Герберт Аллен - Только не дворецкий. Золотой век британского детектива

• Название: Только не дворецкий. Золотой век британского детектива
• Автор: Герберт Аллен
• Издательство: Астрель, CORPUS
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-38533-9

Золотой век британского детектива — это Г. К. Честертон, Агата Кристи, Дороти Л. Сэйерс; это автор «Винни-Пуха» А. А. Милн, поэт Сесил Дэй-Льюис, а также множество очень разных и оригинальных авторов, многие из которых совершенно неизвестны русскому читателю. Все они принадлежали к одному кругу, общались, дружили и превратили написание детективов в увлекательную интеллектуальную игру. Они создали Детективный клуб с целой системой правил и ритуалов, сочиняли коллективные опусы и пытались разгадывать реальные преступления. Все это легкомысленное, веселое творчество пришлось главным образом на двадцатые-тридцатые годы XX века — мирный промежуток между двумя страшными войнами. Тревожная, бесшабашная, ностальгическая эпоха застыла в детективных рассказах, словно муха в янтаре, — читателю остается лишь перевернуть страницу и погрузиться в этот интереснейший мир. Книга проиллюстрирована рисунками из журналов 1920-1930-х годов, снабжена предисловием, комментарием и глоссарием в картинках.

---

Клочок был такой маленький, что Пул едва не пропустил его, но, приглядевшись, понял, что он может быть небезынтересным. Это оказался обрывок письма от кредитора, в котором говорилось следующее:

Откровенное требование, может быть, и не самое грозное, но для неопытного юноши, недавно имевшего конфликт с отцом по поводу долгов, это могло стать настоящей катастрофой.

В любом случае не представляло затруднений установить отправителя, и, взяв клочок письма и список торговцев, чьими услугами пользовался мистер Кэтлинг (Пул смог составить его благодаря папке с квитанциями и счетами), инспектор вышел из колледжа.

Первым делом он отправился в главное управление городской полиции и попытался наладить с ними добрые отношения и заручиться их помощью. К счастью, дежурный суперинтендант оказался человеком широких взглядов, а примирительный и уважительный тон Пула вскоре заставил его забыть о пренебрежении со стороны администрации колледжа: Пул объяснил, что всему виной сэр Джон Кэтлинг.

Суперинтендант взял фотографию Джеральда Кэтлинга, которую достал Пулу Монаш, и пообещал опросить людей на станции, не привлекая лишнего внимания. Он не смог установить авторство письма от кредитора, но дал инспектору Скотленд-Ярда советы относительно того, кто из торговцев в списке всего вероятнее мог его послать. Любопытно, что он указал не на крупных кредиторов — портных и фотографов, как проницательно догадался декан, а на кое-кого из мелких, кто нуждался в наличности.

— Большие фирмы позволяют счетам расти до того момента, когда студенты выпускаются, — сказал суперинтендант. — Они могут позволить себе ждать денег, а долгосрочный кредит означает большие проценты. Должен сказать, меня поражает, что администрация колледжа это допускает.

Однако обход возможных кредиторов Кэтлинга, — хотя он и включал в себя как самых крупных, так и самых мелких, — не принес никаких результатов. Потом Пула осенила блестящая идея пойти к крупнейшему в городе торговцу канцелярскими товарами, который, после тщательного изучения клочка бумаги, высказал мнение, что он не мог быть послан ни одной фирмой в Оксфорде. Это была бумага высшего сорта, явно дорогая, и маловероятно, чтобы ее транжирили на беспечного студента — это все равно что бисер перед свиньями метать. Скорее всего, письмо на такой бумаге могла отправить какая-нибудь первоклассная лондонская фирма — уж точно рангом выше портных.

Это представлялось более интересным, и, поскольку это была фактически единственная зацепка, Пул решил вернуться в Лондон и все выяснить. Удостоверившись у декана, что обыск в зданиях колледжа и перекрестные допросы привратников уже проведены, но безрезультатны, он успел на пятичасовой поезд и в семь уже беседовал с экспертом Скотленд-Ярда по бумажным изделиям.

Инспектор уголовной полиции Бодли, всегда проявлявший поразительные способности в данной сфере, теперь только и делал, что проводил экспертизы, классифицировал бумагу, определял тип чернил и качество печати. Его работа обладала огромной ценностью для коллег, так как его практически сверхъестественные знания позволяли значительно сузить поле поиска. Один взгляд на обрывок позволил ему назвать Пулу фирму — к счастью, находившуюся на этой стороне Темзы, — где бумага была изготовлена.

В тот вечер уже было поздно предпринимать что бы то ни было, оставалось только поужинать и за чашкой и трубкой обдумать проблему, на которую пока было пролито столь мало света. Инспектор был инстинктивно настроен против гипотезы о самоубийстве: такой горячий молодой человек, каким был Джеральд Кэтлинг, вряд ли, конечно, принимал жизнь столь серьезно, чтобы спасовать перед простой денежной проблемой. Розыгрыш был более вероятен, но вот так исчезнуть — это слишком глупо и жестоко. Несчастный случай казался более правдоподобным, но едва ли несчастный случай мог остаться незамеченным в таком густонаселенном улье, как Оксфорд. Об убийстве и вовсе не могло быть речи.

Десять часов следующего утра застали Пула в офисе «Бумажной мануфактуры Блэкфрайарз». Управляющий признал в предъявленном ему образце самую дорогую бумагу, которую выпускала его фирма, — сорт «Империал бонд». В Лондоне ею торговали всего три магазина: один в Сити, другой в Холборне, а третий в Кингсуэе. Пул отправился во все три по очереди, чтобы в итоге составить список клиентов. Список этих избранных клиентов был таким длинным, что Пулу была противна даже мысль о том, чтобы опросить их всех. Сперва он решил проверить, вдруг инспектор Бодли сможет немного укоротить список; ведь это он опознал бумагу, возможно, он сумеет определить и модель пишущей машинки, которая по ней прошлась.

Именно это инспектору Бодли и удалось сделать, наведя справки. При печати была использована машинка «Шантеклер № 3» — очень дорогая и редкая модель. Это обстоятельство позволило уменьшить масштабы работы до приемлемых размеров. Трем сотрудникам Скотленд-Ярда не составило труда, используя три телефонные линии, пройтись по списку фирм и выяснить, использовалась ли ими машинка «Шантеклер № 3». Результат превзошел самые смелые ожидания Пула — всего две компании использовали одновременно бумагу «Империал бонд» и машинку «Шантеклер № 3»: Ассоциация археологических поставок и торговая фирма «Книги для знатоков». Оба заведения располагались недалеко от Кингсуэя, и Пул, взяв такси, отправился в ближайшее из них.

Управляющий Ассоциации археологических поставок с величественной сдержанностью принял Пула у себя в кабинете. Атмосфера этого мрачного места, источавшего запах мертвого прошлого, удручающе влияла на детектива, особенно когда он проходил между ящиков с окаменелостями, жуками — скарабеями, мумифицированными котами и другими сокровищами, которые столь дороги экспертам и столь же неприятны дилетантам. Он невольно понизил голос и спросил:

— Сэр, могли бы вы мне сказать, не из вашей ли конторы было отправлено письмо, частью которого был этот обрывок?

Управляющий с судейской беспристрастностью изучил его.

— Если оно и было отправлено отсюда, то это сугубо конфиденциальная информация. Могу я спросить, почему это вас интересует?

— Я расследую исчезновение студента в Оксфорде. У меня есть основания полагать, что письмо было адресовано ему и может иметь отношение к случившемуся.

— Адресовано студенту? — Управляющий позволил неуловимой улыбке скользнуть по лицу. — Могу уверить вас, что это письмо никоим образом не имеет отношения к студенту. Как вы правильно заметили, письмо действительно было отправлено из нашего офиса, и мне абсолютно непонятно, как вам удалось это выяснить… но… Оно определенно попало к вам по ошибке.

— Но на письме его имя! Взгляните — «Дж. Кэ…»[103] — очевидно, это начало «Дж. Кэтлинг» — Джеральд Кэтлинг — и еще — «Колледж Святого Петра» — это его адрес.

Управляющий пристально посмотрел на Пула.

— Видимо, мне придется раскрыть конфиденциальную информацию, — сказал он. — Она, разумеется, останется между нами?

— Только если ее не придется использовать в интересах правосудия.

— Тогда я вам расскажу. Письмо было адресовано профессору Джорджу Кайзеру, заведующему кафедрой египтологии в Оксфордском университете. По невероятному совпадению, он член того же колледжа Святого Петра.

Пул был поражен. Старого Кошатника (как его неуважительно обозвал Монаш) прижали кредиторы, словно какого-то молодого повесу! Очевидно, управляющий прочел мысли Пула и поспешил оправдать действия своей фирмы.

— Нам было крайне неприятно прибегать к таким мерам, — начал он, — но если я скажу вам, что мы в течение пяти лет не получали платежей по счету, который за это время вырос до четырехзначной суммы, думаю, вы сами поймете, что этому должны были быть какие-то границы. Это письмо уже далеко не первое. Кроме того, о профессоре ходят слухи… но это уже не мое дело.

Пул покидал фирму с чувством глубокого огорчения: он пошел по ложному следу и теперь все надо начинать сначала. Но этот ложный след был таким четким! Спасибо инспектору Бодли. Пул сел на дневной поезд до Оксфорда, а по прибытии направился прямиком в полицейское управление. Там не было никаких новостей, равно как и в колледже. Молодой Кэтлинг бесследно пропал.

Пул решил, что стоит расспросить профессора Кэйзера и выяснить, как обрывок письма попал к Кэтлингу. Во время вечернего чая профессора наверняка можно застать одного. Следуя указаниям главного привратника, Пул прошел к последней лестнице Олд-квод и, изучив список имен на табличке, поднялся на верхний этаж. На его стук откликнулся звучный голос. Пул открыл дверь и вошел.

Профессор, сменивший мантию на норфолкскую куртку, стоял у стола над огнем. На спиртовке в кастрюле варилось какое-то зелье, профессор иногда помешивал его, добавляя по капельке некой жидкости из бутылки. Процесс помешивания, судя по всему, увлек его с головой, так как он даже не взглянул на Пула, когда тот вошел. При этом он радостно хихикал, так что, по-видимому, подобное времяпрепровождение было для профессора столь же приятным, сколь и полезным.