Пётр Киле - Санкт-Петербургский бал-маскарад [Драматическая поэма]

• Название: Санкт-Петербургский бал-маскарад [Драматическая поэма]
• Автор: Пётр Киле
• Жанр: Драматургия

Идея Санкт-Петербургского карнавала нашла свое воплощение, совершенно неожиданно для меня, как бал-маскарад в форме драматической поэмы, которую легко превратить в киносценарий, с действием по всему свету во времени и пространстве, с главным героем, имя которого далеко неоднозначно воспринимают в мире христианском. Люцифер в русской философской традиции представляет исторический процесс, двусмысленный, временный, с христианской точки зрения, но это и есть человеческая цивилизация в ее развитии, с высшими достижениями в сфере искусства и техники.

Или все проще. Санкт-Петербург. В театрах города идут спектакли и концерты в рамках Фестиваля «Белые ночи», транслируемые на весь мир. Туда мы не заглянем, а примем участие просто в прогулках по городу, столь памятных по красоте его улиц, мостов и каналов и сокровищниц мирового искусства. По сути, это непрерывное карнавальное шествие по улицам города и его окрестностям, как в Венеции или Риме.

---

Публика теряет из виду Скрябина. Через широкий луг видно, как вдоль леса скачет всадница, за нею, едва поспевая, всадник. В роще у мольберта барышня, она вскакивает и зовет «Лебедев!» Из-за кустов выходит молодой человек, высокого роста, молодцеватый, с сонным видом.

           ЛЕБЕДЕВ
Ах, что случилось, Остроумова?
И что могло отвлечь вас от искусства,
Что вспомнили забывшегося сном
Студента и кузена, на несчастье?

        ОСТРОУМОВА
Смотрите! Или мне пригрезилось?

           ЛЕБЕДЕВ
       (подходя к мольберту)
Картина вам впервые удалась?

        ОСТРОУМОВА
Да, не туда! На всадников смотрите!

          ЛЕБЕДЕВ
Ого! На Ломоносова похож!
Кто это нарядился под него
Из светских львов? Ведь даже не смешно.

        ОСТРОУМОВА
И вправду Ломоносов? Не смеетесь?

          ЛЕБЕДЕВ
Над гением, каких на свете нет?

        ОСТРОУМОВА
Ах, значит, с ним сама императрица!

           ЛЕБЕДЕВ
По оде об охоте в Сарском? Как же!

        ОСТРОУМОВА
Императрица, точно в юности,
С картины несравненного Серова.

            ЛЕБЕДЕВ
Ну, ясненько. Все дело в лошадях.
А всадники красуются всего.
А всадницы – все раскрасавицы!

        ОСТРОУМОВА
Они к нам повернули. Мы увидим,
Кто нас разыгрывает. Или сон?
Гофманиана Павловского парка.

            ЛЕБЕДЕВ
Я слышу бурь немеркнущий хорал.
Концерт давно закончился, а звуки
Пронизывают лес и небеса.

     Проступают горы в Швейцарии.

         ХОР ЮНОШЕЙ
Здесь дали и высокое ущелье
Рождают, как гроза, веселье,
В алмазных брызгах водопад
Струит мелодий радостный каскад...

Из звездных далей неземное соло:
У Космоса чудесный женский голос,
Ликуя и в тоске поет любовь, -
Хор женщин отзывается на зов,
И птичий хор, и сонма насекомых,
К любви и красоте влекомых...

И человек возносится: «Я есмь!»
В полетах мысли в синеве небес
И в бурю грозную над океаном,
В борениях мужая в небе рваном,
Беспечен и могуч,
Как солнца чистый луч...

Соблазны славы и любви, вестимо,
Высокий и могучий стимул...
Звук трепетный возносит ввысь мой дух,
Чтоб свет летящий вечно не потух
В бездонном мраке звездной ночи,
Да просияют человечьи очи, -
Как расцветает на Земле весна,
Вселенная да будет спасена!

     Встреча влюбленных.

            СКРЯБИН
Ты здесь, Татьяна? Я предатель!
Признаюсь все ж, влюблен, о, Данте!
Любовь ведь движет миром, как и мной,
Когда я жив мелодией одной,
Гармонией вселенской,
Как воли дерзновенной
Мир новый сотворить.
Но и тебя любить...

           ТАТЬЯНА
Прости! В Москве я не могла остаться...
И как поверить, что бегут от счастья?
Поехала домой, в Брюссель,
Куда доеду и отсель,
Но свидеться с тобой всяк может,
А нам нельзя, когда нас гложет,
Как в буйстве юном кровь,
Сладчайшая любовь?

          СКРЯБИН
Сладка любовь лишь в юности, но мука,
Когда томит заранее разлука,
Как с жизнью, уходящей в ночь,
И счастье больно превозмочь.

         ТАТЬЯНА
Бежать любви, как вдохновенья,
Поэт не станет...

         СКРЯБИН
                              Наслажденья,
Минутного, когда он ценит власть
Высоких озарений всласть.

         ТАТЬЯНА
Благоразумный гений!
Отдайся власти песнопений.
А я во власти лишь любви.
Когда захочешь, позови!

          СКРЯБИН
Мне надо, знаешь, быть в Париже...

          ТАТЬЯНА
Я буду там к тебе все ближе...
Так близко, - как нам здесь не сметь, -
От счастья только умереть!

Венеция. Гондола. Анна Остроумова и Александр Лебедев, кузен, несчастливый в браке, случайная встреча на чужбине. Безмолвная ночная прогулка.

         ГОЛОС ПОЭТА
Художник и ученый; он влюблен,
И каждый гениально одарен.
Она влюбилась в итальянца.
Что нужно ей для счастья?
Свобода для труда; ему жена.
Такая участь русской не нужна.
Гондола. Ночь. Сестра и брат несчастны.
Безмолвно. К красоте вокруг причастны,
Глядят глаза в глаза, как в ночь,
И как судьбу им превозмочь?
В его очах любовь светилась мукой,
Все разгораясь вечною разлукой.
С ее очей вдруг спала пелена:
Всегда была в кузена влюблена!

Какая новость! «Чертики» во взгляде
И восхитительна в любом наряде,
Что итальянец и приметил в ней,
Любовь, свободу, как в весне.
Никак не объяснялись, так все ясно.
Развод оформить, зря тянул напрасно.
Тянулось долго, до войны,
И с революцией, как в дни весны.

О, жизнь, когда сбываются мечты

       Виды Парижа. Среди прохожих фигурка Скрябина.

      ХОР ЮНОШЕЙ
Бездомный, без семьи,
Беспечный от любви
С возлюбленной ревнивой
Порой для творчества счастливой
Творит прелюдий целый рой,
Гармоний новый лад и строй,
«Поэмою экстаза» и этюдов -
Хоров вселенских чудо!

И раб восстал, свободен и могуч,
Как Человек и солнца жгучий луч,
И выше нет кумира,
Он символ обновленья мира -
Не для богов, а для людей,
Восставший Прометей!
И звезды водят хороводы,
Лучась, приветствуя народы
С очами, полными огня,
Любви всесветная возня
Возносится до края
В сиянии чудесном Рая.

Элизиум? Страна ли света?
Видна отсюда вся планета
Во времени, как дивный сон,
У озера знакомый павильон
Из Северной Пальмиры - Росси,
И солнцем брызжут росы...
Там за роялем юный музыкант,
Все юны, каждый оркестрант, -
То репетиция оркестра...
Лужайка, что палестра
С амфитеатром, - нет свободных мест,
Под вечер начинается концерт,
С каскадом звуков и с игрою света,
Как будто в поднебесье вся планета,
Взывая к мириадам звезд, поет,
Вся устремленная в полет.

Концерт вселенский Скрябина бушует,
Как небеса в грозу, не скажешь всуе,
Безмолвие миров пронзает Хор, -
В призывах слышишь приговор
Стремленьям высшим, как и жизни
Здесь на Земле, на крохотной отчизне.

Но свет умчит высокие мечты -
Творить, как исстари, мир красоты
В оазисах Вселенной
Гармонией нетленной,
И наша жизнь взойдет,
Как новою весною, среди звезд!

Виды Павловского парка. Розовый павильон. В окна в его интерьере публика замечает пару, то одетых артистически изысканно и старше, идущих по улицам Парижа или Лондона, то в балетных костюмах, еще совсем юных, на сцене или репетиционном зале. Из публики мало кто их узнает, но все заинтересованно поглядывают, как в волшебный ящик в старину. Это Владимир Васильев и Екатерина Максимова, как становится ясно, из их реплик, когда у них брали интервью, а они продолжали обсуждение между собою, как всегда, обо всем на свете. Чаще и слов не надо было, все выражалось в жестах, движениях, переходящих в танец, пусть в образах балета и музыки.

            МАКСИМОВА
Сошлись впервые мы за школьной партой
В балетной школе при Большом театре.

             ВАСИЛЬЕВ
О, кто вознес меня так высоко
Мальчишку из семьи рабочих? Ты же
Росла в семье интеллигентной, ясно,
Призванье выбрала, как Павлова.

            МАКСИМОВА
Ну да, пожарником мечтала стать,
Кондуктором трамвая, но театр,
Балет на сцене вдохновил меня,
И я уж знала, в чем мое призванье!

             ВАСИЛЬЕВ
Я рос подвижен, легок, как сатир,
Забрел в кружок при Доме пионеров.
Из высших сфер заметили задиру
И в классе усадили с юной нимфой,
Отчаянно красивой и веселой,
Как в наказанье мне и воспитанье.

           МАКСИМОВА
Хорошо тебе с копытцами!
А я танцую до сих пор до крови.

            ВАСИЛЬЕВ
Копытца отвалились, Феб помог,
Вочеловечился сатир, влюбленный
В Джульетту…

           МАКСИМОВА
                           Но Ромео ты не стал
В том возрасте, для юности заветном.

             ВАСИЛЬЕВ
Мне было девять, а тебе же десять,
Когда мы встретились в балетной школе.
Ты взрослой уж казалась, столь красивой,
И я подсел к тебе, как за защитой,
А ты поворотилась в сторону.

           МАКСИМОВА
Сконфузилась, наверное, слегка,
Хотя я не из робкого десятка.

            ВАСИЛЬЕВ
То возраст Данте – Беатриче был,
Когда впервые я тебя увидел!
Влюбился позже, но тогда заметил
Сияние вокруг тебя в окрест
От взора, полных света и любви.
С тех пор ты как путеводительница,
Как красота девичья и товарищ…

           МАКСИМОВА
Как пионерка, комсомолка, скажешь?

            ВАСИЛЬЕВ
Такою ты росла, как зов и счастье,
Стремленье к совершенству в каждом шаге,
Как в жизни, так на сцене, в фуэте!

          МАКСИМОВА
В прыжках подняться выше – к красоте,
Когда полет в сердцах людей все длится!

            ВАСИЛЬЕВ         
Но сердцем встрепенулся до волненья
Я на балу, на новогоднем, в школе,
Когда вошла ты в зал, сияя счастьем,
Пленительным до головокруженья!

           МАКСИМОВА
Сама я влюблена была в весь мир,
А он сосредоточился в Володе,
Который вдруг решился на признанье,
Заговорил как будто бы стихами!

             ВАСИЛЬЕВ
Я речь готовил прозой, вдруг стихами
Выходит, словно в шутку на балу,
Замолк в испуге: засмеется Катя, -
И все пропало: жизнь, - а с нею сцена!

           МАКСИМОВА
Что я могла сказать? И я люблю?
Да отвечать ведь надобно стихами?
И тут решилась я на реверанс,
Как в шутку иль в насмешку, но всерьез,
Склоняясь так, взволнована до слез.

             ВАСИЛЬЕВ
И мы умчались, закружившись в вальсе!

           МАКСИМОВА
По возрасту Ромео и Джульетта!

             ВАСИЛЬЕВ
По внешности Ромео и Джульетта!

           МАКСИМОВА
И десять лет Ромео и Джульетта,
Ах, не на сцене, в жизни при Большом
Театре, с фуэте – как труд и слава.

             ВАСИЛЬЕВ
Увы! Уланова еще на сценах
Театров мира покоряет всех.
Любимый педагог, она, Джульетта,
Тобою занята, ролей хватает,
Пусть ты Джульетта юная, как дочь.

           МАКСИМОВА
Так годы юности и промелькнули.

В интерьере Розового павильона, заполняя его, мелькают сюиты то из балета «Жизель», то «Спартак», то «Анюта»…