Константин Ковалев-Случевский - Юрий Звенигородский. Великий князь Московский

• Название: Юрий Звенигородский. Великий князь Московский
• Автор: Константин Ковалев-Случевский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-235-03159-3

Среди тайн русской истории есть одна, связанная с правителем Руси, имя которого почти не упоминается в списке великих князей Московских. Сын Дмитрия Донского должен был по завещанию получить в наследство русский престол, но этот факт замалчивался официальными летописями. Данная книга — одна из первых полных биографий мятежного князя. Автор — известный писатель и историк Константин Ковалев-Случевский — предлагает читателям ответ на вопрос: почему одно только имя Юрия Звенигородского (1374—1434) — выдающегося полководца, покорителя булгарской Орды, знатока-книжника, благородного воина-рыцаря, покровителя искусств — наводило ужас на его правящих родственников? Князя называли русским Медичи, он строил в Звенигороде и Галиче мощные крепости и удивительные соборы, которые по его просьбе расписал Андрей Рублев, создав знаменитый Звенигородский чин, а также икону «Троица». Не потерпев в своей жизни ни одного поражения, не предав принципов благочестивого управления, он стал великим князем в Москве, но всего лишь на несколько месяцев. Загадочна кончина Юрия, хранит секреты и его гробница в Кремлевском Архангельском соборе. И знатоки, и любители старины найдут некоторые разгадки в данном увлекательном художественно-историческом расследовании.

---

Фотий смеялся над тем, во что была одета звенигородская дружина: мол, видно, что средства у князя есть, а выглядят его воины все равно бедновато, а значит, и армия слаба. Ничего себе «сермяги»! У Москвы тогда и такого не было! Да и кто себе мог позволить выстроить вдоль многоверстных дорог ратников в таком количестве, к тому же одетых «по форме», пусть даже и в «шерстех»! Митрополит знал, что большинство сермяжников-черемисов (о них — чуть позже) к тому времени не были христианами, и это также вызывало его иронию.

Как ни старался Фотий умалить войско Юрия, но не сумел он стать предсказателем, потому что Юрьевы полки ни разу не будут биты дружинами Василия II.

Духовное лицо, митрополит, смеялся в тот момент над тем, кто по праву являлся наследником Дмитрия Донского, кто был крещен самим Сергием Радонежским и стал духовным сыном Саввы Сторожевского! Кто построил новые соборы в Звенигороде и Троицком монастыре, кто победил громаду Волжской Булгарии и не знал поражений ни в каких баталиях!

На этот смех князь Юрий не ответил ничего. Он умел прощать обиды. Но поразительно, как быстро менялись времена! И как незаслуженные оскорбления становились почти историческими аксиомами…

Иронию митрополита передают нам официальные летописи. Однако в настоящее время можно заметить в данном событии совсем другое. И мы расскажем об этом.

Один из современных марийских историков (С.К. Свечников) обратил внимание на то, что часть большого сводного войска, которая находилась под руководством князя Юрия в те времена, включала также и полки, состоявшие целиком из представителей народа «черемиса» (марийцев). Еще в 1394 году, перед вторжением Тимура в Орду и походом Юрия Звенигородского в Волжскую Булгарию, в Ветлужском кугузстве (где проживали черемисы), как пишет исследователь, «появились “узбеки” — воиныкочевники из восточной половины Улуса Джучи, которые “забирали народ для войска и увезли его по Ветлуге и Волге под Казань к Тохтамышу”». Скорее всего, князь Юрий Дмитриевич тогда же, в 1395 году, покорил Ветлужское кугузство (об этом есть сведения в Ветлужском летописце, как сообщает марийский ученый). И — самое любопытное — «в 1425 г. ветлужские марийцы вошли в состав многотысячного ополчения галичского удельного князя, начавшего открытую борьбу за великокняжеский стол. Внешний вид ополченцев ошеломил митрополита Фотия, прибывшего к Юрию Дмитриевичу с целью переговоров». Именно эти черемисы и были по традиции облачены в особенные одежды из овечьих шкур, похожие на те самые пресловутые «серьмяги». А это означает, что у Юрия не только уже была собрана большая дружина, но и то, что в ней состояли многочисленные союзники из разных народов, населявших тогда Русь. Это была целая армия, а не «театральный» сбор окрестных крестьян! Не случайно летописец отметил, что встретил князь Фотия «з детми своими и з боляры, и с лучшими людьми своими, а чернь всю собрав из градов своих и волостей, и из сел, и из деревень, и бысть их многое множество».

Не язвить следовало тогда митрополиту, который «в глум сии вмени себе», а реально оценить силу, которую князь Юрий имел, но сдерживал и пока не собирался применять.

Эти события подтверждают совершенно потрясающую мысль о том, что на самом деле у Юрия было грандиозное войско и он мог уничтожить племянника Василия в любое время. Но он не делал этого. Продолжал «не воевать». Дальнейшие события (если забегать вперед по времени и повествованию) подтверждают эту мысль. Как только Юрий выступил всерьез — все дружины Василия были разбиты наголову. Быстро и эффективно. Князю Юрию пришлось сделать то, чего он никак не хотел. Таким образом, Московский престол не пришел к нему сам, а сдался на милость, как победителю. Не так Юрий это предполагал. Не к тем реалиям стремился. Но исход стал все-таки триумфальным.

А вот некоторые цитаты из других источников, которые не были связаны с официальной Москвой, а имели отношение к Костроме и Галичу. Это уже цитированное нами «Сказание о чудотворном образе Богоматери Овиновския иже явися во граде Галиче» (по рукописи середины XVII века). И в Сказании мы видим совершенно другую интерпретацию событий, связанных с приездом в Галич митрополита Фотия. Вот она:

«Преставися великий князь Василий Димитриевичь Московский… На великом же княжении Московском седе сын его великий князь Василий Васильевичь. И того ж лета преосвященный Фотий, митрополит Московский, ходил в Галич ко князю Георьгию Димитриевичу, и благословил землю Галическую. Князь же Георьгий Димитриевичь зело возрадовася о пришествии преосвященнаго Фотия митрополита, понеже прежде его никаков святитель в Галиче не бывал. Сей же великий святитель, пришествием своим возвесели благовернаго князя Георьгия Димитриевичя и всю страну его, понеже благословение дарова ему и всей земли Галической».

Оказывается, митрополит благословил галичан и князя Юрия, который, будучи назван благоверным князем (!), возрадовался приезду Фотия. И никаких «серьмяг», иронии или взаимных выпадов!

Так что же там случилось в Галиче Мерьском на самом деле?!

По официальным летописям известно, что митрополит тогда не смог уговорить Юрия подчиниться Василию Васильевичу, а потому «в гневе» уехал из Галича. И вот тут официальные летописцы добавляют «мистического ужаса» в исторический текст. Как только Фотий покинул Галич, в городе (по записям) начался такой страшный мор, что Юрий «испугался» и немедленно упросил его вернуться обратно. И эпидемия тут же прекратилась! История, достойная того, чтобы обратить внимание православных на «неправильное поведение» Галичского князя. Хотя, как известно, мор одновременно прошел в эти недели почти по всем русским землям, а не только проявился в Галиче.

О чем же, собственно, вел переговоры митрополит Фотий? Это важно, чтобы понять суть происходящего.

Вариантов решения возникшей проблемы было три.

Первый, как мы уже и говорили, — полное подчинение князя Юрия Василию Васильевичу.

Второй — если не подчинение, то отказ Юрия от личных притязаний на великое княжение и от официального решения Орды в виде ярлыка от хана-царя, подтверждающего великокняжескую власть.

Третий — отказ Юрия хотя бы от личных притязаний и действий до решения, которое примет ордынский хан-царь.

Митрополиту Фотию довелось (с помощью возникшего мора или с помощью других, неизвестных нам методов) уговорить Юрия Дмитриевича только по третьему варианту.

Князь Звенигородский и Галичский, как и прежде, подтвердил, что не ищет ничего личного в споре с племянником, а стремится соблюсти установленные правила наследования престола. Но ведь кто-то должен был эти правила либо подтвердить, либо отменить. Кто мог тогда стать арбитром в данном споре?

Одним из вариантов решения проблемы могло стать участие в этом, как мы уже говорили, хана-царя Орды. Митрополита устроил такой поворот в переговорах с Юрием. И Фотия проводили из Галича в Москву всем народом.

Затем в столицу приехали от Юрия бояре, которые сообщили мнение своего сюзерена — заключить мир с Москвой, а «князю Юрью не искати княжениа великого собою, но царем, которого царь пожалует», и крест на том целоваше».

Таким образом, Юрий не отказался от своего наследства, хотя и подтвердил мирный характер утверждения справедливости о престолонаследии. А племянник не получил никаких гарантий, что его власть может быть окончательно утвержденной на Руси. Для Василия такое решение не было достаточным. И он продолжал замышлять различные действия против своего соперника.

Одним из первых реальных его походов стало выдвижение на Юрия войска его брата (и соседа по уделам) Андрея Дмитриевича, которое было осуществлено по приказу Василия Васильевича. Известно, что князь Андрей «норовил» своему брату Юрию, то есть сочувствовал, или не был вполне его противником. Не по этой ли причине он до войска князя Юрия «не дошед»? То есть дружины не встретились, битва не состоялась, кровопролития не произошло.

Получалась странная, двойственная ситуация даже среди родственников. Противостоять Василию многие просто боялись, да и права Юрия — уважали. Русь снова возвращалась от благочестивых идей нравственного управления, сформулированных во времена преподобных Сергия Радонежского и Саввы Сторожевского, к «разборкам по понятиям и силе». Аргументы стариков не действовали, документы прошлого не принимались в расчет.

* * *

Однако события стали происходить и ситуация меняться с невероятной скоростью по довольно грустным причинам. Подряд, в течение трех-четырех лет, скончались главные действующие лица, которые участвовали в определении наследника.

1428 год — ушли из жизни Петр Дмитриевич, брат Юрия и ярый сторонник Василия Васильевича (оставив в наследие «вымороченный» Дмитров, который уже давно был спорным уделом); а также преподобный Никон Радонежский, преемник Сергия Радонежского и Саввы Сторожевского на игуменстве в Троицком монастыре, который мог авторитетно влиять на спорные решения или мнения.