Виктор Петелин - История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

• Название: История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции
• Автор: Виктор Петелин
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-04623-9

Во второй половине ХХ века русская литература шла своим драматическим путём, преодолевая жесткий идеологический контроль цензуры и партийных структур. В 1953 году писательские организации начали подготовку ко II съезду Союза писателей СССР, в газетах и журналах публиковались установочные статьи о социалистическом реализме, о положительном герое, о роли писателей в строительстве нового процветающего общества. Накануне съезда М. Шолохов представил 126 страниц романа «Поднятая целина» Д. Шепилову, который счёл, что «главы густо насыщены натуралистическими сценами и даже явно эротическими моментами», и сообщил об этом Хрущёву. Отправив главы на доработку, два партийных чиновника по-своему решили творческий вопрос. II съезд советских писателей (1954) проходил под строгим контролем сотрудников ЦК КПСС, лишь однажды прозвучала яркая речь М.А. Шолохова. По указанию высших ревнителей чистоты идеологии с критикой М. Шолохова выступил Ф. Гладков, вслед за ним – прозападные либералы. В тот период бушевала полемика вокруг романов В. Гроссмана «Жизнь и судьба», Б. Пастернака «Доктор Живаго», В. Дудинцева «Не хлебом единым», произведений А. Солженицына, развернулись дискуссии между журналами «Новый мир» и «Октябрь», а затем между журналами «Молодая гвардия» и «Новый мир». Итогом стала добровольная отставка Л. Соболева, председателя Союза писателей России, написавшего в президиум ЦК КПСС о том, что он не в силах победить антирусскую группу писателей: «Эта возня живо напоминает давние рапповские времена, когда искусство «организовать собрание», «подготовить выборы», «провести резолюцию» было доведено до совершенства, включительно до тщательного распределения ролей: кому, когда, где и о чём именно говорить. Противопоставить современным мастерам закулисной борьбы мы ничего не можем. У нас нет ни опыта, ни испытанных ораторов, и войско наше рассеяно по всему простору России, его не соберешь ни в Переделкине, ни в Малеевке для разработки «сценария» съезда, плановой таблицы и раздачи заданий» (Источник. 1998. № 3. С. 104). А со страниц журналов и книг к читателям приходили прекрасные произведения русских писателей, таких как Михаил Шолохов, Анна Ахматова, Борис Пастернак (сборники стихов), Александр Твардовский, Евгений Носов, Константин Воробьёв, Василий Белов, Виктор Астафьев, Аркадий Савеличев, Владимир Личутин, Николай Рубцов, Николай Тряпкин, Владимир Соколов, Юрий Кузнецов…

Издание включает обзоры литературы нескольких десятилетий, литературные портреты.

---

После такого пришлось замолчать даже Хрущёву. По крайней мере, на несколько секунд. Пока Неизвестный не попытался объяснить премьеру, что его помощники играют на его невежестве в вопросах искусства. Это вывело Хрущёва из себя: «Был я шахтёром – не понимал, был я политработником – не понимал, был я тем – не понимал. Ну вот сейчас я глава партии и премьер и всё не понимаю?! Для кого же вы работаете?» (Таубман У. Хрущёв. С. 636—637).

17 декабря 1962 года во Дворец приёмов на Ленинских горах пригласили около четырёхсот деятелей литературы и искусства для встречи с партийными и государственными руководителями. Столы, как вспоминали участники, ломились от яств и напитков. Все ожидали речи Хрущёва, ведь он получил после выступления в Манеже множество писем, в том числе и от известных людей. То, что услышали от Хрущёва, говорившего часа два, вызвало у собравшихся противоречивые чувства, у либералов – ужас: он повторил в развязной форме то, что, в сущности, говорилось в Манеже. 7 марта 1963 года в зале Кремля состоялась ещё одна встреча деятелей культуры с Хрущёвым и руководителями партии и государства. Выступал Хрущёв, выступали писатели и режиссёры, Хрущёв постоянно вмешивался в разговор, остро критиковал Андрея Вознесенского, Евгения Евтушенко, Василия Аксёнова. Но самое поразительное на этом совещании – выступила Ванда Василевская и сообщила, что два советских писателя в интервью польской газете назвали выдающимся писателем Бориса Пастернака. Из президиума тут же послышались громкие возгласы: «Клевета!.. Клеветник!.. Вам нравится там, за границей, у вас есть покровители – катитесь туда!»

«Речь его (Н.С. Хрущёва. – В. П.) становилась всё более путаной, производила впечатление бессвязного бреда, – писал У. Таубман. – Михаилу Ромму показалось, что Хрущёва «подогревали» напитки, которые ставил перед ним каждые десять минут молчаливый помощник и которые Хрущёв опрокидывал в себя одним глотком. С тяжким недоумением слушали своего былого кумира либеральные интеллигенты; и даже на лицах консерваторов, у которых были все основания для радости, отражалось нескрываемое отвращение и презрение к Хрущёву» (Там же. С. 644).

То, что увидел американский учёный глазами Михаила Ромма, передано в одностороннем, чисто негативном виде. А правда живой жизни всегда многогранна. Перед Н.С. Хрущёвым лежал подготовленный помощниками текст выступления на совещании, но Хрущёв то и дело отвлекался от текста. Скорее всего, этот текст был опубликован миллионным тиражом под названием «Высокая идейность и художественное мастерство – великая сила советской литературы и искусства. Речь на встрече руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства 8 марта 1963 года»: сдано в набор 11 марта 1963 года, подписано в печать 12 марта 1963 года (М.: Госполитиздат, 1963). Здесь говорилось о «тошнотворной стряпне» Эрнста Неизвестного, о недостатках фильма «Застава Ильича», о грубых ошибках И. Эренбурга, об односторонности стихотворения Е. Евтушенко «Бабий Яр», в котором упоминается как жертвы фашистских злодеяний только еврейское население, а в этом Бабьем Яре были замучены и русские, и украинцы, и люди других национальностей, о полемике Р. Рождественского с Н. Грибачёвым, о роли Сталина как борца с Троцким, Зиновьевым, Бухариным и другими заговорщиками. Сталину были присущи крупные недостатки и ошибки, «…и при всём этом партия отдаёт должное заслугам Сталина перед партией и коммунистическим движением. Мы и сейчас считаем, что Сталин был предан коммунизму, он был марксистом, этого нельзя и не надо отрицать… Когда хоронили Сталина, то у многих, в том числе и у меня, были слёзы на глазах. Это были искренние слёзы. Хотя мы и знали о некоторых личных недостатках Сталина, но верили ему» (Там же. С. 21—22).

Это был откат от решений ХХ съезда КПСС, а поэтому многим собравшимся на этой встрече Хрущёв не понравился, о чём не замедлили сообщить в своих воспоминаниях.

Но одна из главных мыслей в выступлении Н. Хрущёва была в другом: он вспомнил на основе подобранных документов о том, что в 1933—1938 годах Михаил Шолохов писал Сталину жёсткие письма, в которых защищал вёшенских коммунистов, попавших под каток обкомовских репрессий, резко критиковал сложившуюся обстановку, «не мирился с вопиющей несправедливостью, он восставал против творившихся в ту пору беззаконий». Хрущёв призывал к правдивому изображению жизни, он осуждал И. Эренбурга за мрачные картины увиденного, за односторонность и приспособленчество «Бабьего Яра» Е. Евтушенко, поддержал романы М. Шолохова «Тихий Дон» и «Поднятая целина» за многогранное правдивое изображение жизни.

Анна Ахматова тоже включилась в оценку происходящего в литературе. Как-то во время беседы с коллегами её спросили, почему такой бешеный успех имеют Вознесенский, Евтушенко и Ахмадулина. «Надо признать, – сказала Анна Ахматова, – что все трое – виртуозные эстрадники. Мы судим их меркой поэзии. Между тем эстрадничество тоже искусство, но другое, к поэзии прямого отношения не имеющее. Они держат аудиторию вот так – ни на секунду не отпуская. (Она туго сжала руку и поставила кулак на стол.) А поэзия – поэзией. Другой жанр. Меня принудили прочесть «Озу» Вознесенского, какое это кощунство, какие выкрутасы…» (Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. М., 2007. Т. 3. С. 304—305). В связи с этим Л. Чуковская вспоминает и её беседу с поэтом Г. Адамовичем, который задал всё тот же вопрос:

«В разговоре я назвал имя Евтушенко, Анна Андреевна не без пренебрежения отозвалась об его эстрадных триумфах. Мне это пренебрежение показалось несправедливым: эстрада эстрадой, но не всё же ею исчерпывается! Ахматова слегка пожала плечами, стала возражать и наконец, будто желая прекратить спор, сказала:

– Вы напрасно стараетесь убедить меня, что Евтушенко очень талантлив. Это я знаю сама» (Л. Чуковская. Воспоминания. С. 75).

Что касается поэмы А. Вознесенского «Оза» (см.: Молодая гвардия. 1964. № 10), то кощунственным, вероятно, представлялось Анне Андреевне восклицание «Аве, Оза» (Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Т. 3. С. 494).

Это было время мощных волн истинно русской поэзии, когда одна за другой появлялись книги высокой народности и патриотизма. Иван Лысцов (1934—1994) в первом своём сборнике стихотворений «Золотёна», вышедшем в 1962 году, заявил о себе как о первопроходце в поисках ёмкого поэтического слова, а в последующих сборниках, особенно в сборнике «Доля» (1969) с предисловием А.К. Югова, «Стезя», «Узы» (1971), «Страда» (1974), ярко определился как известный русский поэт патриотического направления, со своими языковыми находками и образами. Критик и литературовед Е.И. Осетров поддерживал И. Лысцова, находя в его сборниках «всё новые и новые сокровища русского языка». В 1969 году И. Лысцов написал критическую статью об альманахе «День поэзии 1968», которая вызвала недовольство либеральных кругов, зачисливших поэта в чёрный список «русофилов». Выходит первый сборник стихотворений Новеллы Матвеевой «Лирика» (1961), «Кораблик» (1963), потом «Душа вещей» (1966), «Ласточкина школа» (1973), одна за другой идут публикации стихов Владимира Соколова: «Трава под снегом» (1958), «На солнечной стороне» (1961), «Смена дней» (1965),

«Снег в сентябре» (1968), «Четверть века» (1975), «Спасибо, музыка» (1978, Государственная премия СССР за 1983 год), книги стихов Глеба Горбовского: «Поиски тепла» (1960), «Спасибо, земля» (1964), «Косые сучья» (1966), «Тишина» (1968), «Возвращение в дом» (1974), сборники стихов и поэм Михаила Луконина: «Рабочий день» (1948, Сталинская премия за 1948 год), «Признание в любви» (1960), «Необходимость» (Государственная премия СССР за 1973 год), возобновилась публикация сборников философской лирики Леонида Мартынова «Первородство» (1965), «Гиперболы» (1973), «Земная ноша» (1976), «Лицом к солнцу» (1977), «Узел бурь» (1979), «Черты сходства» (1982), сборники Сергея Наровчатова, Анатолия Передреева, Марии Петровых, Николая Рыленкова, Ярослава Смелякова, Владимира Солоухина, Владимира Луговского, Валентина Сорокина и др.

У М.А. Шолохова не раз возникали конфликты с руководством Союза писателей СССР и ЦК КПСС, особенно обострились эти отношения после глупейшего исключения Бориса Пастернака из Союза писателей за публикацию за рубежом романа «Доктор Живаго». Это сразу напомнило ему давние годы конца 20-х, когда Евгения Замятина и Бориса Пильняка рапповцы «прорабатывали» за публикацию их произведений за рубежом, при этом зная, что это сделано без ведома авторов.

Во время пребывания в апреле 1959 года в Париже (см.: Правда. 1959, 17, 24 апреля) Шолохов высказал своё отношение к «делу Пастернака»: «Коллективное руководство Союза советских писателей потеряло хладнокровие. Надо было опубликовать книгу Пастернака «Доктор Живаго» в Советском Союзе вместо того, чтобы запрещать её. Надо было, чтобы Пастернаку нанесли поражение его читатели, вместо того чтобы выносить его на обсуждение. Если бы действовали таким образом, наши читатели, которые являются очень требовательными, уже забыли бы о нём. Что касается меня, то я считаю, что творчество Пастернака в целом лишено какого-либо значения, если не считать его переводов, которые являются блестящими. Что касается книги «Доктор Живаго», рукопись которой я читал в Москве, то это бесформенное произведение, аморфная масса, не заслуживающая название романа».