Александр Дюма - Волчицы из Машкуля

• Название: Волчицы из Машкуля
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1999
• ISBN: 5-7287-0053-5

Роман Дюма «Волчицы из Машкуля» посвящен неудавшейся попытке восстания против короля Луи Филиппа Орлеанского, которое было поднято в Вандее в 1832 г. герцогиней Беррийской, снохой короля Карла X, в пользу своего малолетнего сына, законного наследника старшей ветви Бурбонов, свергнутой с французского престола Июльской революцией 1830 г.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

В тот час, когда вслед за опускавшимся за горизонт солнцем наступали первые сумерки, когда кусты уже почти полностью погрузились в темноту, казалось поднимавшуюся из-под земли, и когда последний луч заходившего светила золотил верхушки самых высоких деревьев, он издалека увидел, как к нему навстречу шел человек, которого, если дать волю воображению, можно было принять за сказочное существо и который приближался мелкими шажками, с опаской поглядывая по сторонам, что делать ему, на первый взгляд, было совсем нетрудно, ибо у него, похоже, было две головы, что и позволяло ему соблюдать необходимые меры предосторожности.

Это существо, облаченное в жалкие лохмотья, в куртку и некое подобие сшитых из грубого сукна штанов со сплошными заплатами всех цветов и оттенков, призванными бороться с ветхостью, походило, как мы уже сказали, на одно из тех двуглавых чудовищ, что занимают почетное место в ряду редких явлений, созданных по безумной прихоти природой.

Головы не походили одна на другую, и хотя, казалось, имели общую шею, было заметно, что они не состояли в родственных отношениях.

Рядом с широким лицом цвета красного кирпича, изрытого оспой и почти до ушей заросшего неухоженной бородой, виднелась вторая физиономия, хотя и малопривлекательная, но все же не такая уж отталкивающая, хитроватая и лукавая, в то время как первая не выражала ничего, кроме тупости и свирепости.

Эти столь разные лица принадлежали нашим старым знакомым, с кем мы повстречались на ярмарке в Монтегю, а именно: трактирщику Обену Куцая Радость и — да простят нам, возможно, не слишком благозвучное прозвище, однако мы не считаем себя вправе его изменить, — Вшивому Триго, нищему, наделенному геркулесовой силой и сыгравшему, как мы помним, не последнюю роль во время волнений в Монтегю, когда он, приподняв на себе лошадь генерала, выбил его из седла.

Следуя мудрому расчету, о чем мы уже имели возможность вскользь упомянуть, Обен Куцая Радость извлек выгоду из общения с таким похожим на вьючное животное типом, на его счастье повстречавшимся на жизненном пути; и теперь, вместо ног, оставленных им на дороге в Ансени, безногий обрел стальные конечности, не поддававшиеся усталости, не отступавшие ни перед какими расстояниями, служившие ему такой верой и правдой, какой ему никогда не служили его собственные ноги, и, наконец, настолько беспрекословно подчинявшиеся его воле, что, стоило Обену Куцая Радость произнести одно только слово, сделать жест, слегка нажать рукой на плечо или надавить коленями, и они угадывали, как им надо действовать.

Но самым странным было то, что наибольшее удовлетворение от такого союза получал Вшивый Триго; своим дремучим разумом он понимал, что Обен Куцая Радость использовал его силу для достижения своих целей, но он считал их своими тоже, и, улавливая своими огромными ушами доносившиеся до него со всех сторон слова «белые» и «синие», он думал, что, будучи для трактирщика средством передвижения, служил делу, которому поклонялся всей силой своих слабых умственных способностей. Бесконечно доверяя Обену Куцая Радость, он гордился тем, что душой и телом принадлежал человеку, намного умнее себя; он был привязан к тому, кого можно было назвать его хозяином, с самоотречением, которое характеризует все подобные привязанности, где господствует инстинкт.

Триго носил Обена на спине или на плечах с такой же предосторожностью, с какой мать держит на руках своего ребенка, и окружал его заботой и вниманием, не соответствовавшими, казалось, тому состоянию слабоумия, в каком он пребывал; он никогда не глядел себе под ноги, пока не спотыкался и не разбивал их в кровь о камни, но в то же время не забывал на ходу заботливо раздвигать ветви деревьев, чтобы они не поцарапали тело и не хлестнули по лицу его проводника.

Когда они прошли примерно треть поляны, Обен Куцая Радость ткнул пальцем в плечо Триго и великан тут же остановился.

Затем, ни слова ни говоря, трактирщик указал пальцем на большой камень, лежавший у подножия огромного бука в правом углу прогалины.

Великан подошел к дереву и поднял камень, ожидая дальнейших указаний.

— А теперь, — приказал Обен Куцая Радость, — постучи-ка три раза по стволу.

Триго сделал то, что ему велели, ударив первые два раза один за другим, а третий — несколько позже.

На глухо отозвавшийся по дереву условный сигнал приподнялась узкая полоска дерна и мха и из-под земли показалась голова.

— А! Метр Жак, так, значит, это вы стоите сегодня на часах у входа в нору? — спросил Обен, довольный, что встретил хорошо знакомого человека.

— Черт возьми, Куцая Радость, видишь ли, приятель, сейчас самое время остеречься и, прежде чем выпускать моих братьев-кроликов на свободу, не помешает лишний раз убедиться собственными глазами в том, что все спокойно вокруг и поблизости нет охотников.

— И вы правильно делаете, метр Жак, — заметил Куцая Радость, — особенно сегодня, когда вся равнина прямо-таки кишит вооруженными людьми.

— Расскажи мне поподробнее!

— Охотно.

— Ты войдешь?

— О Жак, нет! Мой мальчик, нам и без того очень жарко, не так ли, Триго?

Великан проворчал в ответ нечто невразумительное, что лишь с огромной натяжкой походило на знак согласия.

— Как! Он заговорил? — произнес метр Жак. — А раньше утверждали, что он немой. А знаешь ли ты, приятель Триго, как тебе повезло, когда наш Обен подружился с тобой? Теперь ты почти похож на нормального человека; к тому же тебе обеспечена похлебка, чем не могут похвалиться все собаки, даже находящиеся в замке Суде.

Попрошайка открыл огромный рот и так ухмыльнулся, что Обену пришлось рукой зажать его зияющую пасть и остановить приступ веселья, который огромные запасы воздуха в легких великана делали небезопасным.

— Тише! Тише, Триго! — одернул его Обен.

Затем он объяснил метру Жаку:

— Бедняга до сих пор думает, что находится на центральной площади в Монтегю.

— Ну хорошо, раз вы не хотите спуститься, я позову парней. В конце концов Куцая Радость, вы правы, там нестерпимо жарко! А многие из них говорят, что просто-напросто сварились заживо; но вы ведь знаете наших ребят: они всегда на что-нибудь жалуются.

— А вот Триго, — вставил реплику Обен, ударяя, будто лаская, кулаком по голове великана, служившего ему средством передвижения, — никогда не жалуется.

В знак благодарности за проявленное к нему Куцей Радостью дружеское расположение Триго ответил кивком, сопровождая его громким смешком.

Метр Жак, которого мы только что представили нашему читателю и с которым нам осталось лишь познакомиться, был мужчина лет пятидесяти-пятидесяти пяти и выглядел так же, как и все остальные честные арендаторы в округе Реца.

Хотя на плечи ему беспорядочно спадали длинные волосы, его подбородок, напротив, был чисто выбрит; на нем была чистая суконная куртка вполне современного покроя (если сравнивать с теми, что еще носили жители Вандеи), надетая на жилет в широкую белую и светло-желтую полоску из той же ткани, и только крашеные полотняные штаны и хлопчатобумажные синие гетры были похожи на те, что носили его земляки.

Пара пистолетов — их отполированные рукоятки виднелись из-под краев его куртки — были единственным вооружением, которое у него сейчас было.

Метр Жак, человек с благодушным и невозмутимым выражением лица, был командиром одного из самых дерзких отрядов в округе, слыл в радиусе десяти льё самым решительным шуаном и пользовался среди населения огромным уважением.

В течение пятнадцатилетнего правления Наполеона метр Жак почти не выпускал оружия из рук. С двумя или тремя бойцами, а часто действуя в одиночку, он успешно противостоял целым подразделениям, которым было поручено его поймать; ему постоянно сопутствовала удача, а он проявлял отчаянную отвагу, и среди суеверных жителей Бокажа стали ходить слухи о том, что у него сверхъестественные способности и что он заколдован, поэтому пули синих не причиняют ему вреда.

И вот, после Июльской революции, в первых числах августа 1830 года, когда метр Жак объявил о том, что он собирается выступить против властей с оружием в руках, к нему стали стекаться мятежники со всей округи, и некоторое время спустя ему удалось собрать довольно крупный отряд и небезуспешно начать свою вторую партизанскую войну.

После разговора с Обеном Куцая Радость, сначала высунув голову, чтобы расспросить вновь прибывших, а затем приподнявшись из-под земли по пояс, метр Жак наклонился к отверстию и коротко и на редкость переливчато свистнул.

Не прошло и нескольких секунд после его сигнала, как из чрева земли донесся приглушенный шум, напоминавший гудение пчелиного улья. В нескольких шагах от них между двумя кустами приподнялась решетка, поддерживаемая с четырех углов сваями; прикрытая, как люк, дерном, мхом и опавшей листвой, она ничем не выделялась на прилегающей местности.