Борис Фрезинский - Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967

• Название: Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967
• Автор: Борис Фрезинский
• Издательство: Аграф
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2006
• ISBN: 5-7784-0331-3

Эта книга — собрание избранных писем, полученных Ильей Эренбургом в 1916–1967 годах. Среди них очень мало довоенных — их Эренбург сжег в Париже в 1940 г. (сохранились лишь черновые варианты нескольких писем Брюсова, Волошина и Цветаевой). Но зато архив Эренбурга начиная с 1940 г. был богатейшим. Среди адресатов писателя — выдающиеся деятели мировой культуры XX века, крупные общественные и политические деятели: Брюсов, Ахматова, Н.Я. Мандельштам, Б. Пастернак, Твардовский, К. Симонов, Бродский, В. Гроссман, Паустовский, Шварц, Каверин, Казакевич, В. Некрасов, Ю. Домбровский, В. Шаламов, А. Эфрон, Шкловский, Якобсон, Эйхенбаум, Лихачев, Эткинд, Вяч. Вс. Иванов, Ю. Лотман, Ф. Вигдорова, Мейерхольд, Таиров, Коонен, Ф. Раневская, Эйзенштейн, Прокофьев, Шостакович, Бухарин, Коллонтай, Рокоссовский, Пикассо, Шагал, Сарьян, Ле Корбюзье, Хемингуэй, Стейнбек, Сартр, Ж.-Р. Блок, Арагон, Кокто, Мальро, Веркор, Сименон, Моравиа, Фейхтвангер, Амаду, Неруда и многие другие.

В книгу включены также избранные письма родных, любимых женщин, фрагменты военной и депутатской почты. Последний раздел книги составляют письма сочувствия, адресованные жене и дочери Эренбурга после его кончины.

---

Ереван, 29.1.1960

Дорогой Илья Григорьевич!

Получил Ваше письмо[722] относительно моей выставки в Париже, где Вы сообщаете об условиях и времени.

Одна мысль о выставке в Париже для меня источник больших волнений. Хочется сделать ее по возможности хорошо, отобрав лучшие и оригинальные работы, представляющие какой-нибудь интерес для Парижа. Удивить его, конечно, трудно, но, может быть, люди, любящие искусство, скажут: «Да, хорошо, что показали нам этого художника».

Вопрос об организации выставки имеет первостепенное значение. Инициативы Общества Франция-СССР имеет громадное моральное значение, а потому деловую сторону кто-то с самого начала должен вести и быть ответственным за нее.

Ясно, что в моей жизни это самое большое событие, которое больше никогда не повторится. Какие трудности необходимо преодолеть? Необходимо подобрать работы, которые представляли бы художественный интерес: из Третьяковской галереи, из музея Восточных культур, из театрального музея им. Бахрушина и из музея Революции в Москве. Из Ленинграда — музей Русской живописи. В Ереване из Гос<ударственной> Картинной галереи. Много картин у частных лиц.

Правда, очень малое количество придется взять из перечисленных мест, но это связано с разными процедурами и к тому же должно быть специальное разрешение Министерства культуры СССР.

Большой вопрос о продаже картин. Вопрос, о котором Вы пишете: «Маршан хочет получить право продать некоторое количество холстов, получив свою долю, покрыть этим расходы». Не представляю реально, о каких расходах идет речь? Мне кажется, устройство этой выставки, инициатором которой являетесь Вы, т. е. Общество Франция-СССР, обязательно должно принимать участие, а также и Министерство культуры СССР, которое имеет в своем распоряжении аппарат, называемый «Дирекцией Выставок и панорам». Она устраивает все выставки в Советском Союзе и за рубежом, имеет для этого опытных людей и средства для производства расходов с начала до конца, т. е. возвращения всех экспонатов своим хозяевам.

Дорогой Илья Григорьевич! После чудесных дней, проведенных с Вами и Любовь Михайловной в сентябре в Ереване, я принялся энергично за работу, но мне не повезло; я серьезно заболел и всю прекрасную осень, продолжавшуюся до конца года, почти не работал.

У меня возникла мысль, если это возможно, перенести открытие выставки на вторую половину этого года или на grande saison 1961 г., т. е. почти на год. Ей-богу, так будет лучше, и я смогу поработать. К этому времени я намерен написать Ваш новый портрет (прежний[723] пользуется всеобщим успехом), если, конечно, у Вас найдется время, а также портрет очень полюбившейся Любовь Михайловны.

Намерен сделать портреты Арагона и Эльзы Триоле.

Ваше выступление по радио в Ереване частично напечатано в журнале «Советикан Айастан»[724]. Вышло изумительно.

Весной и туда дальше к лету я приеду в Москву и мы можем договориться с Министерством Культуры, а может быть, и повыше с кем-нибудь, чтоб это дело хорошо организовать[725].

«Пуганая ворона куста боится». В 1928 г. меня постигло несчастье, когда мои 35 работ сгорели по пути из Парижа в Ереван в константинопольском порту, не доехав до цели.

Хватит! Я Вам надоел своим длинным письмом.

Сердечный привет Вам и Любовь Михайловне с лучшими пожеланиями от всех наших и меня.

С чувством глубокого уважения и любви

Ваш М.Сарьян.

P.S. Дорогой Илья Григорьевич, получили Вашу телеграмму из Рима. Глубоко благодарен за постоянное ко мне внимание во всех точках земного шара. М.С.

Впервые. Подлинник — ГМИИ им. Пушкина. Ф.41. Оп.1. Д.1. Л.61.

306. М.И.Будберг

Лондон, 20 февраля 1960

Дорогой Илья Григорьевич,

ну, вот, статья о Чехове[726] переведена. Тоуард Сэмюел кажется написал Вам о том, что ему необходима вторая, ввиду объема книги[727]. Но Вы, оказывается, все свои писания обещали Харвиль Пресс?

Может быть, все же что-нибудь найдется прибавить к чеховской статье, она так увлекательна, так прекрасно сделана, что жаль, если по-английски издатель не сможет ее выпустить, как раз в этом году! Между прочим, оказалось еще два вопроса: «Ночь в Дуе»[728] (когда Чехов пишет о Сахалине) и как пишется имя французского депутата Теда по-французски?

Кроме того, Вы обещали мне какие-нибудь Ваши прежние рассказы для иллюстрации? И Вейденфельд просил Вам написать, что он в том же затруднении, как Самуэль насчет «Путевых заметок». Простите, что всем этим надоедаю Вам.

Так было приятно видеть Вас у себя, жалею, что не было Любовь Михайловны. Спасибо, что взяли капли.

С искренним приветом

Мария Будберг.

Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1336. Л.1. Мария Игнатьевна Будберг (урожд. Закревская; 1892–1974) — спутница жизни М.Горького и Г.Уэллса. ИЭ встречался с ней и в Москве, и бывая за границей.

307. А.С.Эфрон

<Таруса,> 6 марта 1960

Дорогой Илья Григорьевич! Сегодня получила письмо от Сосинских[729], в ответ на мое по поводу мичиганской авантюры с изданием там маминой книги[730]. Кажется, мне удалось приостановить эту затею, уподобив Мичиган Гослитиздату. В общем, потрудилась во славу мамы, как могла: и тут книга на приколе, и там приостановлена. Правда, над гослитовскими тормозами я не властна. На днях буду в Москве, пойду узнавать, в план какого столетия включена — если включена — книга. Здание издательства у меня на втором месте после Лубянки. Коридоры, лестницы, запах бумаг, расправ, клозетов. Навстречу и с тыла — «сотрудники». Конечно, в подобных ассоциациях повинна больше Лубянка, нежели Гослит, с 39 года меня мутит от одного вида самого мирного учреждения столичного, а не сельского типа. И всегда кажется — даже уверена, — что не туда попала, и душа уже с порога втайне взывает о реабилитации… о, господи!

Не думайте, что я хамка, если пишу Вам только тогда, когда мне нужно о чем-нибудь Вас просить, или — реже — что-нибудь Вам сказать. Это вовсе не хамство, а, честное слово, деликатность! Они где-то граничат. Мне часто хочется написать Вам «просто так» — но что было бы с Вашим временем, если все начали бы писать Вам «просто так»!

Мало на свете людей, чье время так дорого мне, как Ваше.

Живу я как-то не по-настоящему, всё перевожу стихи, которые никто — единственное утешение! и читать не станет. Сейчас из-под моего пера выскакивают, например, вьетнамцы[731], похорошевшие, как после визита премьера. Но меня, увы, это хорошеть не заставляет. Несмотря на что, крепко Вас целую, всегда люблю. Правда! Есть за что.

Ваша Аля.

Целую Любовь Михайловну.

Полностью — впервые. Подлинник — собрание составителя.

308. Маревна (М.Б.Воробьева-Стебельская)

Англия, 16 апреля 1960

Мой дорогой Илья.

Только что встала — прости, что так опаздываю с ответом на твое письмо. Хворала очень. Весна чертовски холодная в этом году — простудила голову, ухо, зубы — только посмотрела в окно на сад, а там все распустилось — все цветет, но пчелки снова запрятались — воробьи стучатся в окно за хлебом, кошки не очень хотят идти в сад, — Марика[732] говорит. Досадно. Весна — это такой чудный праздник, а тут — град пошел, дожди и от ветра занавески летают в комнате. Завтра — Пасха. Я сижу с Иваном дома, Марика с Ильей[733] поехали на два дня к морю, к знакомым. Она замучилась совсем с нами, с домом. Выдержала свой первый экзамен по курсам. Ставили Чехова «Медведь» и в газете написали «Excellent»[734]. Я лежала в кровати, не пошла, но я сделала два больших портрета для декорации — потому что эта школа и по обстановке почти зеро[735]! Через полтора месяца окончательный экзамен — и по пению тоже, и главное, по языку. К ней подходит, скорее, комедия или драма. Но ты знаешь, как артисты все упрямы. На сцене Марика удивительно жива и хороша! Два года работы ей много дали все же. То, что она тратит на школу, это то, что мы должны были бы все есть. У меня нет материала для работы, ни лекарств. Она тоже очень болела горлом — и наш доктор ее скоро вылечил пенициллином, но на хорошую еду денег не хватило. Видишь!

Вообще все могло быть много лучше, но… если бы я зарабатывала, ей было бы легче. Здесь артистам трудновато жить.

Спасибо за твое письмо, дорогой Илья. Очень хорошо пишется на машинке — все ясно и разборчиво. Мою рукопись[736] нельзя послать теперь, она еще в руках у переводчика. И я написала еще три главы, добавные <так. — Б.Ф.>. Одну про Макса Жакоба[737], очень трудную — вспоминаю, как он однажды говорил про тебя Кислингу[738]! стихи его и проза у меня кое-какая есть!

Ты забыл, милый, когда ты мне сказал — ну вот «попросишь — я и напишу!»[739]. Жаль, что я не могу приехать в Москву — на <2 франц. слова нрзб>. Москва — это не дорого, но я боюсь, что не высижу такое путешествие и предпочла бы ехать поездом, поэтому я тебя и просила устроить мне это. Хочется повидать Москву, Киев и Кавказ. Вот было бы хорошо, если бы ты смог поехать со мной! Чудно, чертовски было бы хорошо! А если нет, то, может, все же я смогла бы поехать с кем-нибудь и наделать там набросков: можно сделать очень интересно! О выставках — подумай, дружище! — и вообще не забывай нас — Марику и меня. Если бы у меня была возможность, я непременно повезла своих двух внуков в USSR посмотреть на все. У них страшно отсталые и чудовищные понятия о русском советском человеке. Они боятся говорить, что их бабушка русская. Вот обида и глупость.