Герман Волков - Золотая Колыма

• Название: Золотая Колыма
• Автор: Герман Волков
• Издательство: Магаданское книжное издательство
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1984

Документальная повесть о  первой  Колымской  геологической  экспедиции  (1928-1932),  положившей  начало  промышленному освоению  нашего края. Герои  повествования выдающийся ученый-геолог  Ю.А. Билибин и его соратники.

---

Затормошил его:

— Юра... Юрий Александрович!

— Что? — не открывая глаз, спросил Билибин.

— Поздравь меня с первой находкой коренного золота! И кажется, я нашел источник приустьевой россыпи Безымянного!..

— Что?!! — вскочил Билибин. Спросонья протирая глаза, схватил лупу, вгляделся, вскинул сияющие глаза: — Поздравляю, Цареградский! Поздравляю, Стамбулов! — и крепко обнял друга.

Затем спохватился:

— Но, Валентин, мне кажется, что здесь маловато для россыпи, даже такой небогатой, как на устье Безымянном, и золото мелковатое...

— Да ведь это первый, случайный образец. Там могут быть и более богатые гнезда. Надо только поискать!

— Тогда так. Мы разобьем разведочную линию пониже этой дайки и попробуем уловить золото из этой жилы. Но мне все-таки кажется, оно не то, не похоже на то, которое намывают старатели. Сходи в контору, сличи... Да! Какой сон я видел! Приходит к нам в барак Раковский рано утром зимой и будит меня: «Юра... Юрий Александрович! Иди, смотри, какой у меня овес вырос!»

— Это я будил.

— Нет, Сергей будил. Я встал, пошел и вижу на его первой разведлинии, среди шурфов, прямо на снегу растет прекрасный овес! Вот тут-то ты меня и поднял, такой сон прервал. Собирайся! Пойдем! Ты — в контору, а я — к Раковскому. Сергей Дмитриевич непременно нашел золото!

— Юрий Александрович, вы ученый,— обиделся Цареградский,— а верите снам, а я образец принес, факт науки...

— Верю! Верю и в науку, и в сны, которые в руку,— захохотал Билибин.— Пойдем, Валентин Александрович! Раковский непременно намыл богатое золото!

Но идти им не пришлось. Только оделись, появляется сам Сергей, весь такой важный, гордый, нос еще длиннее, ни с кем не поздоровался. Ни слова не говоря, высыпает на стол из мешочка, который еще в Ленинграде шила Ирина, сестра Казанли, кучечку золота, крупного, зернистого...

— Вот это — овес! — восхитился Билибин.— Что я говорил?! Говорил я, что Сергей Дмитриевич собирается меня овсом порадовать!

Тут Раковский, ничего не понимая, обиделся:

— Какой овес, Юрий Александрович? Это — золото, правда, не очень блестит, в рубашке, как водится, но настоящее... Из тринадцатого шурфа, вчера сам промыл...

— Догоры! Догоры! — закричал Юрий Александрович, поднимая с нар всех остальных. — Зазолотил Среднекан! Зазолотила Долина Рябчиков! А какое золото нас летом ждет! Все ключики обнюхаем! Все жилки-дайки, как косточки, перегрызем и перетолчем!

План летних поисковых работ Билибин обдумал и обсудил со своими товарищами, с приисковой конторой заранее и во всех деталях. План был напряженным, но за границы бассейна Среднекана не выходил. Всю его долину со всеми притоками и с притоками его притоков Билибин разделил на две части. Верхнюю заснять и опробовать поручалось партии Цареградского и Бертина. Геологическую съемку нижнего течения взял на себя, опробование возложил на Раковского. Пробы рекомендовал брать и промывать через, каждые полкилометра, а при малейших признаках золотоносности — чаще. В каждой партии — пять рабочих, каждой из них будут приданы вьючные лошади.

Геодезический отряд Казанли по всей долине ведет триангуляцию и установит астропункт, чтоб позже общими усилиями составить точную карту бассейна Среднекана.

Участники экспедиции ознакомились с планом, с инструкциями, с методикой поисков, все подготовились и с нетерпением ждали первой весновки. Шурфовочные работы к началу мая закончились. Из-за талых вод не успели добить шурфы на Борискином ключе. На всех других линиях уложились в срок. Самую лучшую россыпь уловил Раковский. Четвертая линия, что пониже дайки, найденной Цареградским, была пустой, да и сама жила, кроме того первого образца, ничего больше не дала. У Бертина, во втором разведрайоне, было выявлено кое-какое золотишко, но не очень богатое.

Все ждали лета. Все было готово к летнему наступлению... Но у геологов-поисковиков нередко бывает так, как на войне. Штаб тщательно разработает диспозицию боевых действий, но тут вдруг что-то непредвиденное... Так получилось и в этот раз.

Сеймчанские и тасканские якуты, которых заблаговременно оповестил представитель Якутского ЦИКа Владимиров и с которыми заранее договорился Билибин, сообщили, что лошадей раньше конца июня пригнать не смогут: зима была снежная, голодная, животные отощали, и надо их подкормить хотя бы июньскими травами. Оленей экспедиция закупила немного, да и хлопот с ними: ищи пастбища, по полдня лови, собирай, а навьючишь чуть побольше, чем на свои плечи.

А тут еще одна загвоздка. Та, которую Билибин предвидел. С последним обозом на Среднекан доставили продовольствия немного. Всех запасов, в том числе и завезенных раньше, хватит месяца на два, а там — опять летнее бездорожье, опять зима и «декабрьские дни». Грузы застряли на Элекчане.

Оглобин, прибыв из Элекчака, не заходя в свою контору, сразу — на базу, к Юрию Александровичу, с повинной головой. Грубоватый, резкий, гордый, Филипп Диомидович кланяться не умел, а тут пришлось:

— Лежава-Мюрат просил передать... подарок. Коньяк, шоколад...

— Коньяк, шоколад? — Удивился Юрий Александрович,

— Лежава-Мюрат просил передать, что вы на том совещании были правы, без сплава по Бохапче не обойтись... Помогите, Юрий Александрович, как обещали, и лоцманами и прочим...

Билибин усмехнулся:

— За подарок спасибо... Но не поздновато ли, Филипп Диомидович?

— Успеем, Юрий Александрович! До воды карбасы построим!

— Ну что ж, за дело.

В тот же день Билибин объявил:

— Догоры! План летит к черту! Не безвозвратно, конечно. Пока не подадут лошадей... Я отправляюсь с обозом на Элекчан. Беру Степана Степановича с Демкой и промывальщика Майорыча. Снова сплавляемся по Малтану и Бохапче, заодно еще раз их обследуем. Ты, Сергей Дмитриевич, на оленях выезжай в Таскан, Там нырнешь, в Среднекане вынырнешь. По пути опробуешь все правые притоки Колымы, особенно — Утинку, а можно и левые зацепить... Бертин продолжит работу в верховьях Среднекана. А Цареградский...

— Я хотел бы, Юрий Александрович, вместе с вами доехать до Талой, взять дополнительные пробы из источника, затем спуститься по Буюнде,— сказал Валентин Александрович.

— Я так и думал! Посмотрите, насколько к юго-востоку прослеживается золотоносность. Кстати, пошукаете те самые, «молниеподобные» жилы Розенфельда.

— И я с вами! — вскочил Митя Казанли.— До конца с вами! Мы устанавливали на Белогорье астропункт зимой, было холодно, боюсь за точность.

— Прекрасно, Дмитрий Николаевич! Установите еще два-три пунктика на Бохапче и по самой Колыме. Таким образом, товарищи, не было бы счастья, да несчастье помогло. Проведем рекогносцировку всего приискового района — от Бохапчи до Буюнды, составим его первую карту. К первому июля все собираемся здесь. А наш план летних работ, который намечали сделать за четыре месяца, сделаем за два. Согласны?

Первое Мая 1929 года отпраздновали весело.

Третьего числа, вечером, как только начало подмораживать, длинный аргиш тронулся на Элекчан. Проводили в дальний путь Билибина, Цареградского, Казанли, Оглобина, рабочих прииска и экспедиции.

THERE IS A VERY GOOD GOLD...

Партия Раковского выехала на оленьих нартах 5 мая. В дневнике Сергей Дмитриевич время выезда отметил точно — 7 часов 40 минут. Неизведанные, дальние дороги всегда манили его, а в эти минуты он особенно чувствовал, что ожидает его что-то новое, необычное.

Рабочих в партии четверо: Миша Лунеко и Дмитрий Чистяков, испытанные бешеными реками и голодными декабрьскими днями, да двое новичков: один — прикомандированный Союззолотом радист Слепцов, правда без радио, другой — бондарь с ольской рыбалки, принятый в экспедицию Цареградским после осенней путины.

Сопровождать партию до Таскана согласился Михаил Савин, молодой якут, добрый малый. Взялся бесплатно, только из уважения к Сергею Дмитриевичу. Уполномоченный Тасканского кооператива, он приезжал на Среднекан еще в октябре вместе с Елисеем Владимировым, к рождеству присылал Раковскому в подарок конского сала, а в последний приезд пригнал оленей.

Вышли на Колыму. Лед был крепок. Переночевав на Усть-Среднекане, на другой день пробежали километров двадцать пять и на следующий — не меньше. На пятые сутки домчались до Утиной, на восьмые — до Таскана.

Здесь встретили и наледи и полыньи. Увидели косяк гусей. Вожак вел гусей на север. Туда же уходила и Тасканская долина, замыкаясь белоснежными, с голубыми тенями горами Туоннах — так назвал их Михаил Савин. По его словам, у их подножия есть Сеймчанская тропа, по которой можно дойти до самого Якутска... К этой тропе и надо пробираться.

Двинулись берегом. Снег местами сошел, но земля была еще твердая, лишь глинистые комья, облепляя полозья, тормозили движение, да так, что усталые олени ложились. Их поднимали, нарты опрокидывали, очищали полозья. Два дня тянулись до юрты Петра Аммосова, а она от устья Таскана, как уверял проводник, совсем близко. На третий день, к обеду, прибыли.