Павел Буркин - Сила Мира

• Название: Сила Мира
• Автор: Павел Буркин
• Жанр: Фэнтези

Действие происходит в Мирфэйне, за четыре века до эпохи «Когда камни кричат» и «Краденой победы». В те времена, когда Церкви Единого ещё противостояли древние Храмы, и жрецы возносили молитвы таинственным Богам. Когда Империя Ствангар была в зените могущества, а величайшие маги мира выясняли отношения на поле боя. Собственно, именно застарелое противостояние Храмов и поставило мир на грань гибели. И только забытое в благополучные века последнее средство — Сила Мира — способно спасти этот мир от чудовищной катастрофы. Проблема в том, что Сила эта даётся только на двоих.

---

Нек с наслаждением плещет на раскаленные камни травяной настойкой. Терпкий, жгучий аромат местных трав наполняет раскаленный воздух, валит молочно-густой, почти осязаемымый пар. Теперь неважно, какой снежок идет за стенами, какие Твари Ночи бродят вокруг и бродят ли вообще. Важно лишь то, что происходит, в бане, да еще в жарко натопленном старостином доме, куда мы скоро отправимся. Перепало мороженной рыбы и собакам — они поедают ее на дворе с довольным урчанием.

Вина, тем более чего покрепче, нет, но мы и так опьянели от тепла, сытости, ощущения чистоты и невесть откуда появившегося, наверняка опасного (в таких краях цена рассеянности — жизнь) чувства, что мы, наконец-то, дома. Теперь я понимаю, почему Аэ так рвалась посетить родительский дом в Ритхэасе… У меня места, которое я мог бы назвать домом, никогда не было. Дворец в Марлинне, тем более Храм — не в счет, там надо всегда держать ухо востро, доносить, убивать, предавать…

А когда уходит, пусть не до конца, чувство опасности — на смену спешат другие. Каждый из нас вдруг вспоминает, что надо сказать товарищу по отряду, пока есть возможность. Тем более, если товарищ успел стать чем-то большим.

Смущаясь, как мальчишка, Воитель Аргелеба приобнимает Неккару.

— Нек, должен тебе кое-что сказать. Только не обижайся, хорошо?

— Слушаю.

— Ты слишком долго была одна, Нек, — ласково, совсем как я Амме, улыбается он. — И я тоже. Ты потеряла почти всех, кто был тебе дорог. И я тоже. Тебе не кажется, что если мы будем вместе, обоим будет лучше?

— Но мы жрецы разных Храмов, Крей! — изумляется Неккара. — Что скажут люди, как такое воспримут наши Боги? Стоит ли вообще сейчас строить планы?

— На людей, знаешь ли, мне плевать. Что до Богов — вспомни, любовь Исмины к кому оказалась сильнее и Лиангхара, и Аргишти! А планы… Знаешь, именно сейчас их строить и стоит. Лучше поспешить, чем опоздать. Мы, Воители, знаем это лучше всех.

— Лучше все делать вовремя!

— А вот и нет! Никто не знает, когда оно настанет, это «вовремя»! — в голосе жреца-воина звучит глубокая убежденность. — Многие любили, но многие и теряли любовь — лишь потому, что ждали «подходящего времени», вместо того, чтобы прямо сказать все. Ты наверняка знаешь такие примеры.

— Да, — произносит Неккара, и в глазах предательски блестят слезы. — Я знаю примеры того, как люди опаздывали… и как вопреки всему успевали. Хотя бы на одну ночь. Но ты уверен, что любишь меня?

— Да. С того дня, когда впервые тебя увидел, когда ты, не задумываясь о себе, спасала тавалленцев. Когда впервые дрался, защищая тебя. И, знаешь, делал это не только выполняя приказ. Просто был тогда молодым и глупым, а потом мы расстались. А чего хочешь ты? Спроси свое сердце, а потом придумаем, как осуществить…

— Того же, что и ты, глупенький! — улыбается Неккара. — Будь для меня Аргелебом — и я для тебя буду Исминой.

Крейтон не отвечает — точнее, за него говорят могучие руки, легко поднявшие целительницу, и целующие губы. Прямо босиком по снегу Воитель отправляется в дом, неся драгоценный груз…

…Сон сморил всех, кроме нас с полковником. Потом настанет и наш черед. Скорее всего, предстоит последняя ночь в тепле, так что уж ее-то мы не упустим. Жаль, нет Амме, а то бы и я во вторую смену напросился… В вой ледяного ветра вплетаются хриплые, рожденные сладкой мукой стоны Неккары. Да, Крейтон способен свести с ума любую женщину, не говоря уж о не избалованной мужским вниманием Нек. Наконец-то нашелся кто-то, способный исцелить душу и тело нашей целительницы. Рад за нее, но это неимоверно отвлекает, в голову лезут воспоминания о руках, губах, груди, бедрах моей Амме. Будет ли у нас еще хоть одна ночь?

Свистит мерзлый ветер, кружится, норовя броситься в лицо, колкая снежная пыль. На просторах Поля, тем более дальше, в Замерзшем море, бушует настоящий ураган — взад-вперед носятся снежные барханы, в завесе кружащегося снега, наверное, невозможно разглядеть вытянутую руку. Гибельно путешествие по обледенелой равнине в этот час, проще простого сбиться с пути. Даже самый опытный проводник легко заблудится, сгинет в промороженных тундрах. Во мне говорили лень и усталость, когда я предлагал остановиться. Но я оказался прав: как ни хорош Толлардо, в такой круговерти не нашел бы пути и он.

Здесь проще. От резких порывов жгуче-ледяного ветра, в Поле наверняка сбивающего с ног, защищают стены домов и каменные заборы мертвого поселка. Да, между домов тоже кружатся снежные вихри, летит поземка, снег безостановочно сыплется на землю. В некоторых местах — не простой. Я уже пожил в нынешнем Поле достаточно, чтобы определить снежок с голубоватым оттенком — взрывчатый, и с розоватым — кислотный, прожигающий все, кроме камня, металла и стекла. По словам Базиля, еще есть снег с легким фиолетовым оттенком, и он — хуже всего. Потому что стоит вдохнуть воздух, когда он падает, или наступить на него, или зацепить сугроб с ним рукой, неминуемо подхватишь смердянку или какую-нибудь другую болезнь нынешнего Поля. Несть им числа, даже Неккара, когда расспрашивала, диву давалась, а общее лишь одно: все смертельны, просто одни убивают сразу, а другие мучают неделями и даже месяцами. Фиолетового «снега» в этот раз нет — и на том спасибо, уж и не знаю, кому…

Затем меня сменяют Крейтон и Неккара. Выходят на крыльцо, усталые, но счастли-ивые! Лица светятся той радостью, которую может подарить только любовь. Не ночные забавы с проституткой, а настоящая Любовь. Такая, какую я и сам познал лишь полгода назад…

— Все спокойно? — спрашивает Воитель, проверяя, легко ли выходит из ножен меч. Оружие у него всегда в идеальном состоянии, и, несмотря на это, Крей никогда не заступает на стражу, не проверив его.

— Так точно, — по-уставному четко отвечает Толлардо. Он прослужил не меньше тридцати лет. Военные привычки въелись в плоть и кровь, стали второй натурой. Полковнику пришлось бы прилагать неимоверные усилия, чтобы выдать себя за штатского. Какой, к Бурарумовой матери, он бывший? Он и сейчас служит стране, которая стала второй родиной его отцу, которую мальчишкой присягнул защищать, и которая в награду поставила его под начало придурка…

А Крей — другое дело. Воитель слишком часто отправлялся на задания, требующие мастерства разведчика прежде всего, чтобы не уметь притворяться. Потому он и не подумал играть в солдатики.

— Идите спать, парни, завтра будет трудный день…

А то нет! Ведь мое заклятие может и не признать хозяина, а может просто выдохнуться… Впрочем, сил размышлять о чем-то, кроме постели и домашнего тепла уже нет. Я приоткрываю дверь — и нос к носу сталкиваюсь с Сати.

Пуладжийка ежится, вылезая из-под одеяла. Быстро остывает дом, рассчитанный на неистовые морозы девять месяцев в году. Но ведь и на улице не простая зима, тьма и морозы стоят уже больше года. И все-таки выбора нет, вставать надо. В Ритхэасе она струсила, в Марддаре и позднее не представилось возможности, и если доверие Союзников вновь будет обмануто…

Когда в выстывшем за ночь доме надеваешь сапоги, поначалу ноги охватывает лютый холод. Лишь постепенно, они начинают согреваться. Сати вздрагивает, но упрямо натягивает плащ. Пусть не сразу, но становится теплее, отогреваются окоченевшие пальцы. Да тут настоящий мороз… Вода в большом ведре напротив печки, которую перед сном, натопив из снега, заготовили для умывания, уже подернулась хрупкой, прозрачной корочкой льда. Утром придется разбивать лед топором. Если, конечно, влюбленные голубки доживут до утра.

В доме кромешная тьма, двигаться приходится на ощупь. Остальные спят, зарывшись от холода в найденное в доме тряпье, прижавшись друг к другу. Девушка вслушивается в их дыхание, на миг закрадывается сомнение. Они, по крайней мере, относились к ней, как к равной, всем делились…

«Вот именно, как к равной! — внутри взрывается злоба. — Меня, наследницу горцев, способную назвать предков на двадцать поколений назад, мнят равной себе всякие безродные, тешащие своих жалких божков! Неккара, Аэлла, Крейтон, Тетрик… Хорошо, если они помнят имена дедов». Остатки сомнений исчезают. Сейчас — или никогда. Иначе не видать милости Союзников, как своих ушей.

Пуладжийка открывает вещмешок. Извлекает сумочку, в которой лежат два небольших, ни на что не похожих предмета. Магические артефакты: один для связи с Посланцами, другой для подавления магии. Последний, впрочем, уже не нужен. Нет магии — нечего и подавлять. Охотничий нож она цепляет на пояс — горянке не пристало ходить без оружия. Взять бы и мешок с едой, но вдруг она столкнется с кем-то из дозора? Попытка сбежать, вызовет разбирательства, где гарантия, что тайну удастся сохранить? Придется обойтись, самое большее, ножом, и положиться на милость Хозяев. Ведь им нужно, чтобы она справилась — пусть обеспечат едой и охраной, доставят куда нужно… Ей самой надо выйти, никого не потревожив. Шажок… Еще шажок… Вот и дверь. Все спокойно, можно открывать. Сати тянет дверь на себя, но она подается неожиданно легко. В дом врывается морозный ветер, снежная пыль и пар. Но Сати вскрикивает не от этого. На пороге стоит огромная черная фигура, есть в ней что-то неясное, но жуткое.