Герберт Аллен - Только не дворецкий. Золотой век британского детектива

• Название: Только не дворецкий. Золотой век британского детектива
• Автор: Герберт Аллен
• Издательство: Астрель, CORPUS
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-38533-9

Золотой век британского детектива — это Г. К. Честертон, Агата Кристи, Дороти Л. Сэйерс; это автор «Винни-Пуха» А. А. Милн, поэт Сесил Дэй-Льюис, а также множество очень разных и оригинальных авторов, многие из которых совершенно неизвестны русскому читателю. Все они принадлежали к одному кругу, общались, дружили и превратили написание детективов в увлекательную интеллектуальную игру. Они создали Детективный клуб с целой системой правил и ритуалов, сочиняли коллективные опусы и пытались разгадывать реальные преступления. Все это легкомысленное, веселое творчество пришлось главным образом на двадцатые-тридцатые годы XX века — мирный промежуток между двумя страшными войнами. Тревожная, бесшабашная, ностальгическая эпоха застыла в детективных рассказах, словно муха в янтаре, — читателю остается лишь перевернуть страницу и погрузиться в этот интереснейший мир. Книга проиллюстрирована рисунками из журналов 1920-1930-х годов, снабжена предисловием, комментарием и глоссарием в картинках.

---

Профессор, сменивший мантию на норфолкскую куртку, стоял у стола над огнем. На спиртовке в кастрюле варилось какое-то зелье, профессор иногда помешивал его, добавляя по капельке некой жидкости из бутылки. Процесс помешивания, судя по всему, увлек его с головой, так как он даже не взглянул на Пула, когда тот вошел. При этом он радостно хихикал, так что, по-видимому, подобное времяпрепровождение было для профессора столь же приятным, сколь и полезным.

— Прошу прощения за беспокойство, сэр, — сказал Пул.

Профессор поднял глаза:

— А? Что? Вы кто?

— Я детектив Пул из Скотленд-Ярда, сэр. Я был у декана вчера, когда вы спрашивали про мистера Кэтлинга. Именно по этому вопросу я хочу к вам обратиться.

Пока Пул говорил, ему показалось, что на мгновение взгляд профессора стал очень внимательным, сосредоточенным. Но за ним тут же последовала весьма бессмысленная улыбка.

— Вы позволите, я продолжу свои приготовления? Особый корм для моих кошечек. Бедный Кэтлинг. Бедный парень — веселый, просто переполненный невинной радостью, нам его будет не хватать, инспектор. Пожалуй, мне в особенности.

Он резко замолчал.

— Вам поручили его найти?

— Да, сэр. Я просто зашел спросить у вас…

— И у вас есть о нем новости?

— Нет, сэр. К сожалению, у нас ни единой зацепки. Я просто хотел спросить…

Профессор снова прервал его. Он игнорировал все попытки инспектора задать ему вопрос. Погасив спиртовку, профессор поднес кастрюлю к носу и понюхал.

— Восхитительно! — воскликнул он. — Пойдемте, инспектор, я покажу вам моих кошечек.

Резко повернувшись, он распахнул дверь около камина.

— На самом деле это спальня, но я преобразовал ее в сокровищницу.

Пул, следуя за хозяином, оказался на пороге большой комнаты, обставленной как музей. Вдоль стен выстроились стеклянные шкафы, на полу стояли деревянные ящики со стеклянными крышками. Света было мало, но инспектор смог различить керамическую и металлическую посуду, головные уборы, куски камня и гипса, покрытые египетскими фигурами, — все обычные сокровища египтолога. Профессор снял кусок клеенки со стеклянного ящика.

— Мои кошечки, — сказал он.

Под стеклом лежали мумифицированные кошки, большинство из них — черные и сморщенные, несколько были покрыты мехом и выглядели как самые обычные дохлые кошки. Одна фигура, целиком завернутая в бинты, выглядела как человеческая, будто жертва несчастного случая. Пул почувствовал, как волна ужаса пробежала по его телу. Что имел в виду профессор, когда говорил о своем зелье — «для моих кошечек»? Неужели… Он повернулся, чтобы задать вопрос, но обнаружил, что Кэйзер оставил его и стоял теперь у саркофага рядом с окном.

— Моя прелесть! — Профессор наклонился и погладил деревянную крышку. — Шедевр великого Рамзеса Второго… его собственный метод… ростовщик! Фараон использовал его, чтобы завершить эксперимент. Процесс длился сто дней — сто дней! — этот еще не готов!

Инспектор подошел к хозяину дома. Пока Пул слушал, его тело покрылось холодным потом, он задрожал с головы до ног. Он посмотрел на человека рядом с собой и увидел блеск в его глазах — хищный, жестокий, безумный.

Пул наклонился и сорвал с саркофага крышку, отбросив ее в сторону. Внутри лежало нечто, выглядевшее как мумия, — человеческая фигура, полностью завернутая в бинты, как та кошка, и даже лицо было закрыто. Бросив взгляд через плечо, он увидел сухопарую фигуру профессора, нависшую над ним, с рукой, заведенной назад, и сумасшедшим блеском в глазах. Быстрее мысли Пул бросился вниз и в сторону, в ноги профессору; что-то разбилось о деревянный гроб, и мужчины покатились по полу.

К счастью для Пула, профессор ударился головой об один из ящиков и лежал неподвижно: инспектор хорошо знал, как трудно совладать со сверхчеловеческой силой маньяка, а этот человек был маньяк. Поднявшись на ноги, Пул склонился над саркофагом и перочинным ножом разрезал бинты на лице у «мумии». Когда ткань отошла, взгляду открылось белое сморщенное лицо молодого человека: его глаза были открыты, но они были бессмысленные и тусклые, и читался в них только безмерный страх.

Пул бросился на площадку и громко позвал на помощь. Два студента прибежали из комнаты этажом ниже.

— Быстро приведите врача, кто-нибудь, и полицию! — воскликнул инспектор. — Здесь молодой Кэтлинг, едва живой. А ты подойди и помоги мне!

Он снова вбежал в музей — и вовремя: профессор уже вставал на колени. Пул отбросил его обратно на пол, встал коленями ему на плечи и сжал его запястья.

— Найди веревку или бинты и свяжи ему ноги! — крикнул он. — Молодец! Теперь руки… Хорошо, пока сгодится. Теперь помоги мне вытащить бедного парня.

Вместе двое мужчин бережно подняли замотанную фигуру из саркофага — Пул был почти рад, что юноша потерял сознание, — и отнесли его на диван в гостиную. Они бережно распутали бинты и растерли ему затекшие холодные конечности. Молодой человек открыл глаза и дико, непонимающе огляделся.

— Все хорошо! — радостно сказал Пул. — Все теперь хорошо, вы среди друзей!

Глаза юноши остановились на его лице, но вместо облегчения, которое Пул ожидал увидеть, в них появился страх, явный и растущий страх. Его губы зашевелились, и Пул, приблизив к ним ухо, с трудом услышал:

— Молоко! Цемент — жидкий цемент!

Юноша снова потерял сознание, и в тот же миг послышался шум на лестнице, в дверях показались сержант в униформе и два констебля.

— Ваш клиент в соседней комнате. Осторожнее, он сумасшедший. Я советую вам вызвать «скорую» и привязать его к носилкам, и накройте их одеялом. Вы же не хотите, чтобы весь колледж увидел, кого вы взяли. А, это вы, доктор? Слава богу, вы пришли. Этот бедный парень едва жив.

Пул рассказал то, что знал о необычных обстоятельствах дела, и было решено, что Кэтлинга нельзя трогать: возможно, ему нужно сделать рентгеновский снимок, кроме того, необходим химический анализ зелья.

Вскоре юноша пришел в себя, и, поскольку цвет его лица улучшился, ему позволили рассказать свою историю. Он рассказывал сбивчиво, часто останавливаясь, бормоча что-то несвязное, но суть сводилась к следующему.

Наткнувшись на письмо, присланное Ассоциацией археологических поставок профессору Кэйзеру, Кэтлинг подумал, что было бы весело переодеться инспектором и «арестовать» профессора за долги. Он поднялся в свои комнаты в пятницу днем, после ленча, и, выбрав то время, когда все будут заняты играми, греблей или учебой, проскользнул в Олд-квод, зная по опыту, что вечер пятницы профессор проводит у себя.

Профессор поначалу купился, рвал и метал самым натуральным образом. Затем он внезапно затих, по-видимому смирившись с неизбежным, и предложил показать «инспектору» свои сокровища, за которые с него требовали уплаты долга. Кэтлинг так и не понял, означала ли эта смена настроения, что профессор узнал его; он последовал за Кэйзером в музей и, разглядывая мумифицированных кошек, вдруг получил ужасный удар по затылку, а придя в себя, обнаружил, что лежит целиком забинтованный в саркофаге, как Пул его и нашел, с тем исключением, что лицо было открыто, а профессор склонялся над ним и объяснял с жутким весельем суть эксперимента, который он собирался провести.

По легенде, Рамзее Второй усовершенствовал метод мумифицирования благодаря эксперименту над несчастным ростовщиком, который, на свою беду, чем-то разозлил фараона. Метод состоял в постепенном введении в организм еще живой жертвы некоего состава, который со временем затвердевал в ней; состав включал в себя, судя по всему, консервант и кристаллизующее вещество, так что мумия не только сохраняла форму, но и не усыхала. Бинты, которые профессор успешно использовал в своих опытах на кошках, уберегали тела от «вспучивания», как безумец радостно объяснил жертве.

По всей вероятности, жестокость этого опыта постепенно повлияла на ум профессора и превратила его из ученого-экспериментатора в чудовище. В любом случае он навсегда утратил рассудок и не предстал перед судом.

Анализ содержимого кастрюли выявил присутствие неизвестного вещества, обладавшего некоторыми свойствами цемента, но содержание его было невелико, и оставалась надежда, что он не полностью отвердил органы, в которые был введен. Надежда оправдалась, и молодой Кэтлинг после нескольких месяцев экспериментального лечения полностью выздоровел. По-видимому, желание безумца продлить процесс спасло Кэтлингу жизнь.

Когда стало известно, что юноша вне опасности, Пул получил от декана приглашение отужинать с ним в университетской обеденной зале. В некотором волнении он прибыл в Оксфорд и после ужина был принят как выдающийся выпускник Оксфордского университета в профессорской гостиной, где его угостили орехами и вином.