Лидия Чуковская - Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

• Название: Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)
• Автор: Лидия Чуковская
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86793-879-6

Переписка Алексея Ивановича Пантелеева (псевд. Л. Пантелеев), автора «Часов», «Пакета», «Республики ШКИД» с Лидией Корнеевной Чуковской велась более пятидесяти лет (1929–1987). Они познакомились в 1929 году в редакции ленинградского Детиздата, где Лидия Корнеевна работала редактором и редактировала рассказ Пантелеева «Часы». Началась переписка, ставшая особенно интенсивной после войны. Лидия Корнеевна переехала в Москву, а Алексей Иванович остался в Ленинграде. Сохранилось более восьмисот писем обоих корреспондентов, из которых в книгу вошло около шестисот в сокращенном виде. Для печати отобраны страницы, представляющие интерес для истории отечественной литературы.

Письма изобилуют литературными событиями, содержат портреты многих современников — М. Зощенко, Е. Шварца, С. Маршака и отзываются на литературные дискуссии тех лет, одним словом, воссоздают картину литературных событий эпохи.

---

или

Как я запомнила высокий царский дом
И Петропавловскую крепость.[579]

У Цветаевой, в ее поэзии, я более всего люблю начало, т. е., напр., «Стихи Блоку», многие — Ахматовой; люблю «Попытку ревности», «Тоску по родине»; люблю «Куст» («Что нужно кусту от меня…») и еще кое-что — немногое; поэм не люблю. В прозе люблю «Световой ливень», «Пленный дух», «Герой труда», «Мать и музыка». А «Мой Пушкин» — не люблю.

С И. Л. Лиснянской я знакома. Стихи ее знаю и люблю. (Она мне недавно подарила «Виноградный свет»[580] — Вам тоже? — название вычурное, а многие стихи очень хороши.) И рядом с нею два больших мастера-поэта, которые повышают ее вкус[581]. В книге почти нет плохих стихотворений, хотя отсутствуют многие прекрасные. Вообще поэзия у нас сейчас сильная. А проза? Я знаю мало. Распутин «Живи и помни» — очень мне не, а «Прощание с Матерой» я не читала. Говорят понимающие люди о Белове: «Кануны», но я не достала. В Белова я вообще верю, а в Трифонова не очень-то. Он все-таки «якобы правда».

_____________________

*Водил себе на беду: тенишевцы встретили Уэллса так радушно, что тот написал: «встреча была подстроена».

439. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

23.VI.78.

Дорогая Лидочка! Ваше большое письмо, почти целиком посвященное Ване, давно получил, — простите, что так поздно отвечаю. Очень трудно живется.

Воспоминания Ваши о Ване, о знакомстве с ним в 20-м году и все дальнейшее — очень интересно. А вот биографическая справка — не точная. У меня в блокадных записных книжках упомянуто, что Ваня учился в Яранской гимназии, что и подтвердилось. Написал мне Талик[582] — не по моей просьбе, а по просьбе Н. В. Рудневой, бывшей помощницы Веры Васильевны. Он меня буквально засыпал копиями Ваниных документов, послужных списков и пр., что мне вряд ли пригодится.

В губернскую Вятку Ваня переехал уже будучи уездным вождем.

А Талик живет не в Москве, а на Памире, в Гарме, Таджикской ССР.

_____________________

Вашего отношения к Цветаевой я не разделяю. Но в данном случае, в этом тройном романе — я тоже был огорчен за Б. Л., сердце мое на его стороне.

А что касается «круговерти», то мало ли ее у Пастернака? Мороза и солнца и у него не найдешь. И классической ясности «Последний раз мы встретились тогда»…[583]

Но вот какая странность!

В. Н. Орлов в предисловии к однотомнику Цветаевой писал что-то в том смысле, что она — поэт для избранных, народ ее не понимает и т. п. А Вы вспоминали о мечте А. А., чтобы стихи ее стали романсами, чтобы их распевали белошвейки.

Увы (а может быть, и не увы), белошвейки не поют. Пел Вертинский и почитатели его — симпатичного мне в чем-то таланта. А Цветаеву распевают вовсю. И Маша поет. И подруги Машины. Правда, это все стихи молодые, из тех, что и Вы любите.

440. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

26/VII 78.

Дорогой Алексей Иванович. «Избранное» жду терпеливо, знаю, каковы нынче порядки насчет авторских экземпляров. (Составителям и наследникам тоже очень хорошо.) А помните ли Вы то время, когда автору даром полагалось 25 экз.? Я помню.

Писала ли я Вам, что прочла с большою радостью «Кануны» Белова? Что попробовала читать, но бросила трифоновского «Старика»? Что «Живи и помни» Распутина не вызвало во мне радости. Что переписка трех поэтов (Цветаевой, Пастернака и Рильке в № 4 «Вопросов Литературы») вызвала во мне разнообразные чувства и мысли — и относительно М. И. по преимуществу неодобрительные?

Катаева (как и Ивинскую) твердо решила не читать.

Сейчас предо мною том писем Блока к жене[584]. Еще не читала — нет времени. Глянула только, как поступлено с похабнейшими воспоминаниями m-me. Очень искусно: похабство выкинуто. Но без похабства там ничего и не остается; «невинные» же строки все равно пахнут пошлостью. Вообще, туманный это вопрос — следует ли печатать супружескую переписку. Я и письма Пушкина к жене не люблю. Там какой-то Пушкин минус Пушкин. (Остатки после вычитания.)

Знаю, что Самойлов получил Ваше письмо. А как Вам понравилась его «Весть»?[585]

441. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

14/IX 78.

Дорогой Алексей Иванович. Читаю и читаю Пантелеева[586]. И наново убеждаюсь, что — не знаю уж, как там Ерофеев, — а Л. Пантелеев, он, голубчик, самый обыкновенный и безусловный русский классик. Да, вот это и есть классическая русская литература. Я уверена.

Вы меня просили не перечитывать старое, но я сразу кинулась и перечла «Маринку», «Букву „Ты“», «Пакет», «На ялике», «Честное Слово», и даже не по одному разу. Опять полоснуло меня по сердцу (как когда-то в Ташкенте):

— Дядя, какой вы седой, какой вы старый!

Это не значит, что остальное «хуже». Просто — то уже приросло к сердцу, стало мною. А себя перечитывать всегда хочется (не свои книги, конечно, а свою душу).

А какое очарование — «Фенька»! А «Свинка»! А стихи «веселый трамвай»! А как прекрасно написано о Житкове! Сколько раз я о нем писала, но так — никогда. Очень существенно — «О милосердии», «Хуже трусости», «Гори, гори ясно!» и обе статьи о названиях улиц. (Кстати, Люша мне привезла пачку открыток «Город Пушкина», и я рада была узнать, что Александр Сергеевич окончил «Евгения Онегина», живя в 1831 г. в Царском селе, в доме Китаевой на ул. Коминтерна.)

Жаль, что по причине «детгизости» отсутствуют Ваши «ме»: «Шварц», «Седовласый мальчик», «Маршак…». И в «ме» — как и во многих других вещах — Вы — безусловный классик.

Предисловие К. И. меня несколько огорчило[587]. Оно правильное, верное, точное, но ниже его возможностей, написано без блеска.

Теперь, как Вы просили, начинаю придирки. Они — не объективные, они — «на мой слух».

Белочка и Тамарочка[588]. Тут, по-моему, Вам изменяет «чувство соразмерности». Уменьшительные заданы: Белочка, Тамарочка, девочки, мамочка. Так. Но тогда поменьше бы песочка, формочек, сандаликов, босичком… Мы бегали когда-то в детстве по песку босиком, а не по песочку босичком. Я понимаю, что маленькие нежные девочки умиляются всему: напр., теленок для них «теленочек». Но почему же у милиционера перчатки не белые, а «беленькие»? Для них он большой, строгий дядя.

А вообще-то эти рассказы хорошие, в них угадано детское и девчоночье и, наверное, они любимы детьми.

«Трус» чуть бледнее других. Думаю, потому, что тут Пантелеев лишает себя выразительности языка персонажей (ради Бога, простите родительные падежи). Рассказ исполнен блестяще, но как алгебраическая задача. Он абстрактен — нет арифметики.

В «Загадке» мне понравились только первые 2 строки, остальное вяловато.

Стр. 582, вверху — почему Вы пишете: к «Былое и Думам», а не к «Былому и Думам»?

Стр. 575, смею Вас уверить, что изображаемый Вами персонаж скажет не «жена в положении», а «супруга». Жен больше ни у кого нет, у всех супруги.

Стр. 577 — «смог». К. И. уверял, что совершенной формы глагола мочь в русском языке нет, т. е. во всех случаях мог, а не смог. См. Пушкин: «И лучше выдумать не мог». «С ней речь хотел он завести / И — и — не мог». У Ахматовой: «…моя любовь такая, / Что даже ты ее не мог убить»[589].

То же всегда утверждал и С. Я.

_____________________

Между прочим, знал ли С. Я. французский и немецкий? Мне кажется, только английский.

Получили ли Вы пластинки, которые мы Вам посылали? Шекспир[590], Толстой и пр.? Там великолепен Зощенко.

442. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

4.10.78.

Дорогая Лидочка!

Только что получил Вашу открытку от 28.IX. Нет, большое письмо от 13 сентября в мои руки не попало. Простите, но как же это можно: ТАКОЕ письмо и — в ящик!

А вдруг дошлют?

На днях я получал орден — в Смольном, из рук самого Романова. Было это в торжественной обстановке под лучами юпитеров, и все-таки, когда Г. В. спросил меня, как живется и работается, я сказал, что работать и печататься трудно. Момент для такого разговора абсолютно не подходящий, и все-таки, знай я об этом почтово-цензорском пиратстве, я, пожалуй, сказал бы и об этом.

А нет ли у Вас копии этого письма? Мне же так важно знать ВАШЕ мнение даже об этом куцем Избранном… Особенно о новом, написанном в старом.

443. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

Ленинград. 9.10.78.

Только что получил Ваше письмо от 14 сентября. Но опущено это письмо в ящик, судя по штемпелю почты, не 14-го (и не 13-го, как писали и говорили по телефону Вы) сентября, а 6.10.78 в 10 ч. утра, т. е. три дня назад. Кстати, кто у Вас надписывает конверты? Человек этот, да простит он мне мою стариковскую критику, совершенно не понимает принципа и назначения индекса, пишет его так, что ни одна, самая умная машина адреса не прочтет.

Впрочем, в данном случае дело не в индексе. Просто письмо где-то лежало без малого месяц.