский, я считаю, такие вещи сразу заметны; ну должен же человек как-то выделяться? Либо одно, либо другое, разве не так? Либо ты маньяк, либо нормальный человек. А маньяк явно так не станет: просыпаться среди ночи в слезах, а потом до ужаса нежно и кротко просить подругу, держи меня, мне страшно, после чего засыпать в ее объятиях… правда же? Разве психи такие бывают?

Не знаю. Я-то считала, у нас с Раду все подходит к концу, может, хватит уже тянуть, а тут поступает эта свежая информация, и какая-то часть моего «я» думает, угу, вот это и решает дело. А другая часть как-то не вполне уверена.

Понимаете, я ну до того уже устала постоянно рвать отношения под тем или иным предлогом. У меня просто сил нет даже размышлять на эту тему. Ка-а-а-а-к же я устала. Эти ужасные разговоры, потом упрашивания, потом еще такси вызывать, чтоб забрать все барахло, а потом телефонные звонки, и так толком и не поймешь, правильное ли вообще это было решение.

А после обязательно будет кто-нибудь новый — и, если честно, наверняка еще хуже.

Ну, думаю, а с Раду-то что, может, все равно его бросить, потому что ничего, типа, не получается, а про это дело с массовыми убийствами мне даже упоминать не обязательно, может, просто так и сделать и не ввязываться особо. И так слишком много всего происходит, слишком о многом думать приходится. А тут еще и с деньгами проблем немерено, пошла на полставки Симбе помогать делать соусы, на это тоже прорва времени уходит.

И еще Джек. Надо правда закончить письмо. Просто взять и собраться с мыслями, хоть ненадолго, подумать, о чем написать, что ему сказать.

В общем, когда я прихожу домой, Раду-преступник сидит, развалившись перед телевизором, смотрит «Войны роботов» и пьет апельсиновый сок из пакета, а Джессика дремлет, уютно обвившись вокруг его ног. Ну и какой смысл устраивать ему допрос, что-то обсуждать? Он все равно возразит, что эти мужики на том конце улицы из секретной службы, просто обманывают всех, а сами опять хотят учинить над ним это издевательство с овчарками, мокрыми полотенцами и электродами.

То есть не скажет же он, да, Эмили, всё, блин, попал я по самое не балуй, правда же?

В общем, вместо того, чтобы сказать: здравствуйте, вы не массовый убийца? — я просто говорю, привет, Раду, ну, как день прошел, а потом ложусь с ним в постель, и, если честно, у нас получается немного лучше обычного, в смысле, секс.

А потом, на следующее утро, я думаю, погоди-ка… может, и не надо никаких допросов ему устраивать? Может, на этот раз неизбежное развитие всего этого маразма, в общем, как всегда бывает, когда расстаешься с кем-нибудь, есть шанс предотвратить, более-менее безболезненно? И эта мысль прочно засела у меня в мозгу, я знаю, нехорошо так думать, но, понимаете, это решение очевидное и простое, а как разберусь с Раду, тогда, может, смогу все внимание уделять Джеку. Или хотя бы письмо закончу.

6

Анна хотела вывести волосы на ногах, и всё. Ни малейших намерений превращаться в гигантскую саранчу у нее не было. Говорят, она там всем довольна, питается зерном и сучит ножками. Но я бы себе такую жизнь не выбрала. Не то чтобы всегда был выбор…

В это утро я пораньше покинула свою комнату, отпихнула от входной двери Джессику — она заглатывала мышь — и отправилась немного прогуляться вдоль Балэм-хай-стрит, просто чтобы голову проветрить. Потом вернулась домой, сказала Раду, что пошла к Бибе, и договорилась с ним встретиться попозже в «Ребатосе», в Стокуэлле.