Валерий Киселев - Непобежденные. Кровавое лето 1941 года

• Название: Непобежденные. Кровавое лето 1941 года
• Автор: Валерий Киселев
• Жанр: О войне
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-73108-4

Они приняли боевое крещение в июле 1941 года под Могилевом. Их дивизия пошла в бой против самого сильного соединения Вермахта – 2-й танковой группы Гудериана, – имея в строю 14 тысяч штыков. Через три месяца из третьего по счету окружения прорвались 806 бойцов. Израненные, обескровленные, черные от голода и недосыпа, едва держащиеся на ногах, видевшие все круги фронтового ада, – но несломленные. Непобежденные. Непобедимые… Этот роман основан на реальных событиях – автор не только опросил всех оставшихся в живых ветеранов 137-й стрелковой дивизии, но и сам прошел пешком весь ее боевой путь. В этой книге нет ни слова вымысла, ни умолчаний, ни парадных мифов. Это чистая, неразбавленная, обжигающая, как фронтовые 100 грамм, перехватывающая дух и пробирающая до слез «окопная правда» Великой Отечественной. Это – гимн непобедимой русской пехоте, стоявшей насмерть летом 1941 года.

---

– Тихо. И ни черта не видно, – ответил Леоненко. – Выслал взвод в направлении села, в охранение. Немцев не слышно. С час назад, правда, слышался шум мотора, но не разобрать было – танк или машина.

– Дозоры проверь и поспи часок.

В батальонах Московского и Горбунова тоже было тихо. Уже кончая разговор с Горбуновым, Шапошников вдруг услышал, как в связь вступил кто-то посторонний.

«Немец! – ожгла мысль. – Что он говорит?»

– Савин, Чайко, – выйдя из блиндажа, негромко окликнул Шапошников бойцов комендантского взвода. – Быстро по линии к Горбунову. И тихо: диверсант на ней сидит. Взять живым.

Минут через десять красноармейцы привели к Шапошникову рослого парня в новом штатском костюме. На шум из блиндажа вышел Васильчиков:

– Что случилось, Александр Васильевич?

– Каков нахал, а? Корову, говорит, ищет! Совсем нас за дураков принимают. Пристроился к связи и – что бы ты думал? – предложил мне сто марок, если я ему сдамся. Я, говорит, проведу через линию фронта, ему за меня дадут премию, и он со мной поделится! Ну-ка, Савин, веди его к Потехину, – приказал Шапошников.

Через пару минут невдалеке сухо щелкнул выстрел из карабина. А скоро вернулся и Савин.

– Побежал он, товарищ начальник, – простодушно объяснил конвойный.

Лейтенант Вольхин и его бойцы, заняв указанный их ротным рубеж для атаки и приготовившись к ней, хотя до начала ее было еще больше четырех часов и имелась возможность поспать, так и не заснули. За последние сутки они прошли с полком больше ста километров, и все это время у них была одна простая солдатская мечта: свалиться бы куда-нибудь под куст и поспать часиков десять. Но вот теперь, когда такая возможность хоть и не на десять, а на два-три часа вдруг представилась, спать никому не хотелось.

Вольхин, положив своих людей у белевших в ночи березок, первым делом все же прошел вперед шагов сто, через лесок. С опушки его, через неровное поле, и предстояло им идти в бой. Как ни всматривался Вольхин в темноту, очертаний деревни, которую предстояло атаковать, увидеть не удалось: мешал бугор. На фоне неба километрах в двух лишь темной полоской выделялся лес. Было так тихо, что давило на уши, и Вольхин, постояв немного, безуспешно пытаясь уловить впереди хоть какие-то звуки, вернулся к взводу.

– Садись к нам, командир, – услышал он голос сержанта Фролова. – Что там видно?

– Видно поле. Немцев не слышно, и что-то не верится, что они близко.

Вольхин снял сапоги, размотал портянки и с наслаждением пошевелил пальцами. «Надо бы выставить дозор на опушку», – подумал он, но с командой медлил. Как сел, так сразу навалилась усталость, захотелось откинуться на спину и лежать, лежать, рассматривая звезды.

– Зеленцов! Борисов! В дозор, сто метров вперед – опушка. И смотреть в оба. Через час сменим, – приказал, наконец, Вольхин.

– Да, все равно не заснуть, – вставая, сказал Зеленцов, маленький, неприметный паренек. – Пошли, Сашка.

Обулись, взяли винтовки и скоро скрылись за деревьями.

– Поспи, командир, – повернулся к Вольхину сержант Вертьянов. – Я не могу что-то. В случае чего подниму.

Вольхин с наслаждением откинулся на траву. Земля была теплая, не остывшая за ночь. Сон не шел, напряжение в голове не спадало, и Вольхин стал смотреть на своих бойцов. Один, длинный и нескладный, Анисимов, вытирал травой котелок, причем делал это так тщательно, как будто сейчас должны были проверять его чистоту. Другой, всегда молчаливый и незаметный, Урюпин, перетягивал ремень у винтовки, хотя никакой нужды в этом не было. Третий, в темноте Вольхин его не узнал, протирал тряпочкой сапоги. «Зачем? – усмехнулся Валентин. – Не на парад же утром». И все сейчас занимались подобными же пустяками. Кто-то строгал ветку, другой протирал винтовку, третий разглаживал портянки. Только Савва, кажется, спал.

«Что-то его сегодня и не слышно было, – подумал Вольхин. – Все же хорошо, когда во взводе есть свой весельчак. Как это он все любит говорить: «Или я не парень, или Волга не река…»

Почти две недели, как они прибыли на фронт, и за это время Вольхин успел привязаться к своему взводу всей душой. «А ведь кого-то из них могут завтра и убить, – пришла вдруг в голову мысль. – А если меня?»

До сих пор Вольхин о смерти не думал. Наверное, потому, что все эти дни они только совершали марши, боя еще не видели. В глубине души Валентин не верил и не мог представить, что кому-то из них или даже всем придется погибнуть, хотя и понимал, что на войне убивают каждый день. Стало как-то неприятно, что стучит сердце и непроизвольно вздыхается. Много раз представлял себе Вольхин будущий бой, и все казалось, что морально он к нему готов, но сейчас такого состояния от себя все же не ожидал.

«Уж скорей бы, что ли. Хуже нет – вот так сидеть и ждать… Ничего, скоро все встанет на свои места», – успокаивал он сам себя, отгоняя мысли. Закрыл глаза, но боль в висках не проходила.

– Курить будешь, командир?

– Давай, – и жадно затянулся, пуская дым по земле.

– Вроде бы ротный идет.

– Спите? Где командир взвода? Кто курит?

– Здесь я, – сразу же встал Вольхин.

– Пойдем посмотрим на поле, светает уже.

Вольхин быстро накрутил портянки, обулся и встал, сбрасывая дремоту и оцепенение.

– Что за стрельба? Началось? – Полковник Гришин быстро оторвал голову от устало положенных на столе рук, взглянул на часы: «Три десять».

В сознание вошел удаляющийся гул самолетов на большой высоте. Гришин хлопнул ладонью по кобуре, надел пилотку и выскочил из блиндажа.

Несколько парашютистов медленно спускались метрах в пятистах от него. По ним, пока еще в воздухе, беспорядочно стреляли бойцы батальона связи и гаубичного артполка.

– Я сбегаю, товарищ полковник, – подошел к Гришину капитан Лукьянюк, командир батальона связи.

– Не надо. Лучше пошли кого-нибудь. Сколько их… С десяток, вряд ли больше. В воздухе перебьют. Пошли Баранова с его собаками.

Минут через двадцать с места высадки парашютистов прибежал лейтенант Баранов:

– Товарищ полковник, перебили всех, одного только взяли. А так – постреляли быстро. Один на березе висит. Человек пятнадцать их было, садились кучно. У нас троих убило, наповал. Пленного сейчас притащат. Сбежались все на него смотреть, как на медведя. Рожа наглая, ростом здоровый, а по виду русский. Переводчик тут оказался, спрашивает по-немецки – молчит. Подумали, может быть, он финн, хотели уж бежать искать, кто финский знает, а он вдруг по-русски: «Сволочи!» – на нас! – и: «Гитлер победит!» Кто-то из ребят как врежет ему прикладом по башке…

Гришин слушал Баранова и думал: «Знают ли немцы, что наша дивизия через час пойдет в наступление и что она вообще здесь? Зачем сбросили парашютистов, да еще в боевые порядки? Или промахнулись?»

Подъехала машина начальника артиллерии дивизии полковника Кузьмина. Вид у него был удрученный и растерянный.

– Иван Тихонович, командующий армией ранен. Ехал из корпуса следом за нами, и надо же – мотоциклисты. Нас не тронули, а по его машине стеганули. Первую помощь оказали, но без сознания…

– А охрана что смотрела? – с укором спросил Гришин.

– Что охрана… Стреляли из засады, на мотоциклы – и назад. Догнали, конечно, но…

– Этого нам только не хватало: двоих командующих армией за неделю потеряли…

Гришину стало ясно, что с таким трудом подготовленный контрудар может опять сорваться. Без надежной координации провести его будет крайне трудно, а новому командующему еще придется входить в курс дела, когда пора уже действовать.

– Сосед справа, полтавчане, на подходе, – сказал Кузьмин. – Там тоже негусто: всего три батальона пехоты и две батареи. Их еще в Чаусах мотоциклисты атаковали, прямо на выгрузке из эшелонов. Шныряют по всем дорогам, подлецы.

Полковник Гришин посмотрел на часы: «Скоро начинать!» И опять подумал, что начинать надо было на два часа раньше, хотя и понимал, что без соседей может залезть в мешок, да и ударного кулака не получится. «Подошли бы в ходе боя соседи, не зря ли теряем время», – думал он, разыскивая в кармане спички.

Последние сутки, и особенно эти последние часы перед боем, казались ему бесконечными.

Смерть на войне обычна и сурова…

Старший лейтенант Цабут, то и дело поглядывая на часы и изготовившихся к атаке стрелков своей роты, мысленно подгонял минутную стрелку, стараясь не думать больше ни о чем.

Наконец, ровно в пять, он взмахнул рукой и громко крикнул:

– Рота-а! В атаку – вперед!

И тут же из травы с опушки леса поднялись десятки фигур и шагом пошли вперед, постепенно выравниваясь в линию и набирая уставную дистанцию.

Лейтенант Вольхин, поглядывая, чтобы взвод двигался точно в назначенном направлении и не отставал от соседей, шел чуть сзади. Бойцы шли быстро, винтовки с примкнутыми штыками держали наперевес. С пригорка ему открылась картина атаки всего их батальона, и он невольно подумал: «Будто на маневрах!»