Лидия Чуковская - Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

• Название: Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)
• Автор: Лидия Чуковская
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86793-879-6

Переписка Алексея Ивановича Пантелеева (псевд. Л. Пантелеев), автора «Часов», «Пакета», «Республики ШКИД» с Лидией Корнеевной Чуковской велась более пятидесяти лет (1929–1987). Они познакомились в 1929 году в редакции ленинградского Детиздата, где Лидия Корнеевна работала редактором и редактировала рассказ Пантелеева «Часы». Началась переписка, ставшая особенно интенсивной после войны. Лидия Корнеевна переехала в Москву, а Алексей Иванович остался в Ленинграде. Сохранилось более восьмисот писем обоих корреспондентов, из которых в книгу вошло около шестисот в сокращенном виде. Для печати отобраны страницы, представляющие интерес для истории отечественной литературы.

Письма изобилуют литературными событиями, содержат портреты многих современников — М. Зощенко, Е. Шварца, С. Маршака и отзываются на литературные дискуссии тех лет, одним словом, воссоздают картину литературных событий эпохи.

---

Ваши филиппики по адресу Филиповой — не по адресу[350]. Мой (давний уже) редактор не она, а Г. В. Антонова — личность куда более яркая, я бы сказал монолитная, давно уже определившаяся и куда более опасная, чем бесцветная Р. И. Мне еще предстоят объяснения с нею по поводу «лиц не моего достоинства» и т. п. (сейчас она в длительном отпуске).

Вы очень верно написали о никому не нужной, бездушной зоркости Катаева. У Олеши (который тоже был зорок, тоже был пижон и гурман, тоже любил северянинские определения «элегантный» и «шикарный»), — у того все-таки был другой характер и другая судьба. Он был добрее, лучше относился к людям, и это можно обнаружить в его книгах. Особенно в последней — лучшей на мой взгляд[351].

_____________________

Вашу просьбу относительно «Нашей Маши» я, конечно, выполню, книгу Галине Александровне[352] пошлю, и Вам пошлю, но — книга не стоит того, чтобы записываться на нее в очередь. Она слишком уж домашняя, слишком не сделана, не продумана. Просто дневник немолодого любящего отца. Анекдоты, перемешанные с рассуждениями доморощенного педагога. А после того как «в процессе редактуры» из нее выпало все мало-мальски спорное, острое — книга и совсем потускнела. Впрочем, и в первоначальном виде она не была яркой. Александра Иосифовна камня на камне не оставила от нее. А Корней Иванович, на которого я имею смелость ссылаться в предисловии, видел только выжимки, «изюминки» по его выражению.

Впрочем, скоро Вы будете иметь сомнительное удовольствие читать эту муру.

253. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

29/XI 66, Москва.

Дорогой Алексей Иванович.

Вы советуете мне напечатать «Пять писем С. Я. Маршака» в каком-нибудь журнале до сборника. А мне не хочется. Я как-то совсем потеряла вкус к печатанию; у меня нет сил беседовать с редакторами, спорить, отстаивать абзацы и пр. Благодаря пенсии (120 р.) и Люшиной зарплате я могу жить и без этого — зачем же мне зря терять силы? Напечатают эти письма 1 раз — и ладно. Не напечатают — тоже хорошо.

А читали ли Вы в № 9 «Вопросов Литературы» письма С. Я. к разным лицам? Многое интересно.

Жду Ваших воспоминаний о нем.

Ну, хорошо, если книга «Наша Маша» все не выходит и не выходит, — почему Вы мне и в письмах ничего о ней не пишете?

254. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

Ленинград. 1.XII.66 г.

Дорогая Лидочка!

«Наша Маша», кажется, еще не вышла. А наша Маша — более или менее здорова, то есть на ногах, ходит в школу, несет наложенное на нее обществом и родителями бремя.

Сегодня я получил письмо из журнала «Семья и школа». Просят написать статью о книге Корнея Ивановича «Джек, победитель великанов»[353]. Книгу эту я не знаю, она только что вышла, моментально разошлась, достать ее невозможно. Даже завотделом критики Сивоконь не мог достать. Посоветуйте, что мне делать. Просить Корнея Ивановича? Он мне давно не пишет, не ответил на несколько писем.

Посоветуйте же, как мне быть, Лидочка!

Буду очень рад, если найдете способ познакомить меня с Вашими воспоминаниями. Найдите!

255. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

12/XII 66.

Дорогой Алексей Иванович, отвечаю не сразу, потому что пыталась достать для Вас книжку К. И. Увы! Пока не удалось. Она разошлась мгновенно. Еще до получения Вашего письма, я пыталась достать ее для одного малыша, просила К. И. — и оказалось, что он раздал в 3 дня свои 50 экземпляров знакомым и остался у него только один с надписью «Мой». Вот и все.

Буду продолжать поиски.

Теперь насчет переписки Вашей с К. И. и почему он Вам не всегда отвечает.

Главная причина — 25–30 писем в день получаемые им.

Большинство из них деловые, читательские: вопросы от некрасоведов, от лингвистов, от педагогов, родителей, от здешних, от оксфордцев-славистов и т. д. На них ответить надо. Надо отвечать и на вопросы о присланных рукописях, хотя их пуды. Между тем, К. И. — человек, задающий себе писательские уроки, т. е. вот должен сегодня кончить ту или другую работу — во что бы то ни стало. Когда он пишет свое — он запускает переписку. Это его терзает. И вот, кончив статью о Чехове или корректуру очередного тома, — он приходит в ужас от горы писем, на которые он не ответил. В один прекрасный день он решает, что должен за сутки ответить всем и, не ложась спать, сидит 10–12 часов за столом и отвечает… Кончается это обычно мозговым спазмом и подъемом давления, т. е. болезнью и постелью.

Теперь о Вас. Ваши письма — не деловые, не полуделовые, а дружеские, т. е. в его ощущении, это не долг, а радость: получить письмо от Алексея Ивановича, ответить Алексею Ивановичу. Это не труд, а праздник. Праздников же он себе не позволяет почти никогда: он одержим мыслью, что жить ему осталось недолго и что он не успел ничего сделать.

Что он Вас любит, высоко ставит и литературно и человечески — в этом можете не сомневаться. Нету никакой трещинки нигде, ни малейшей — даю слово.

Но я написала бы Вам неполную правду, если бы не упомянула бы еще об одной черте К. И., которая Вам наверное неизвестна. Он мало способен к дружбе — а стало быть и к систематической дружеской переписке. В этом смысле он прямо противоположен мне. У меня нет потребности общаться «с чужими» и очень большая — с теми немногими людьми, которые мне «свои». И я могу ответить не сразу, и я вижу (сейчас) друзей реже, чем хотела бы, — но тут уж причины чисто внешние: болезнь, утомляемость, режим и пр. Душевная же потребность в обмене чувств и мыслей у меня точно такая, как 30 лет назад, даже, может быть, больше. К. И. в этом смысле человек совершенно особенный. Недавно я прочла в одной иностранной газете, что К. И. был другом покойного Пастернака. И задумалась… Другом? Нет. Он чтил Б. Л. Он желал, жаждал ему добра. Он слушал его стихи и речи с восторгом и благоговением. Он никогда от него не отрекался. Он был ему добрым соседом: выручал деньгами, книгами, машиной. Когда Б. Л. заболел (не в последний раз, а года за 2), К. И. хлопотал о хорошей больнице для него и пр. Все было хорошо. Но эти отношения я не назову дружбой. Потому что дружба подразумевает потребность в душевном обмене, а именно ее-то у К. И. нет.

Он очень любил и почитал Фриду, всегда исполнял ее многочисленные просьбы помочь тому или другому, верил ей. Любил ее юмор, ее дар, ее Сашку. Фрида его тоже любила. Была ли это дружба, т. е. потребность в обмене — нет.

К. И. от природы непосредственно добр. От природы любит детей (ибо дети — художники) и всякое проявление таланта. Умеет восхищаться талантом, как никто.

Но не умеет — дружить. Этого дара ему не дал Бог. Это ведь тоже особый дар. И если он плохой корреспондент, то, я прошу Вас, дорогой друг, не обижайтесь на него и, главное, не ищите этому особых объяснений. Я знаю, что он Вас любит и что Вы ему интересны — и Вы сами и Ваши писания. И Ваши книги, и Ваши письма. А ответит он или не ответит и когда — это дело случая. Вот так.

Вскрыла письмо: мне только что дали «Нашу Машу». Ура!

256. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

Ленинград, 24.XII.66 г.

Дорогая Лидочка!

Не писал Вам, не ответил на Ваше большое письмо только потому, что все это время хворал. И еще — ждал «Джека», которого Вы не обещали, не могли обещать, но — посулили. И еще, говоря по правде, не писал потому, что ждал Вашего отзыва о «Нашей Маше». Нет, разумеется, я никак не рассчитывал на похвалу и комплименты. Я хорошо знаю дену этой доморощенной книжке, этому произведению литературной самодеятельности. Но то, что ни Вы, ни К. И. никак не отозвались на получение книги, не могло меня не огорчить.

Корней Иванович написал мне, похвалил (и даже перехвалил) мои воспоминания о Маршаке, а вопрос о «Нашей Маше» обошел молчанием. Вы же и вообще промолчали.

На Вас это, Лидочка, непохоже. Вы человек прямой и всегда были верны законам дружбы. Когда Вам не нравились мои писания — Вы всякий раз говорили мне об этом прямо.

А Корнея Ивановича Вы изобразили чудесно, по-художнически объективно и до чего же верно! Я ведь и раньше знал, что он не обладает ЭТИМ даром, но — задним-то числом мы все ЗНАЕМ, ЧТО ЗНАЛИ — после того, как нам откроет глаза художник.

Напишите мне, пожалуйста, Лидочка!

257. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

Комарово, 17.I.1967.

Дорогая Лидочка!

Ваше письмо я получил накануне отъезда и вот только сейчас собрался ответить Вам и поблагодарить Вас за все сказанное в адрес моей книжки и статьи[354].

Я не могу сейчас столь же подробно ответить Вам. Но могу — и хочу — выразить сожаление, что в свое время Вы не прочли моего «Маршака» в рукописи[355]. Читала в рукописи Александра Иосифовна, но — скажу Вам, Лидочка, откровенно и между нами — ее критика на меня, человека не очень-то уверенного в своих силах, действует почти убийственно. Очень как-то озлобленно-предубежденно относится она буквально ко всему, что выходит последнее время из-под моего пера. «Нашу Машу» она разнесла в пух и прах, назвала «постыдной» книгой; ни одного доброго слова не нашла для «Шварца»; с гневом и даже гадливостью, как о каком-то пасквиле, говорила о «Маршаке»…