Борис Фрезинский - Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967

• Название: Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967
• Автор: Борис Фрезинский
• Издательство: Аграф
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2006
• ISBN: 5-7784-0331-3

Эта книга — собрание избранных писем, полученных Ильей Эренбургом в 1916–1967 годах. Среди них очень мало довоенных — их Эренбург сжег в Париже в 1940 г. (сохранились лишь черновые варианты нескольких писем Брюсова, Волошина и Цветаевой). Но зато архив Эренбурга начиная с 1940 г. был богатейшим. Среди адресатов писателя — выдающиеся деятели мировой культуры XX века, крупные общественные и политические деятели: Брюсов, Ахматова, Н.Я. Мандельштам, Б. Пастернак, Твардовский, К. Симонов, Бродский, В. Гроссман, Паустовский, Шварц, Каверин, Казакевич, В. Некрасов, Ю. Домбровский, В. Шаламов, А. Эфрон, Шкловский, Якобсон, Эйхенбаум, Лихачев, Эткинд, Вяч. Вс. Иванов, Ю. Лотман, Ф. Вигдорова, Мейерхольд, Таиров, Коонен, Ф. Раневская, Эйзенштейн, Прокофьев, Шостакович, Бухарин, Коллонтай, Рокоссовский, Пикассо, Шагал, Сарьян, Ле Корбюзье, Хемингуэй, Стейнбек, Сартр, Ж.-Р. Блок, Арагон, Кокто, Мальро, Веркор, Сименон, Моравиа, Фейхтвангер, Амаду, Неруда и многие другие.

В книгу включены также избранные письма родных, любимых женщин, фрагменты военной и депутатской почты. Последний раздел книги составляют письма сочувствия, адресованные жене и дочери Эренбурга после его кончины.

---

После многих приключений моей жизни, я продолжаю писать пьесы. Предпоследнюю — «Ночное небо» — сейчас репетирует ленинградский Театр Комедии Н.Акимова, а «Давным-давно» еще можно встретить на афише Центр. Театра Сов. Армии.

Но последние годы я стал одержим желанием написать большую книгу о Всеволоде Эмильевиче. Мне посчастливилось сохранить все мои записи 30-х годов о нем, его письма и записки, и я знаю, что в один прекрасный день я брошу все остальное, и сяду за эту работу.

Данная рукопись «Из воспоминаний» — это своего рода эскиз мемуарной части этой книги.

Как это ни странно, два года назад изд<ательст>во «Искусство» приняло ее, подписав со мной договор, но до сих пор держит ее в резерве, изредка посылая на рецензии. Впрочем, совсем уж недавно мне было снова обещано напечатать ее в альманахе «Театральная Москва» (после хвалебного отзыва И.В.Ильинского[698]). Ну, поживем — увидим…

Вы когда-то написали о В.Э. замечательную страничку в «Книге для взрослых». Я хорошо знаю, что В.Э. считал Вас своим другом. Мне известно от Маши (внучки В.Э.)[699] о Вашем участии в реабилитации его имени. Все это, как мне кажется, дает мне право просить Вас прочитать мою работу, а если она, может быть, подтолкнет Вас записать хотя-бы несколько страничек Ваших воспоминаний о В.Э. — то уже это одно оправдает мою навязчивость…

Кроме данной работы я написал еще несколько глав будущей книги о В.Э., являющихся развитием некоторых наблюдений, о которых я говорю и в этом небольшом очерке.

Необходимо, чтобы все знавшие хорошо В.Э. записали все, что они помнят о нем. Вот умер М.Ф.Гнесин[700], любивший и знавший В.Э. и замечательно о нем рассказывавший, и не оставил своих воспоминаний, и я не могу простить, что мало дергал его за рукав и уговаривал их написать…

Ваш Ал.Гладков.

Впервые. Подлинник — собрание составителя. Александр Константинович Гладков (1912–1976) — драматург, мемуарист (автор воспоминаний о Мейерхольде, Пастернаке, ИЭ).

297. Э.Г.Казакевич

Москва, 6 мая 1959

Дорогой Илья Григорьевич.

Эти дни я — не впервые за последнее время — думаю о Вас с благодарностью. Я прочитал начало Вашей статьи «Перечитывая Чехова» в «Новом мире»[701]. Почему с благодарностью? Ведь все приведенные в ней факты мне были известны и ранее. Дело, оказывается, не в фактах и не в искусном или даже мудром подборе их — дело, оказывается, в авторе, в Вас, в Вашей ненависти ко всякого рода подделкам, в Вашей непримиримости к пошлости и глупости вселенской, в Вашей фразе просветителя, во всей Вашей направленности великого бойца за социалистическую культуру без кавычек и советскую мораль без кавычек.

Лично для меня последние работы, включая «Французские тетради», индийские и японские впечатления[702] и эту, последнюю, имеют особенное значение: они поддерживают во мне уверенность, что то, что я теперь делаю, — правильно.

Крепко жму Вашу руку. Передайте дружеский привет Любови Михайловне.

(Я лежу в больнице. Меня здесь исследуют.)

Ваш Эм.Казакевич.

Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1639. Л.3.

298. Р.Гуттузо

<Рим,>14.6.<19>59

Дорогой друг, я пользуюсь тем, что в СССР поехал мой дорогой друг Бруно Пайлини с женой, которая является большой киноактрисой (ее зовут Мерль Оберон Пайлини), чтобы передать свои дружеские чувства. Г-н Пайлини интересуется Советским Союзом и Мексикой.

У него хорошая коллекция старой и современной живописи. Если Вы захотите встретиться с ним и указать ему молодых художников, я буду Вам очень благодарен за это. Надеюсь, что Вы и Ваша жена здоровы и, надеюсь, как можно скорее повидать Вас.

Ваш верный друг Ренато Гуттузо.

Впервые. Подлинник — ГМИИ. Ф.41. Оп.1. Ед.хр.11.

299. М.С.Сарьян

Ереван, 23 сентября 1959

Дорогой Илья Григорьевич!

Спасибо за Ваше письмо, которое получил сейчас же после Вашего прибытия в Москву. Но Вы ничего не пишете как летели до Москвы.

Десять дней Вашего пребывания с Любовь Михайловной у ног Библейского Арарата в Ереване быстро прошли[703]. Все же при очень внимательном отношении местного правительства мне удалось Вас познакомить с древними памятниками и с древней землей, носящими на себе и следы времени и жестоких шагов истории.

Илья Григорьевич, я прекрасно представляю вопрос выставки[704] следующим образом:

Министерство культуры поручает Дирекции выставок и панорам, специальная организация, которая занимается этим делом, собрав в Москве, как мы с Вами договаривались, от тридцати максимум до пятидесяти работ, которые находятся в Ереване у меня и в Государственной картинной галерее. Затем в Москве в Третьяковской галерее, в музее Восточных культур и в Бахрушинском музее и, наконец, в Ленинграде в музее Русской живописи.

Вот из этих мест может собрать в Москве Дирекция выставок и панорам, передать «Мезон де ла пансее»[705]. Мне кажется транспортировка туда и обратно, страховка, экспозиция, каталог с иллюстрациями, все это дело «Мезон де ла пансе». Хотя в эти дела я не вмешиваюсь, они могут договориться между собой, как им угодно. Я заинтересован в том, чтобы работы вернулись на свои места.

Между нами будь сказано, Париж — чудесный город, где очень хорошо знают цену деньгам.

Я так привык к тем дням, когда я Вас с Любовь Михайловной видел каждый день, что право стал скучать по Вам.

Все наши очень полюбили Вас, шлют Вам сердечнейший привет — привет с Любовь Михайловной.

Фотографы обещали подготовить снимки, которые немедленно вышлю Вам.

Ваш М.Сарьян.

Впервые. Подлинник — ГМИИ им. Пушкина. Ф.41. Oп.1. Д.1. Л.60. Ответ на письмо ИЭ от 16 сентября 1959 г. (см. П2, №432).

300. Н.И.Конрад

<Москва,> 19 X <19>59

Многоуважаемый Илья Григорьевич!

Ваше последнее «письмо в редакцию» «Литературной газеты»[706] побудило меня воспользоваться очень давним и, несомненно, забытым Вами случаем, когда я получил возможность познакомиться с Вами, чтобы позволить себе предложить Вашему вниманию только что вышедшую статью «Проблемы современного сравнительного литературоведения». Мне кажется, что кое-что в ней, а точнее говоря, — ее основная мысль может встретить Ваше сочувствие. Статья эта отражает то, что я в последнее время всячески стараюсь отстаивать в литературоведении.

Прошу вас прочесть эту статью в знак самого искреннего к Вам уважения и давнего и прочного.

Н.Конрад.

P.S. прилагаю более раннюю статью «К вопросу о литературных связях» — того же направления. Может быть, найдете минуту просмотреть и ее.

Н.К.

Впервые. ФЭ. Ед.хр.1705. Л.1. Николай Иосифович Конрад (1891–1970) — академик-востоковед; ответ ИЭ на это письмо — см. П2, №433.

301. А.Б.Гатов

Москва, 25 ноября 1959

Дорогой Илья Григорьевич, когда приближаются круглые даты — а мне на днях стукнет 60! — начинаешь думать не столько о достигнутом, сколько об упущенном; мне подумалось о том, что, несмотря на наше сорокалетнее знакомство, Вы, верно, никогда не держали в руках ни одной моей книги стихов, хотя их вышло в моей жизни восемь и на днях будет сдана в набор еще одна, куда войдут стихи 1916–1959 годов. Мне захотелось сделать Вам очень скромный подарок — «Высокий берег»[707], куда вошла часть моих стихов о Париже. В новой книге парижский цикл будет полнее.

Когда мы познакомились? Я думаю, в Киеве в 1919 году — вспоминаю, что Вы зашли к Хазиным[708] утром; с Вами была рукопись перевода трагедии о каком-то короле (забыл, кто автор и какой король). Нас познакомил О.Э.Мандельштам, наш общий друг и посетитель кафе вблизи Думской площади; мне пришлось быть свидетелем и очень страшного эпизода в Доме печати, когда Вы уводили в сторону рассвирепевшего Блюмкина[709], собирающегося за что-то мстить бедному Мандельштаму…

Харьков. Узкий переулок около театра; кафе в этом Рымарском переулке — с пестрой публикой (какой-то тип рассказывает, что ему поручено вывезти через линию фронта дядю Троцкого в обмен на белого генерала). Интересные Ваши устные рассказы — многое из того, что после довелось прочитать в «Хулио Хуренито». А там — через несколько лет — Париж, Монпарнас, кафе «Дом», иногда Ротонда. Авеню Мэн[710]… Я пришел к Вам по какому-то делу, у Вас температура 38, но Вы не прекращаете работы над романом.

В Париже, действительно, легче встречаться людям, у которых есть общие интересы, чем в Москве. Видели ли Вы мои монографии 30-х гг., переводы со статьями «Эжен Потье[711]. Песни» и «Поэты парижских баррикад», о которых весьма лестно отзывался «Монд», писавший, что я открываю французам забытые ими ценности их революционной лирики? Так же лестно отзывался о моей работе Жан Фревиль[712] в «Юманите». К сожалению, я раздражал многих докторов наук тем, что «открыл» то, что надлежало открыть им; поэтому много лет не удается мне выпустить 3-е значительно дополненное издание «Поэтов парижских баррикад». Также отлеживаются дома в папке 5000 строк многократно мной переработанных переводов из Потье.