Ирина Скидневская - Самая страшная книга 2014

• Название: Самая страшная книга 2014
• Автор: Ирина Скидневская
• Издательство: АСТ
• Жанр: Мистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-083021-3

Перед вами — уникальная книга. Антология современного русского хоррора, которую «благословил» сам классик жанра Клайв Баркер. Сборник лучших отечественных рассказов ужасов. Кто сказал, что они лучшие? Не занудные литературные критики и не издатели, которым дай только прилепить куда-нибудь эпитет «лучший». Нет, это были такие же поклонники литературы тёмных жанров, как и вы. В ходе анонимного голосования, в котором участвовало несколько сотен рассказов, читатели выбрали девятнадцать историй, которые и вошли в книгу.

Это — коллекция не похожих друг на друга кошмаров, и от каждой истории стынет в жилах кровь. Всё самое мрачное, завораживающее и пугающее.

А теперь… Наберитесь смелости, устройтесь поудобнее, откройте книгу и взгляните в лицо своим страхам. Русский хоррор выходит из тени. На этих страницах оживают чудовища.

---

— Я думал, ты здесь.

— Ты что-то хотел, голубчик?

— Книгу, бабушка. Что-нибудь почитать.

— Ты знаешь, Андрей, у меня нет «чего-нибудь». — Она прошла к столу, взяла очки и вернулась, — Большая часть этой библиотеки принадлежала еще моему деду. Чудом и стараниями деда, а также моего отца, моего мужа и, наконец, моими стараниями эти книги уцелели в дьявольском пламени войн, революций, депрессий.

Говоря о своем собрании, бабушка наполнялась видимой гордостью. Мы проговорили долго. На стол ложились фолианты, осторожно перелистывались страницы. Бабушка тихо читала по-польски, по-немецки и по-французски. Она успокоила меня по поводу денег, намекнув, что после отца остался не только дом. Наконец я отправился к себе с томиком Макиавелли под мышкой.

Время было за полночь, я покурил у открытого окна, потом разделся и лег в постель. Лежал в темноте и думал, что впадаю в детство. Сознание погружалось в сон, когда что-то приглушенно стукнулось в дверь. Даже не стукнулось — просто легонько толкнуло или коснулось. Отчего-то мне привиделась маленькая детская ладошка. В любом случае, глаз я открыть уже не смог и на следующий день припомнил об этом не сразу.

После завтрака я осмотрел чердак и крышу. Потом поехал в город за материалом. Толкаясь в автобусе, а затем и на рынке, понял, как все-таки мегаполис достал меня за все эти годы. Еще несколько лет назад я был охвачен диким чувством причастности к истории. Она творилась на наших глазах. Мы говорили об этом, писали, радовались и негодовали… А бабушка и мама жили в доме, который построил мой отец. И я упустил что-то важное. Наверстаю ли? Купив все, что требовалось, я поспешил на станцию. Приятно было возвращаться. Наблюдать, как исчезают за окном пятиэтажки, редеют промышленные здания, все выше и разлапистее становятся березы. Сойдя с перрона, я отмахал пару километров по проселку, пока мне не встретились первые строения. Дома бывших партийных шишек. Коттеджи, как их теперь называли. Остановился перед нашими воротами, вошел в калитку. Плечо ломило от тяжелой сумки. До обеда я ничего сделать не успел, а после вообще задремал.

К стыду своему, проснулся я, когда уже порядком стемнело. Лезть на крышу было поздно. Хмурый и раздосадованный, отказавшись от ужина, я шатался по дому. Свет горел только внизу, в столовой. На верхнем этаже царила мгла. Пол то и дело скрипел под ногами. В воздухе чувствовалась сырость. Мальчишкой я боялся ходить в одиночку по этим коридорам после наступления темноты. Но все же ходил, конечно же. Казалось, будто кто-то наблюдает за тобой из темных углов или крадется следом, шаг в шаг, чтобы не выдать себя скрипом… У меня не было ни брата, ни сестры, ни друга, чтобы разделить с ними страх. А взрослым не понять. Взрослые бывают такими жестокими… Подвал… В памяти слабо шевельнулось что-то, ноя не успел ухватиться. Снизу доносились звон посуды, голоса. Точнее, преимущественно голос бабушки, она о чем-то рассказывала или просто рассуждала вслух. Мама для долгих разговоров была слаба, а Марина — слишком глупа. Я подошел к лестнице и оперся о перила, прислушавшись. Но бабушка говорила слишком тихо. Я постоял так, на вершине лестницы, на границе света и тьмы, пока не случился неприятный инцидент. Ужин закончился, я слышал, как женщины встают из-за стола, расходятся. Вскоре внизу появилась мама и, левой рукой цепляясь за перила, а правой — придерживая полы халата, начала подниматься по ступенькам. Слышно было, как она тяжело дышит. Я не двигался, пока не понял, что нужно уступить дорогу. Скрипнули доски пола. Мать остановилась, даже чуть отпрянула, подняв голову вверх. Стало до ужаса тихо.

— Это я, мама, — произнес я из темноты.

— Андрюша, — она громко вздохнула, — как ты меня напугал…

Смущенный, я вернулся к себе. Чего она так испугалась? Чтобы отвлечься, взял со стола книжку. На какое-то время циничная военная теория захватила меня. Наверное, прошло часа три-четыре, а может быть, и больше, в доме царило безмолвие. Похоже, женщины давно уснули. Ко мне же сон не шел. Отложив книгу, я лежал на кровати и думал о какой-то ерунде. Например, о правом носке, в котором наметилась дырка. Жалко было потерянной половины дня. Тем более что из-за этого теперь мне не спалось.

Кто-то осторожно стукнул в дверь.

Я замер, приподнявшись на кровати. Пронизывающее чувство deja vu. Больше ничего не происходило. Хотелось сказать себе, мол, послышалось, но звук был слишком отчетливым. Кто-то легко ударил в деревянную дверь, причем не костяшками пальцев, а тыльной стороной ладони. Вот только звук пришел снизу… Я поднялся и подошел к двери, распахнул ее. Никого, темный коридор. Как глупо… За моей спиной светила лампа, и я мало что мог разглядеть. Внешне я сохранял спокойствие; по крайней мере, надеюсь на это. Потому что внутри у меня все натянулось от детского нелепого ужаса, от ощущения, будто кто-то смотрит из тьмы, и этот кто-то может стоять в двух шагах от меня, и я его не замечу… Я закрыл дверь и отошел. В юности я уже поборол эти страхи, легко справлюсь с ними еще раз. В кармане была зажигалка. Я вновь подошел к двери, быстро повернул ручку и, не колеблясь, вышел. Притворив дверь, достал зажигалку и щелкнул ею. Короткий язычок пламени заплясал в руке, отпугнув мрак. Я сделал несколько шагов по направлению спален мамы и бабушки, дошел до лестницы, прислушался, водя кругом горящей зажигалкой. Ничего. Порой что-нибудь скрипнет вдалеке, но это же деревянный дом. Я двинулся обратно. Не знаю почему, но я прошел мимо своей нынешней обители и остановился у крайней двери. Зажигалка раскалилась в руке, я погасил ее и некоторое время простоял, окруженный темнотой, положив ладонь на холодную дверную ручку. Теперь уже не страх, а любопытство и бессонница поддерживали меня. Конечно, тут было не заперто. Клацнул замок, чиркнул кремень зажигалки, и я вошел в свою детскую комнату. Тусклый золотистый свет выхватил мою деревянную лошадку, рассыпанные кубики, юлу, игрушечное ружье, прислоненное к колыбели… Я отступил в сторону и наткнулся на стул, стоящий у самого входа. Наверное, кто-то сидел здесь, наслаждаясь составленной композицией. За детской кроваткой я заметил доски и свертки, некогда заготовленные для ремонта. Постойте… что там на кроватке? Я подошел ближе, переступая через свои старые игрушки. В колыбели было постелено свежее белье, тут же лежали ползунки и распашонки. Эти дочки-матери отчего-то нагнали на меня жути, и я решил возвращаться. Выбравшись из детской, остановился в коридоре, мысли воробьиными стаями шумели в голове. Дом был безмолвен. Казалось, он вообще пустовал. Конечно же, тот стук в дверь мне послышался… А вид детской комнаты при дневном свете наверняка не будет таким зловещим. Себе я доказал все, что хотел, и уже отправился бы спать…

Если бы не услышал шорохи.

Вот что по-настоящему выбило меня из колеи — эти звуки. Позже я уже не мог обманываться, я знал, что в доме что-то происходит, в доме есть кто-то, о ком я не знаю. Что-то шуршало впереди; может быть, около лестницы. Оно было маленьким. Я бы подумал, что это крыса или мышь, но оно не бегало, не ходило, а ползло. Я переминался с ноги на ногу, пламя зажигалки дрожало вместе с рукой. Вскоре я различил чье-то очень тихое влажное дыхание. Как в подвале, помнишь?!. Я уговаривал себя, что сейчас покажется какое-нибудь мелкое животное. Меж тем тварь, все еще невидимая, приближалась. Наконец я заметил движение на рубеже тьмы, что-то округлое неясно шевелилось там, в круг света легла лапка… или крохотная рука… Зажигалка выстрелила кремнем и погасла. Наверное, я вскрикнул; надеюсь, обошлось без мата, не знаю. Я помню, как, забежав в комнату, хлопнул дверью, что-то я тогда говорил, да.

Предательскую зажигалку я, наверное, выронил в коридоре. Были спички. Я курил, сидя на полу в свете настольной лампы. В ушах звенело, в какой-то момент мне стало казаться, будто я слышу далекие женские крики… Сигаретный дым сгущался, становился едким и резал глаза, но окно я открыл, лишь когда начало светать. Никаких подозрительных звуков больше не было. Я так и не уснул, но находился в странном заторможенном состоянии полузабытья.

Наутро я уже ни в чем не был уверен.

Еще до завтрака, до того, как женщины вышли из своих спален, я полез чинить крышу. Конечно, это было глупо. На самом деле я забрался туда, чтобы спрятать от родных свои налитые кровью напуганные глаза. Солнце пригревало, но все равно было холодно. Я никак не мог решить, стоит ли мне говорить с кем-то о ночном происшествии. Может быть, на самом деле я все-таки уснул, а проснулся… на полу, напуганный кошмаром, почему нет? Снизу раздавались голоса. Я замазывал мастикой очередную заплатку, когда во двор выбежала Марина. Простоволосая, всклоченная, в одной только ночной рубашке, она ревела в полный голос, сжимая руки на груди. За ней выскочила бабушка, конечно же, в строгом платье, и попыталась догнать безумицу. Та, выкрикивая что-то нечленораздельное, рвалась к воротам. Все же бабушке удалось ее остановить. Все неистовство тотчас схлынуло с Марины, как только бабушка, кажущаяся рядом особенно хрупкой и крохотной, обняла ее и повела в дом. В какой-то момент она заметила меня и одарила недовольным взглядом.