Пётр Киле - Санкт-Петербургский бал-маскарад [Драматическая поэма]

• Название: Санкт-Петербургский бал-маскарад [Драматическая поэма]
• Автор: Пётр Киле
• Жанр: Драматургия

Идея Санкт-Петербургского карнавала нашла свое воплощение, совершенно неожиданно для меня, как бал-маскарад в форме драматической поэмы, которую легко превратить в киносценарий, с действием по всему свету во времени и пространстве, с главным героем, имя которого далеко неоднозначно воспринимают в мире христианском. Люцифер в русской философской традиции представляет исторический процесс, двусмысленный, временный, с христианской точки зрения, но это и есть человеческая цивилизация в ее развитии, с высшими достижениями в сфере искусства и техники.

Или все проще. Санкт-Петербург. В театрах города идут спектакли и концерты в рамках Фестиваля «Белые ночи», транслируемые на весь мир. Туда мы не заглянем, а примем участие просто в прогулках по городу, столь памятных по красоте его улиц, мостов и каналов и сокровищниц мирового искусства. По сути, это непрерывное карнавальное шествие по улицам города и его окрестностям, как в Венеции или Риме.

---

Пещера нимф исчезает; публика теряет из виду Адониса. В павильоне из колонн привлекает внимание всех изваяние из белоснежного мрамора, слегка окрашенного в телесный цвет, с окрашенными очами, которые светятся, как живые. Вне всякого сомнения, это одно из чудес света древности Афродита Книдская. Но мы-то в ней узнаем Венеру Таврическую из Эрмитажа во всей свежести паросского мрамора и ослепительной красоте богини, с цельными руками, исполненными изящества и грации, как и ее ноги

У подножия статуи останавливаются Пракситель и Фрина, как становится ясно из их обращений между собою. Они в возрасте, скульптор, столь загорелый, словно отлит из бронзы, с щетиной седеющей бородки; гетера выглядит, как женщина со следами былой красоты.

         ГОЛОС ПОЭТА
Я снова у подножия богини;
Безмолвный, я пою ей гимны
Из детских сновидений и мечты
    Пред тайной красоты,
    Что нас влечет, как песня.
В стыдливой наготе своей прелестна,
    Богиня слышит звуки с гор,
Куда и обращает дивный взор.
У моря, у небес укромна местность,
    Как в детстве, и сияет вечность,
И мир старинный полон новизны,
    Как в первый день весны.
    Здесь тайна древних - в изваяньи
Предстало вдруг божественное в яви!

             ФРИНА
Поверить не могу, что это я!

         ПРАКСИТЕЛЬ
А я тебя и вижу, как тогда,
Когда впервые я тебя увидел,
Гетеру как богиню красоты
Без пеплоса, в прекрасной наготе,
В чем вся отрада бытия и счастья!

             ФРИНА
А возраст мой? Его не замечаешь?

         ПРАКСИТЕЛЬ
Черты твои из юности я вижу,
Поскольку чту, по-прежнему люблю.

              ФРИНА
         (вся засветившись, предстает совсем еще юной)
Я лет своих не чувствую с тобой.

         ГОЛОС ПОЭТА
Чудесна Фрина красотой девичьей,
Без ложной скромности смеясь: дивитесь!
Ну, как не радоваться мне
Моей любви, моей весне?
А туловище женственно на диво,
Как и живот, таит в себе стыдливо
Желаний льющуюся кровь,
Истому неги и любовь.
И поступь легкая изящных ножек
На загляденье выражает то же.
И грудей нет милей, как розы куст,
И нежный, бесподобный бюст,
Увенчанный пленительной головкой
Со взором вдаль, с улыбкой нежно-гордой.

      У рощи показывается Хор муз.

          ХОР МУЗ
Сошлись друзья в дубовой роще.
Адониса не видно. Где он?
Небось опять у Афродиты
Блаженствовал и где-то спит.

Он спал действительно тут рядом,
Откуда ждали кабанов
На запах мяса или рыбы
И прошлогодних желудей.
Он спал, витая в сновиденьях,
С сознанием, что все во сне:
Явленье нимфы-Афродиты,
И обольщенье, и любовь,
И тут кабан свирепый скачет,
И прямо на него несется,
А он стрелу достать не может,
С копьем бы выйти - нет его.
Он беззащитен перед зверем,
Косматым, яростным, как буря.

Но это происходит в яви!
Друзья все видят. Что он медлит?
Вскочить на дерево успел бы,
Проворный в беге и в прыжках.
А он от страха словно замер...
Иль смелым слыл в кругу друзей,
Один же выйти не решиться,
С надеждой мимо вдруг промчится?

Увы! Промчался было мимо
Косматый зверь и как споткнулся,
Учуя веянья любви
И амброзийной женской плоти,
И крови поцелуйных ласк,
Что для него, как знак к свирепству.
Пронзив Адониса клыками
И завертев над головой,
Кабан отбросил тело наземь
И, как в испуге, убежал.

Затихло все, как перед бурей,
Сокрылось солнце, словно ночь
Уж опустилась, как в затменье.
Друзья Адониса, погнавшись
За кабаном, как заблудились,
И тело друга где-то ищут.

Меж тем бежала Афродита
По склону гор к дубовой роще,
Одетая едва, босая,
И ножки дивные в крови,
В слезах богиня, с нею нимфы,
И плачет лес, и небо в тучах.

Лужайка убрана цветами.
Адонис мертв, надежды нет;
Она его не сберегла,
Не отвратила от охоты;
Сама за ним в лесах укрылась,
Как нимфа юная, вакханка,
Дионисийских празднеств чудо.

Незрелой юности любовь
Невинна, трепетна до дрожи,
Да с красотой, к любви влекущей,
Как песнопения поэтов.
В слезах призналась Афродита:
Замучила своей любовью
Красавца-юношу до смерти.

Любовь и будет сладким счастьем,
Когда и лучше не бывает,
Но взлет на крыльях наслаждений,
Как озарений для поэтов,
Несет падение и смерть, -
С бессмертием любви в веках.

По заклинаньям Афродиты,
Повсюду, где упала кровь
Из ран Адониса на землю,
Цветы пробились, анемоны;
И также, где упали капли
С прелестных ножек Афродиты,
Взошли цветы, их нет чудесней:
То розы, алые, как кровь,
Во красоте сама любовь.

      Публика, пребывая словно в трансе, бродит вокруг изваяний Муз и Аполлона.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Царское Село. Екатерининский парк. За озером кирпичное строение Адмиралтейства, которое в ночи с соответствующим освещением проступает как чертог Люцифера. У павильона у самой воды (Грот) среди публики в современных и маскарадных костюмах выступает Хор женщин.

           ХОР ЖЕНЩИН
       (в платьях монахинь, все вместе или отдельными голосами)
В горах высоких замок Люцифера
Сияет на заре, как ледники,
Игрою света затмевая Рай,
Цветущий луг и сад благоуханный,
С тропинками в глубокое ущелье
Чистилища и Ада в глубине.
Здесь горний мир и дольний проступают
На стыке дня и ночи на мгновенья,
И он то здесь, то там, то небожитель,
То человек как ангел совершенный,
Но совершенный в жизни одинок.

               ЭЛИС
Он одинок, поскольку заточен
За прегрешенья пред людьми и Богом,
За совращенье Евы и Адама?

             ДИОТИМА
       (предводительница Хора)
То сказка, и обидная для Бога,
Который все предвидел и творил
И ангелов, поднявших бунт нелепый,
И Землю с флорой, фауной, а также
Адама с Евой из его ребра,
Взрастив запретный плод в Эдеме, чтобы
Грехопадение верней свершилось,
С изгнаньем из Эдема в дольний мир,
Что есть Земля, планета среди звезд.

               ЭЛИС
Здесь сказке и конец?

             ДИОТИМА
                                  Есть в сказках смысл!
С явленьем Люцифера род людской
Постиг себя, свой разум для познанья
Природы и ремесел, - что ж плохого
Он сотворил?

               ЭЛИС
                        Как Прометей у греков,
Похитил он огонь и отдал людям,
Он научил их грамоте, ремеслам,
И человек возжаждал красоты,
С расцветом мысли и искусств в Элладе?

             ДИОТИМА
Но христиане с варварами вкупе
Сей мир прекрасный превратили в прах,
И он затмил свет солнца, зелень луга,
Лазурь небес и моря, звезд сиянье, -
Всю красоту природы в юдоль скорби
В стенаньях и молитвах превратили,
И в ожиданьи Страшного суда
Творили суд над ближними такой,
Что мир опустошенный погрузился
Во тьму веков, как в адовых глубинах,
Где Люцифер во льду сиял звездой.

               ЭЛИС
А были правы? Можно усомниться.
Пора и с клеветой на Люцифера
Нам разобраться, что идет откуда.

             ДЖУЛИЯ
А что? Его и надо расспросить,
Из первых уст услышать обо всем,
О чем наговорили всуе столько,
Что доле это выносить нельзя.

Осведомленный о желаньи женщин,
Явился Люцифер без церемоний,
В тоске всегдашней, одинок, угрюм,
В полетах пребывающий повсюду
Во времени, так и в пространстве там,
И здесь, томясь отчаяньем до муки.

            ДИОТИМА
Как ангелы восстали против Бога,
Верховного владыки во Вселенной?

           ЛЮЦИФЕР
Никак! Бунт поднимают лишь рабы.
Бывало то ведь только на земле,
О чем воспели как о событьях неба,
Все исказивши по мечте о Рае,
Как снятся детям яства и плоды...

          ХОР ЖЕНЩИН
Не только детям... Повелось от века:
Жизнь голодна, и аппетит нас гложет,
То пищи жаждем, и питья, и секса,
А пуще жаждем мы любви, как счастья,
Неведомого счастья на Земле.

            ЛЮЦИФЕР
Сама Земля, возникшая из пепла
Потухших звезд, вся в зелени, Эдем.
И человек в неведенье своем,
Как всякий зверь и птица, счастлив был,
Пока тепло, пока хватало пищи,
Пока случаться удавалось всласть,
Не ведая о смерти, в миг исчезнуть, -
Вот счастие Эдема. До зимы,
До ливней или засухи, когда Эдем -
Пустыня огненная, Ад кромешный, -
Да  тут, уж верно, лучше и не ведать,
Что зло и что добро, что уготовил
Небесный царь, иначе ведь восстанье
Бесчисленных рабов, прозревших вдруг.
А что касается Адама с Евой,
По Библии, а есть другие книги,
Вкусить им счастье удалось сполна, -
В том весь и грех? Нет, в том премудрость вся!

          ХОР ЖЕНЩИН
Так вы как дьявол соблазнили Еву?

            ЛЮЦИФЕР
Любуясь девушкой нагой, как нимфа,
Она остановилась у пещеры,
Смутил ее до смеха и до слез,
Так Ева устыдилась наготы,
Она прикрылась от меня руками,
Как Афродита, хороша собой
И сознавая это с торжеством,
Наивна и прекрасна, как цветок.
         (Словно усомнившись.)
Бог создал женщину, допустим, но...

           ДИОТИМА
Какое «но» тут может быть еще?

           ЛЮЦИФЕР
Еще какое! Я заметил в Еве,
Что Бога не прельщало, ибо он
Адаму создал пару, как животным,
Ну, ясно, для деторожденья твари.
В Эдеме размножались твари, с ними
И люди, вознося молитвы к Богу.
Любите лишь его и восхваляйте!
Когда и ангелам наскучили псалмы.
А Ева привлекла мое вниманье,
В глазах ее мелькнуло любопытство,
С улыбкой робкой и веселой вдруг,
Дикарка обернулась нежной нимфой,
Пугливой и стыдливой до озноба;
Самой себя она не узнавала
Во зеркалах источников Эдема;
Пришлось помочь слегка ей приодеться,
С чем прелесть женская лишь возросла.
Взлелеял в женщине я красоту,
Стремление к которой есть любовь!

             ДИОТИМА
Ах, вот за что подвергся он гоненьям!

              ЭЛИС
Но Ева - прародительница наша?

           ЛЮЦИФЕР
У христиан. Но жизнь цвела задолго
До христиан несчастных и гонимых.
И жизнь какая! Человек восславил
Богов своих,  могучих и прекрасных,
Во всем подобных людям, лишь бессмертных,
Живущих на Олимпе, в поднебесье...
И красота царила на Земле!     
    (Уносится, а с ним и Хор женщин.)

И Люцифер вознесся в поднебесье.
Звездою утренней, Звездой вечерней
Он был замечен; прозванный Денницей,
Прослыл он Сыном также и Зари,
Он первенец творенья, весь из света,
Он сын Венеры, как зовут Звезду,
Он просиял во славе - Люцифер!

          ХОР ЖЕНЩИН
   (едва переводя дыхание, с изумлением)
Где мы? Мы вновь выходим здесь на сцену?
Когда переодеться мы успели?
Повеяло прохладой и теплом...
Мы в легких одеяньях. Иль без оных!
Как изваянья женщин? Мы в Элладе!
У моря мы... Собрались искупаться?

Смотрите! Из воды в сияньи неба
Выходит женщина с фигурой дивной,
Столь стройно-нежной, статной, легконогой,
Что образ узнаваем: Афродита
Из Книда! Значит, это наша Жаба?
Прекраснейшая из творений Фрина!
Во Книде в павильоне ей стоять
Как чудо света в ойкумене, здесь же
Любуемся ею мы живою,
Злословя, даже до суда дошло:
В нечестьи обвинить пытались Фрину,
В которой - в изваянии во Книде -
Себя узнала, слышно, Афродита.

На золотой песок выходит Фрина...
Толпа сбегается - и стар и млад -
Все в восхищении, в немом восторге,
Не смея ближе подойти, как в страхе
Перед самой богиней Афродитой.
И светел небосвод с лазурью моря,
Как в дни могущества Афин и славы,
Лишь красота Эллады все цветет.
И с нею жизнь нетленна и предвечна!

            ЛЮЦИФЕР
     (спускаясь неведомо откуда)
О, зрелище! Из песнопений древних…

          ХОР ЖЕНЩИН
         (словно в испуге)
Мы в туниках, мы женщины Эллады,
Но мы на стенах Трои, осажденной
Ахейским войском... Пленницы ли мы?

             ЭЛИС
Нет, мы, несчастные в чужой стране,
С Еленой прибыли, прислужницы
Царицы, с похищением ее...

           ДИОТИМА
Иль с бегством не без козней Афродиты,
Парису обещавшей за признанье
Прекраснейшей ее из трех богинь
Прекраснейшую среди смертных в жены,
Спартанскую царицу, красотой
Которой возгордилась вся Эллада!
И греки взялись за оружие
За красоту Елены и честь Эллады,
За красоту, основу мирозданья,
Что расшатать горазды сами боги.

          ХОР ЖЕНЩИН
Со стен высоких наблюдают старцы
Сражения ахеян и троянцев,
С участием невидимых богов.
Вот весть пришла: назначен поединок,
Разумный самый после стольких битв,
Париса с Менелаем за Елену:
Принадлежать ей победителю.
Вдруг старцы оглянулись и притихли,
Как солнцем, ослепленные сияньем
И прелести, и грации Елены,
Представшей во смущеньи лучезарней,
Недаром с кровью Зевса родилась.
И старцы осудить ее не смели,
Подобную богиням в красоте,
За бедствия войны, столь долголетней;
Но, столь прекрасная, пусть возвратится
В Элладу, удалит от Трои беды.

            ЛЮЦИФЕР
   (словно пролетая над полем битвы)
Сразились Менелай, муж оскорбленный,
С Парисом, гостем вероломным, пусть
В его судьбу вмешалась Афродита,
В игре тщеславья женщина, как есть.
За Менелаем Правда, у Париса
Обман и счастие любви Елены,
Страсть, сокрушающая мужество, -
Ему и пасть, и смерть ему желанна,
Коль скоро Троя будет спасена.

          ХОР ЖЕНЩИН
Но в небе появилась Афродита,
Сошла на землю, видима Парису,
Невидима другими, повелела
Оставить поединок, для него
Опасный; прячет в облако и с ним
Является к Елене, чтобы с нею
Парис возлег на ложе сна и счастья,
Позорно избежавши ложа смерти.

            ДЖУЛИЯ
Елена и Парис удручены,
Но как от жизни и любви безумной
Им отказаться, пусть в слезах стеная,
С весельем сладостным изнемогая,
О чем всегда хлопочет Афродита

         ГОЛОС ПОЭТА
И Люцифер вознесся ввысь
Стремительно, как свет и мысль.
Он снова юн, среди богов Олимпа,
Сатир, которого боится нимфа,
Вся в вскриках и улыбке рот,
     Дионис или сам Эрот,
Сынишка славный Афродиты,
Плющом цветущим весь увитый.
     Печален и угрюм,
С самим собой не спрячешь ум.
     Гоним и оклеветан,
     Он не находит места.
Земля в воздушном шаре голубом.
Наш мир чудесный и наш дом.

Екатерининский парк. Хор женщин у павильона у самой воды, в которой погружен чертог Люцифера.