Юлиан Семенов - Отметить день белым камешком

• Название: Отметить день белым камешком
• Автор: Юлиан Семенов
• Жанр: История

---

- Как вы думаете добираться домой, Семенов-сан, если у вас нет обратной японской визы?

- Знаете, что значит по-русски "мольба"?

- Как правило, у вас молят женщину.

- Значит, вас молить бесполезно? Что же мне делать?

- Нужна взятка.

Инспектор полиции улыбнулся, присел к столу, выпил рюмку коньяку, предложенную капитаном нашего "Ивана Гончарова", милейшим Валентином Георгиевичем Дьяконовым, и повторил:

- Итак, нужна взятка. Ею будет ваша книга, изданная "Хаякава паблишинг хауз".

Улыбка сошла с его лица так же неожиданно, как и появилась:

- Придется вам сейчас звонить к министру юстиции, Семенов-сан. Торопитесь, ибо сегодня пятница, а в воскресенье "Гончаров" уходит отсюда.

Полицейский инспектор выдал мне пропуск в порт, и я отправился вместе с капитаном к японскому агенту "Морфлота" - звонить в Токио. Инспектор полиции был вместе с нами, весело бранил бюрократов из министерства юстиции и из оффиса иммиграции. Побеседовав с Токио, он попросил меня ответить на ряд вопросов, вручив мне при этом бумажку, дающую право обращаться в суд, если меня не удовлетворит решение министра юстиции.

- Лучше бы мне не обращаться в суд.

- Но все-таки хорошо иметь такую возможность.

- Я бы предпочел вместо этой возможности обычную транзитную визу на двадцать четыре часа...

Я позвонил в наше посольство. Товарищи обещали сразу же включиться. Связался с представителями партии "Комэйто", с "могучим Ватанабе"; позвонил друзьям-журналистам.

Потекли шершавые часы - секунда за секундой. Тревожные были часы, потому что из Иокогамы завтра утром отплывет теплоход "Серго Орджоникидзе" и место там мне обещали забронировать. А тащиться домой два месяца - через Европу и Азию, через все океаны - мне не светило.

Без десяти шесть позвонили из Токио:

- Семенов-сан, решением министра юстиции вам выдана виза в Японию сроком на месяц.

Спасибо вам, милые мои японцы, на месяц не надо, мне всего лишь на восемь часов!

Распростившись с Дьяконовым, я взял такси, доехал до станции железной дороги, благо поезда здесь ходят через каждые полчаса, и отправился в Иокогаму. Приехал туда в полночь. Никто по-английски не говорит - полная трагедия. Кое-как с помощью полиции нашел адрес агента "Морфлота" Айзава-сан, а уже два часа ночи, и, естественно, в оффисе никого не было. Но - слава японской обязательности - на двери висела записочка на японском и английском языках: "Семенов-сан, передайте эту записку шоферу такси, он отвезет вас прямо в порт. Ваш капитан предупрежден. Счастливого плавания. Ваш Айзава".

Шофер отвез меня в порт. Я поднялся на борт нашего "Орджоникидзе". Все спали. Вахтенный провел меня в каюту. Я снова спустился на причал и пошел в город - попрощаться с Японией. Бросил в море несколько монеток, чтобы еще раз вернуться в Страну Восходящего Солнца. Нашел маленький кабачок, который открыт всю ночь, поел мои любимые суси. Повар, милый парень, неплохо знающий английский, предложил показать Иокогаму. Так и не сняв своей повар-, ской формы - белая курточка и крахмальный колпак, - он прыгнул в свою малолитражку, дождался, пока залез я, и повез меня в китайский район. Мы зашли с ним в клуб "007", потом заглянули в бар "Новое Осло" - здесь полно моряков со всего света, проституток, торговцев наркотиками, шпионов. Шумно, весело, тревожно. (Именно здесь убийца, или, точнее, один из убийц президента Кеннеди, Ли Харви Освальд, встретил китаянку, которая стала его первой любовью.)

Наутро наш пароход медленно отваливал от пирса. Это поразительная картина - уход кораблей из Японии. За полчаса провожающие, собравшись на пирсе, начинают бросать тем, кто отплывает, трехцветные бумажные гирлянды. Один конец держит тот, кто остается в Японии, другой - в руках того, кто отплывает. Кажется, что пароход накрепко привязан этими разноцветными гирляндами к пирсу. Кажется, что напрасно корабль так грозно гудит, напрасно басисто отфыркивается, напрасно он запустил двигатели на полную мощность - разве сможет он отплыть?..

...Рядом со мною юноша. Он держит в руках гирлянду. Его отец и мать в кимоно стоят на пирсе и судорожно держат свой кончик красно-сине-желтой гирлянды. Мать не плачет; плачут на пирсе только те, кто помоложе и в европейском платье. А настоящая старая японская мать, даже если провожает единственного мальчика на континент, на людях плакать не будет. Она будет заученно улыбаться, чтобы мальчику не было больно и чтобы отцу мальчика не пришлось испытать смущение перед окружающими за женщину, которая так недисциплинированна, что не может "сохранить лицо"...

Ах, как это прекрасно было и грустно, когда начал медленно отваливать корабль, и стали рваться эти цветные ленты, и стало уносить их ветром и бросать в зеленопенную, вспученную под винтами воду и на вымытый асфальт пирса...

И тогда мой сосед, худенький мальчик, заплакал, и он не скрывал слез, потому что налетел ветер, а глаза слезятся, когда ветер, и в этом нет ничего позорного.

А его мама в кимоно, с замершей улыбкой и с руками, судорожно сжатыми на маленькой, сухой груди, становилась все меньше и меньше...

А наш боцман ворчал:

- Если дождь пройдет, палубу придется перекрашивать - вся пятнистая станет: у японцев химия хорошая, цвета въедливые, а нам мучайся потом, наводи чистоту.

(Через несколько месяцев после моего возвращения домой я получил письмо из Австралии: "Джулиан, хотим тебя порадовать: не без твоей и нашей помощи министр Варне уволен в отставку. Приглашаем тебя в Папуа. По поручению сиднейских журналистов Пол Маклай".)

1969 - 1973