Мадлен дю Шатне - Жан Батист де Траверсе, министр флота Российского

• Название: Жан Батист де Траверсе, министр флота Российского
• Автор: Мадлен дю Шатне
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-02-008874-9

Жан Батист де Траверсе, французский моряк, ставший Иваном Ивановичем после переезда в Россию, в течение восемнадцати с половиной лет возглавлял российское военно-морское министерство. С его именем связана организация великих полярных экспедиций, изменивших карту мира и прославивших имя России. Мадлен дю Шатне, опираясь на огромный массив обнаруженных ею архивных документов, впервые в отечественной и мировой историографии воссоздает жизнь боевого моряка и прозорливого организатора флота.

Для всех интересующихся российской историей.

---

“Господину морскому министру.

В память сражения при Кульме в прошлую с французами войну пожаловав за отличие Гвардейскому экипажу Георгиевское Знамя, повелеваю сей знак отличия по прилагаемым рисункам поместить во флаге, брейд-вымпеле и вымпеле и употреблять оные на брам-стеньгах по чинам вместо обыкновенных на кораблях и прочих судах, также и на шлюпках, которые будут укомплектованы из сего экипажа”.

Дом на Английской набережной

Александр Траверсе вернулся в Россию со вторым отрядом Балтийского флота в конце лета 1814 г.; по случаю его приезда в доме на Английской набережной собрались многочисленные родственники и друзья из числа живших в Санкт-Петербурге французов. Они жадно слушали рассказы юного мичмана, которому довелось увидеть Людовика XVIII, побывать в Париже и Лондоне, взойти на палубу “Виктории”. Особенно благодарный слушатель — его двенадцатилетний брат Федор, мечтающий, подобно отцу и брату, бороздить морские просторы. Но увы, здоровье не позволит ему стать моряком. Пока же он учится в Ревеле и живет зимой у баронессы Мейендорф.

Из дома Траверсе, стоящего на берегу Невы, можно было наблюдать любопытные картины. На ледяном паркете устраивались гонки на санях. В ноябре в Финляндию отправлялись санные поезда: именно этим средством сообщения пользуется Луиза, когда решает навестить в Фридрихсгаме своих родных. С началом ледостава мосты снимались и единственной переправой на долгие месяцы становились ледяные дороги. Это так необычно — ехать на санях между кораблями, вмерзшими в лед и образующими на Неве улицы самого фантастического облика.

На другом берегу, напротив, возвышается красивый меньшиковский дворец. Справа — сады, примыкающие к Адмиралтейству. По левую руку, на месте, где прежде находились верфи Новой Голландии, — пакгаузы.

Дом превосходно меблирован. Маркиза — гостеприимная хозяйка, по приемным дням у нее бывает высшее петербургское общество. В ее письмах в числе посетителей часто упоминается княгиня Трубецкая. Принимают гостей в большой гостиной; здесь стоят восемь кресел и четыре стула, обитые нежно-голубым шелком, что сообщает всей комнате приятный колорит. На маленьком столике — семейные портреты, память о людях, живших и умерших далеко от этих берегов. Родители Жана Батиста и Луизы, братья и сестры, более далекие родственники: хрупкая Полина де Несмон в ореоле роскошных черных волос и белокурая Анжелика де ла Возель улыбаются рядом с сестрами Брюин, ясноглазыми Амалией, Каролиной и Кристиной. Поясной портрет красавицы Сюзанны Гитон, жены капитана Жакоба Дюкена, в платье из красного сатина; ее загадочный взгляд сумела передать кисть Миньяра. Совсем по-другому выглядит креольская улыбка “двоюродной племянницы” Розы де Ла Пажри — императрицы Жозефины, недавно скончавшейся в Мальмезоне[227].

Портрет первой жены маркиза, Мари-Мадлен де Риуфф, висит в рабочем кабинете министра, большой комнате с восемью креслами, обитыми зеленой камкой. Его окна выходят на набережную. Рядом второй кабинет, еще более просторный и более строго обставленный: длинный овальной формы стол и восемнадцать стульев с черной кожаной обивкой, по стенам карты Меркатора и шкафы с книгами на французском, английском, русском и немецком (родном для маркизы) языках. Это кабинеты настоящего арматора: макеты кораблей, навигационные приборы. “Весь этот хлам… напоминает мне об океане”, — заметил однажды сам адмирал. На горке выставлены “закладные доски” всех кораблей, которые были при нем построены, — доски из Херсона, Николаева, Санкт-Петербурга. С года его назначения министром их становится много больше.

Маркиз де Траверсе не был по характеру своему придворным. Он был служакой. И в кабинете своем он принимал не праздных посетителей, а таких же, как он, людей дела и службы. Часто бывали министры, например граф Аракчеев, человек крутой, с тяжелым характером, но его высоко ценил государь, и у маркиза с ним сложились недурные отношения. Граф Румянцев вел здесь с маркизом долгие беседы, в том числе и о будущей экспедиции в Тихий океан. На тот же сюжет маркиз не раз толковал с графом Гурьевым, человеком, у которого в руках ключи от сундуков Российской империи. К обеду не редко приглашался видный член Академии наук (а также член Адмиралтейского и Лесного департаментов) вице-адмирал Александр Семенович Шишков, автор Морского трехъязычного словаря[228]. Когда Шишков вернулся в Санкт-Петербург вместе с государем, которого он сопровождал в его восемнадцатимесячном зарубежном походе, он отпраздновал вместе с Траверсе свое шестидесятилетие.

Оригинального и увлекательного собеседника Траверсе нашел в адмирале Мордвинове. Бывший и действующий министры говорили не о флоте, а о тех перспективах, которые открывают перед человечеством наука и развитие экономики. Человек прогрессивных взглядов, Мордвинов, к примеру, пытался внедрить вакцинацию татар в своем обширном крымском имении. Когда Траверсе служил на Черном море, Мордвинов настоятельно рекомендовал ему развивать вакцинацию в Николаеве. Он посылал ему также образцы риса, доставленного из Китая с величайшими предосторожностями (так как его вывоз карался смертной казнью), и надеялся, что под наблюдением выдающегося натуралиста господина Палла новая культура приживется в России. Мордвинов был убежден, что выращивать этот сорт риса можно на неорошаемых землях.

Захаживал к маркизу и Ксавье де Местр. Луиза была без ума от его “Путешествия вокруг моей комнаты”. Он был первым директором музея Адмиралтейства, где к собранию моделей кораблей, существовавшему с 1709 г., присоединил кабинет редкостей и коллекцию навигационных, физических и астрономических приборов. Иногда он являлся вместе с братом Жозефом, сардинским посланником, заканчивавшим в это время свой труд “О папе”.

Любезнейший граф Толстой, русский посланник во Франции, доставлял Траверсе письма от брата Огюста, от Клер и Оноре де Сериньи, от Огюстена дю Кена и от других родственников. “Драгоценные весточки из Франции” связывали маркиза с его прошлым. Вместе с письмами часто присылались портреты: они затем выставлялись на столик в санкт-петербургской гостиной, или на мраморный комод в Пуатье, или в замке Люрет.

Один из ближайших друзей маркиза, начальник адмиралтейских верфей, Бальтазар Брюн де Сент-Катрин, вместе со своей женой Каролиной, дружившей с Луизой, захаживал по-соседски провести вечер в доме на Английской набережной. Дома Траверсе и Брюна находились рядом. Дом Брюнов стоял на Галерной, и Траверсе часто ходил по ней в порт.

Но самые дорогие гости — это, без сомнения, навигаторы, просоленые всеми океанскими ветрами. Иногда они останавливаются у маркиза на несколько дней.

Адмирал Траверсе питал истинную страсть к морским путешествиям. А Россия в это время располагала исключительными людьми, смелыми путешественниками и искусными мореходами. Именно они составят славу России и царствования Александра I.

Дом на Английской набережной посещали Иван фон Крузенштерн, Отто фон Коцебу, Литке, братья Лазаревы и тот из этой плеяды, кто достиг международной славы, — Фаддей фон Беллинсгаузен. Особенно близкие отношения возникли у маркиза с Василием Головниным, человеком широкой образованности. В его обществе Траверсе проводил долгие вечера за составлением планов дальних походов и плаваний под широтами, которые ему никогда не суждено было увидеть.

Когда выдаются погожие дни, маркиз не приказывает запрягать. Он отправляется в Адмиралтейство пешком по набережной. Таким же образом он навещает друзей, поражая своей простотой и неприхотливостью прохожих.

Нельзя ли получить чертежи ваших кораблей?

Появление русского флота в Англии произвело большое впечатление, и реакция британского Адмиралтейства оказалась весьма лестной для России.

Маркизу де Траверсе доставили письмо от российского посланника в Лондоне графа Ливена.

“Английские моряки весьма высокого мнения о наших вновь прибывших кораблях, особенно о “Храбром”. Адмирал герцог Кларенс обратился ко мне с просьбой предоставить ему чертежи этого корабля, с тем чтобы построить подобный для британского флота.

С такой же просьбой англичане обратились и по поводу пятидесятипушечного фрегата “Венус”, превосходившего величиной английские фрегаты. Они намеревались построить такой же для военных действий в Америке. Герцог Кларенс желал получить и его чертежи.

Находя такое предложение лестным для Вашего Высокопревосходительства как для главы Военно-Морских сил, коим желает подражать лучший в Европе флот, я не преминул испросить вашего любезного согласия на просьбу герцога Кларенса”[229].

“Храбрый” — лучший корабль в составе русского флота. Он был построен на верфях Адмиралтейства по планам инженеров Брюна де Сент-Катрин и Курепанова. “Венус” — двухпалубный фрегат (162 фута в длину, 42 в поперечнике), прошедший в 1810 г. тимберовку в Санкт-Петербурге. По его образцу были построены несколько английских фрегатов, так что его чертежи, по всей видимости, были переданы английской стороне.