Роберт Рождественский - Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

• Название: Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
• Автор: Роберт Рождественский
• Жанр: Поэзия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-72351-5

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, но были и «Реквием», и лирика, и пронзительные последние стихи, и, конечно, песни – они звучали по радио, их пела вся страна, они становились лейтмотивом наших любимых картин. В книге наиболее полно представлены стихотворения, песни, поэмы любимого многими поэта.

---

Стихи о биотоках

1

Пронизаны ими
                      земля и воздух.
Они горячей вулканного жженья…
Гудят биотоки
сердца и мозга —
биотоки
           высокого напряженья.
Они обжигают тебя и меня,
дышать не дают.
Раздавили!
Загнали!
Не умолкая
               звенят и звенят
тревожные,
прыгающие сигналы!
«На помощь!
На помощь!!»
Кто их послал?
Что гибнет?
               Любовь?
                           Человечество?        
                                             Совесть?
Что гибнет,
               скажите?!.
С утра допоздна
влетают они в суматоху бессонниц.
Гудят биотоки —
                       за молнией молния.
С востока и запада.
С юга и севера…
О, если б умел я,
о, если бы мог я
врагов убивать
биотоками сердца!
О, если бы стало возможно это!..
А впрочем,
куда воспаленному веку —
отбросив
            скорости звука и света —
со скоростью мысли
помочь
человеку!..

2

Наверно,
            ученый меня б опроверг.
Но я,
отвергая мудреные толки,
верю:
если погиб человек,
от него
продолжают идти биотоки.
Они пронзают
                    толщи глубин.
И где-то у очень дальнего моря
та,
   которую он любил, —
вздрогнет
и на часы посмотрит…
Но это —
             о нем и о ней.
А про нас?..
Летят биотоки над Обью,
                                  над Волгой.
Деревья вспыхивают,
                            накренясь,
от этой громадины тысячевольтной.
Не спи!
          Я хочу так.
Не спи!
Не моги!..
Ведь что-то случилось!
                               Случилось!
                                              Я знаю…
Понять не могу лишь,
                             друзья иль враги —

твои, —
я их так отличаю, —
сигналы.
Я их, как свиданье с тобой,
                                    тороплю.
Летят они!
Ты их исправить
не можешь!..

И если значат они:
«Не люблю…» —
ты вздрогнешь.
И на часы посмотришь.

«Не ночь, а просто…»

М. Озеровой

Не ночь,
           а просто
сорок минут сумерек…
К тебе есть
               просьба:
бежим от запутанной сутолоки!
Туда —
где простор,
где река
          тяжела и покорна…
Там дремлет
                костер
того
счастливого года…
Мы выйдем из лодки,
дождемся полночного часа.
И угли холодные
вдруг покраснеют
                       от счастья!
И вновь мы привыкнем
к росе,
к шорохам чутким…
Пылать
          травинкам!
Гореть
         березовым чуркам!..
А нам —
помолчать.
Погрустить,
                если будет охота…

И снова начать
от костра
            счастливого года!
Всю душу проветрить.
Все тайные мысли
                         проверить.
И сердцу поверить.
И теплым коленям поверить…
И праздничным вечером
на главной площади
                           города
пусть вспыхнет навечно
костер
        счастливого года!
И пусть он согреет
все руки,
            все клятвы,
                           все просьбы…

Поедем скорее!
Поедем,
пока не поздно.

Кино в Улан-Баторе

Скачки на экране!
                        Скачки!
                                  Скачки!
В клубе Улан-Батора народу полно…
Пожалуйста, не ждите
восточной сказки.
Я расскажу о том,
                       что было в кино.
А в кино было вот что:
летели по экрану
кони,
       распластанные в серой пыли.
И было непонятно,
и было очень странно,
что они
           должны еще
                           касаться земли!
Наверное, сейчас они
копытами бабахнут!
И растают в небе
                       на несколько дней…

Сзади
старичок причмокивает губами
и стонет в истоме,
                        глядя на коней!..
Справа —
             мальчишка!
Сколько ему?
Сколько?
Десять?
Двенадцать?
Возраст —
              ни при чем!
Он что-то мне восторженно
                                      вопит по-монгольски!
И на поворотах
толкает плечом!..
А кони разворачиваются
                                 под фырканье сочное.
Проносится над степью реактивная медь!..
В зале только цоканье,
                              цоканье,
                                         цоканье!
И зрители
привстали
с нумерованных мест!
Попробуй-ка
                 вот этих
                            с седла опрокинь!..

А фильма я не помню
(такой вышел случай).
Ведь, если честно,
                        фильм был плохим.
Зрители —
были намного
                   лучше!

Кочевники

Ч. Чимиду

У юрты ждут оседланные кони.
Стоит кумыс на низеньком столе…
Я знал давно,
я чувствовал,
                 что корни
мои —
вот в этой
             пепельной земле!..
Вскипает чай задумчиво и круто, —
клубящегося пара торжество.
И медленно
               плывет кумыс по кругу.
И люди величаво
                        пьют его…
А что им стоит
на ноги подняться,
к высокому порогу подойти.
«Айда!»
И все.
Минут через пятнадцать
они уже не здесь.
Они —
          в пути…
Как жалок и неточен
был учебник!
Как он пугал меня!
Как голосил:
«Кочевники!!»
Да я и сам
              кочевник!
Я сын дороги.
Самый верный сын…
Все в лес смотрю.
И как меня ни кормят,
и как я над собою ни острю, —
из очень теплых
и удобных комнат
я
в лес смотрю.
Все время
             в лес смотрю.
То – север,
то – большое солнце юга!
То – ивняки,
то – колкое жнивье…
И снова
          я раскладываю юрту,
чтобы потом опять
собрать ее!..
Приходит ночь.
И вновь рассветы брезжат,
протяжными росинками звеня…
И подо мной,
                  как колесо тележье,
поскрипывает
добрая
земля.

Ремонт часов

Сколько времени?
– Не знаю…
Что с часами?
– Непонятно…
То спешат они,
                    показывая
                                 скорость не свою.
То, споткнувшись,
останавливаются.
Только обоняньем
я примерно-приблизительное
                                        время
                                                узнаю…
Я сегодня подойду
                        к одинокому еврею.
(Там на площади
будочки выстроились в ряд.)
«Гражданин часовщик,
                              почините мне время.
Что-то часики мои
барахлят…»
Он, газету отложив,
                          на часы посмотрит внятно.
Покачает головою.
Снова глянет сверху вниз.
«Ай-яй-яй! —
                  он мне скажет, —
Ай-яй-яй!
Это ж надо!
До чего же вы,
                   товарищ,
                               довели механизм…
Может, это не нарочно.
Может, это вы нечаянно.

Для него, —
                 для механизма,
                                     абсолютно все равно!
Вы совсем не бережете
                              ваше время,
                                              ваши часики.
Сколько лет вы их не чистили?
То-то и оно!..»
Разберет часы потом он,
                                причитая очень грозно.
И закончит,
подышав на треугольную печать:
«Судя
       по часам «Москва»,
вы уже
довольно взрослый.
И пора уже
               за собственное время
                                           отвечать…»

Я скажу ему:
                 «Спасибо!»
Выну пятьдесят копеек.
Тысяча семьсот шагов
                              до знакомого двора.
И машины мне навстречу
                                  будут мчаться
                                                    в брызгах пенных.
Будто это не машины.
Будто это глиссера.
Разлохмаченные листья
                               прицепятся к ботинкам.
Станет улица качаться
                              в неоновом огне…

А часы на руках
будут тикать.
Тихо тикать.
И отсчитывать время,
                             предназначенное
мне.

Сауна

Об испытаньях прежних
не вспоминай пока что…
Ты —
        в сауне.
Ты – грешник.
И потому —
покайся!
Вживайся оробело
в блаженство и мученье…
Но если это —
пекло,
куда девались черти?..
Жара,
        жарынь,
                  жарища,
не утихая, стелется.
Она теперь
               царица!
Она теперь
               владелица!
Она погодой вертит.
А здесь,
          в горниле сауны,
из флоры —
                 только веник,
и только я —
                  из фауны.
И не хватает воздуха.
И дышишь —
как воруешь.
Но тут же надо —
                        в озеро!..
А сможешь?
А не струсишь?..
Наверное, сумею.
Конечно же, не струшу.
Сейчас я чуть помедлю
и выбегу
           наружу!
Ведь мы, во всяком случае,
в своем существовании
и кипятками
                варены!
И холодами
                кручены!
Все в жизни повторяется.
И в нас уже
               вколочено:

В холодное!
В горячее!
В горячее!
В холодное!

Винтики