Максим Капитановский - Все очень непросто

• Название: Все очень непросто
• Автор: Максим Капитановский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1994

Максим Владимирович Капитановский В качестве музыканта, поэта и звукорежиссёра работал в ансамблях: «Добры молодцы», «Лейся, песня!» (1975-83), «Машина времени» (1972-73).

С 1984 по 1994 год работал в «Машине времени» в качестве концертно-гастрольного звукорежиссера, тогда же написал ироничную книжку «Всё очень непросто» и покинул группу.

---

И вот здесь я начинаю соображать, что, возможно, она попросту несчастная проститутка, вынужденная в условиях суровой испанской действительности продавать за кусок хлеба свое барселонское тело.

Честно говоря, у меня до этого было несколько знакомых девушек, но мы же за границей, нам же нельзя, а уж когда я почувствовал, что она правой рукой меня особенно сильно за шею обнимает именно в том месте, где у меня замочек от моей тоненькой золотой цепочки расположился, тут я совсем против проституции настроился. Мужественно оторвал ее нежные руки от своей цепочки.

— Баста, — говорю, — никаких амуров.

Она огорчилась, но не сильно и по принципу "с драной овцы — хоть шерсти клок" говорит в смысле: мужчина, угостите папироской.

А это — всегда пожалуйста! Дал ей сигарету "Родопи" — пусть хоть насмерть отравится. У нее, у гниды, и огня не оказалось, дал.

Наконец она отвалила, мы дальше пошли. Я вздохнул облегченно — фу ты, напасть какая, ну, будет хоть о чем друзьям рассказать. Чувствую себя легко, а особенно легко себя чувствует моя левая рука, на которой еще недавно на ремешке красовались скромные часики "Картье", а тут, как испанская корова языком слизнула.

Кинулся назад, да девки той уж и след простыл.

Правда я ее на следующий день видел: стоит на том же бульваре с четырьмя здоровенными громилами, смотрит на меня нагло. А у мужиков ейных глаза выпучены, как у тех быков, что в Испании на каждом углу за красными тряпками гоняются, — пришлось сделать вид, что первый раз ее вижу. Но все равно, когда проходил мимо, улучил момент и подмигнул ей смело — носи, мол, на здоровье.

Через два дня я вынужден был новые часы купить, на таком мощном браслете, который можно только вместе с рукой оторвать. С тех пор много проституток пыталось с меня часы сорвать, ни у кого не вышло.

Я даже сейчас все это пишу, а часы те с браслетом на мне, как гвоздями прибиты.

Покупка часов сильно подорвала мои финансовые возможности. Очень хотел я в Испании курточку себе купить на молнии. Люблю на молнии — вжик и готово. Но на оставшиеся деньги смог позволить себе только на кнопках. Кнопки такие тугие, стал застегивать и два ребра сломал.

Счастливые часов не наблюдают.

Пшикер

"Непобедимая и легендарная,

В боях познавшая радость побед…"

(Из песни)

Наши мне про Пшикера все уши прожужжали — Пшикер то, Пшикер это, но посмотреть его в деле все никак не удавалось.

А дело было вот какого рода. Значит, отбывал у нас воинскую повинность один такой солдат — Пшикер. Фамилия ему была Афиногенов, а Пшикером его солдаты прозвали за особую военную манеру выражаться.

Вот, например, идет старшина, все солдаты прячутся — как бы от него какой приказ не вышел, и как на грех Афиногенов из-за склада N 3 по своим делам выходит. Ну, старшина натурально:

— Воин, ко мне, аллюр 3 креста.

Афиногенов, делать нечего, подходит, ест глазами начальство. Старшина говорит:

— Слышь, Афиногенов, так тебя растак, значит, сейчас пойдешь к Парфенову, так его растак, возьмешь это белье долбаное с каптерки, так ее растак, и шмелем к майору Сурову, так его растак, в его замудонскую контору (так ее ростак. Прим. авт.). Там берешь 6 комплектов и пулей ко мне, так меня растак. Понял, собака?!

У Афиногенова глазки голубенькие, вытянулся молодцевато:

— Есть, никак нет, виноват, так точно, товарищ командир!

И пошел курить анашу.

Старшина для порядку ему еще вслед крикнул:

— Смотри у меня, черт немытый! Некоторое время постоял и сам пошел обедать.

Прошло дней десять. Ни старшина, ни сам Пшикер о белье (так его растак), естественно, и не вспомнили.

Потом встретились случайно. Тут за мной прибегают:

— Идем быстрее. Капитан, — там Пшикер со старшиной разбирается.

В самое время поспели. Старшина ноги расставил, собой любуется, говорит грозно:

— Афиногенов, так тебя растак, ты не советский воин, ты враг, я в 44-ом своей рукой таких к стенке ставил. Где белье? ЧМО ты китайское?

У Пшикера глазки небесные, бровки домиком, весь такой складненький:

— А я, товарищ старшина, все как вы сказали. Пошел, значит, белье, пшикер, лежит где. Там, пшикер, он ой! Страшное дело, какой пшикер. А я как на духу, пшикер. Белье пшикер, Парфенов, Парфенов и Парфенов пшикер, пшикер, товарищ, пшикер, старшина, пшикер. В общем все, как вы сказали.

Старшина подумал минутку, осмотрелся, потом говорит:

— Чего?!!

Афиногенов с готовностью:

— Ну я же вам объясняю! Пошел я, пшикер, туда сюда пшикер, белье-то надо, как вы приказали, пшикер. Вот какие дела, а пшикер он там… Я говорю: "Сам товарищ старшина, пшикер 6 комплектов пшикера", — а майор, пшикер, так точно, согласно уставу, белье пшикер, в общем благодарю пшикер за службу пшикер и пшикер.

И пошел курить анашу.

Старшина немного постоял, кулаком загрозился для страху и опять вслед крикнул:

— Ну я твоему майору… — махнул рукой и пошел обедать. Подошли ко мне мои орлы однополчане, рот закрыли, говорят:

— Понял службу, салага?

— Понял, — говорю, — более или менее, а почему у старшины "Растак" кликуха?

И вообще Пшикера все офицеры почему-то очень сильно избегали.

Капитан-то это не звание у меня было, а прозвище, и родилось оно так.

Попал я однажды в военный госпиталь по подозрению на дизентерию — тогда половина полка животом мучилась. Ну, привезли меня ночью, положили в палату до утра. Лежу, сильно удивляюсь: палата на двух человек, на второй койке кто-то спит, одеялом укрывшись, на полу — ковер, на подоконнике — цветы, на тумбочке — небольшой телевизор! Ну, думаю, наконец-то наши солдатики дожили до нормального отношения. Уснул сладко, знамя полка снилось.

Утром будит сестричка — халатик крахмальный, каблучки-туфельки, лезет теплой ладошкой за пазуху:

— Товарищ капитан, поставьте градусничек.

Я говорю:

— Ошибочка вышла: рядовой я. Она улыбается:

— Никакой ошибочки, у нас все четко. Вот у меня написано: Капитан Овский.

В общем, через 20 минут я уже на 3-ем ярусе в бараке с ребятами за дембель базарил.

А до этого у меня вообще кличка была — ВРАГ. Я до армии в "Машине времени" играл на барабанах. Очень уже известная тогда была группа, хотя и официально не признанная. И вот уже после того, как меня предательски забрали буквально в один день, в одном ГДРошном журнале FREI WELT появляется статья и крупная фотография "МАШИНЫ": А.Макаревич, А.Кутиков, М.Капитановский, С.Кавагоэ — по немецки написано, но все ж даже после военной академии прочитать можно. И вот ребята меня решили порадовать в моем далеком пограничном районе: выслали бандерольку с журналом.

Через каких-то два с половиной месяца вызывают меня в штаб. Большинство солдат за два года ни разу даже близко к штабу не подходят, а я еще на четвертом месяце — довольно страшновато. Какая-то комната: сейф, шкаф у двери, стол и еще шкаф в углу. Двое очень крупных мужчин в форме. На столе какой-то немецкий журнал. Мужчины — замполит майор Криворот и капитан-пропагандист (была такая специальность). Они курят. Я стою. Потом спрашивают ласково:

— Кто будете? Я приободрился:

— Воин советской армии и флота Максим Капитановский, по вашему приказанию прибыл.

— Что же ты, сукин кот, не поставил нас в известность, что был в ФРГ, у их же Бундесвер. Второй говорит:

— Саш! Позвони-ка в дивизию прокурору. Я в страхе говорю:

— Товарищи маршалы, какая ФРГ? Я в немцев только в детстве играл и то на стороне русских.

— Не надо петь военных песен, — это капитан-пропагандист.

— ФРАЙ ВЕЛЬТ — это свободный мир, как сам думаешь, Николай Иваныч?

Тут шкаф в углу говорит:

— Я тя научу Родину любить, ты — не советский воин, ты — враг; я таких в 42-ом своей рукой к стенке ставил и… — выходит из тени на середину комнаты — чистый Вий. — Хорошо, что мы почту проверяем, а то мамаши несознательные то колбасу пришлют, то фотку бабскую, а враги тут как тут притаились.

Вышел к столу: косая сажень в плечах, ремни поскрипывают

— командир полка Рэкс. Штаны на библейском месте топорщатся

— я его тут же прозвал Эрекс, но не прижилась шутка: тонко очень.

Ничего мне за это не было, даже журнал через полгода отдали, только бывало Рэкс около оркестра (я тогда уже в оркестре служил) пройдет:

— Как, — говорит, — Враг, совсем империалистам продался?! Мы, конечно, все "Ха-ха" включаем.

— Рады стараться, товарищ полковник.

Так вот, я сначала Врагом был, а уж потом Капитаном.

О Рэксе — особо. Потрясающий мужик был. "Рэкс" — это тоже кличка — (уж не знаю за что!). У нас с ним отношения на короткой ноге. Не моей конечно; у него-то на два размера больше, чем тот год, когда он якобы всех к стенке ставил.

Я вообще-то его возраст прикинул: получалось, что в 42-ом ему было от силы года четыре, так что своей рукой к стенке он мог ставить разве что ночной горшок. Но я привык людям верить, поэтому на всякий случай его побаивался.