Михаил Покрасс - Активная депрессия. Исцеление эгоизмом

• Название: Активная депрессия. Исцеление эгоизмом
• Автор: Михаил Покрасс
• Издательство: Бахрах-М
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-94648-048-0

«Неожиданно для себя догадываешься и чувствуешь, что над мучающими тебя вопросами бились во многих поколениях и бьются теперь многие такие же, как ты, люди. У каждого и у всех повторяются одни и те же проблемы...»

Книги психотерапевта Михаила Львовича Покрасса об этих «мучающих всех проблемах». Эти книги предназначены тем, кто не боится встречи со своей тоской, своей тревогой и болью. Тем, кто готов учиться на своем и чужом опыте. Учиться жить.

---

И женщину свою обихаживает, а не заботится о ней. Пользуется и обязывает. Ею - не занят.

Наконец-то я понял, в чем ответ на его давний вопрос о причинах его напастей с женщинами.

Он, как понимает и умеет, искрение вокруг женщины суетится. Обязывает ее и вызывает ответную суету, обязывающую его. Обслуживает и вызывает ответную обслугу.

И женщину он находит в этом смысле подобную себе. Как и он, не знающую, чего ей надо.

Оба, как в “Демьяновой ухе”, друг друга обкармливают попятным второстепенным, не давая друг другу главного,... не зная этого главного,... не зная, и в своей самоуверенности не интересуясь узнавать, чего другому действительно надо... “с незнакомыми не знакомясь”... ни в себе, ни друг в друге.

Оба, истосковавшись в одиночестве, судорожно цепляются за иллюзию благополучия. Оба со страхом и враждебностью относятся ко всему и всем, что и кто побуждает их сомнение в идеальности момента. И собственное сомнение переживается ими не как инструмент исправления ошибок и построения отношений, но как предательство. “Голубок и горлица никогда не ссорятся, дружно живут!”

Оба устают от собственных затрат, которые не приносят ни себе ни партнеру действительного удовлетворения, не вызывают у другого и естественного эмоционального отклика. И оба, хотя ничего, дающего силы, друг от друга не получают, не имеют и оправданного повода для неудовольствия. “Благодарят” и “радуются” друг другу -до остервенения, до взрыва. А если - нет, так... до запоя, или... до внутренней болезни от такого “счастья”.

Оба, чем предупредительнее и заботливее, тем дольше и больше, обязанные и благодарные друг другу за заботу и нежность, копят ощущение беспричинной усталости и одиночества. Одиночества, для которого нет повода и оправдания, в котором нельзя себе признаваться. Нельзя поделиться с партнером, не напугав и не обидев его. Нельзя Осознать и сделать проблему общей. Совместно и открыто решать ее. Как решают любые повседневные задачи. “Все есть, чего еще надо!? С жиру бешусь!”.

Каждый втайне остается со своей бедой один. Вместе только в радости, в развлечениях, в приятных “понимающих” разговорах - в праздниках. А в своей и в общей действительной жизни - всегда врозь. Будни становятся тогда нагрузкой, а не счастьем жить.

Здоровый, верящий в себя или просто эгоистичный человек[215] из таких отношений уходит. Ведь в чем, как ни в боли, всего нужнее единственный, единственная, рядом с кем можно помолчать, чувствуя и зная, что этим его не смутишь... и не докучаешь ему, ей. Радостью-то мы легко делимся с кем угодно.

Вместе - такое одиночество либо “копится” в телесные болезни, либо рождает “беспричинное” расстройство настроения. “Беспричинное” переживается самими участниками таких отношений как хандра, слабость и ненормальность. Каждый свою меланхолию пытается скрыть, старается ее подавить, отвлечься: “Все будет хорошо!” - уверяет он себя. Но чем старательнее скрывает и подавляет потаенную усталость, тем в действительности - энергичнее усиливает - усугубляет ее! Подавляемое недовольство скрываемым от самих себя одиночеством проявляется яростным уходом в любую занятость, в греющие, но и разобщающие воспоминания о других и, якобы лучших, прошлых отношениях (скрытым бегством из отношений). Потаенное недовольство ищет повода для придирок и ссор, срывается раздражением, настигает виноватым перед всем миром “беспричинным” пьянством.

Тот, кто самоувереннее (“безгрешнее”), кто мнит себя справедливым, правым, то есть, кто менее склонен к сочувствию (черствее), тот пытается в такой ситуации поучать. Пытается требовать от другого “правильного”, а на деле только понятного ему или удобного для него поведения.

Менее самоуверенный и более живой (“грешный”) в такой паре чувствует себя все более “неправильным”, “плохим”, виноватым. Он либо начинает лгать и оправдываться, пробует обороняться ответным нападением, сам обвиняет в ответ и, обиженный, тоже уходит от такого уничтожающего “добра”. Либо в отчаянии, поверив в свою никчемность, действительно опускается! Махнув на себя рукой, пускается, как подросток, во все тяжкие протестного поведения, бравирует сомнительными приключениями, оговаривает сам себя, спивается.

М. как ребенок, либо использует участие другого в нем, любовь к нему, либо покупает другого своими достоинствами и обязывающей, избыточной платой. Он - “хороший”. Никогда он другим человеком не занят,... как и собой!

Не занят М. и своей женщиной!

Кажется, пора с ним “браниться”.

Не сказал ему ничего о своем:

- Мы - в дверях... Опаздываем в гости к тетке... Потом позвоню...

* * *

Утром в воскресенье, еще в постели, думая обо всем, спросил у Томы:

- А я тобой занят?

- Я не всегда это чувствую! - поспешила уколоть меня жена.

- Это ответ на мой вопрос?

Я обиделся (Надо будет напомнить Машке, чтобы она ни от кого, никогда не ждала занятости собой!) и встал писать эту записку.

P. S.

Десятого октября. Заканчивал правку текста.

Позвонил из Израиля Саша посоветоваться о памятнике.

Мама просила прочесть на похоронах ее последние стихи.

Саша решил сохранить их в надписи на надгробном камне. Но есть несколько вариантов - черновиков. Он не знает, какой выбрать. Стал читать.

Оказалось это - те восемь прощальных строк, которые мама прислала мне два месяца назад в последнем письме. Они были рядом:

Друзья! В печали не грустите...

Я здесь, внимательно взгляните:

Рассыпал звезды небосвод,

Средь них моя и вам кивнет...

Раскинут пестрые шатры Деревья в ярком многоцветье,

Весенним лепестком чарующей поры Ворвусь я в ваше долголетье...

Для памятника из многих вариантов мы с братом выбрали то, что сразу было ему ближе. Это самый первый мамин текст. И, по-моему, он самый живой, совсем не искаженный артистичностью правки. К тому же Саша лучше знает мамины отношения двух последних лет и ее последние адресаты. Это тоже сказалось на выборе последних строк.

На камне будет высечено так:

Друзья! В печали не грустите...
Я здесь. Внимательно взгляните:
Рассыпал звезды небосвод,
Средь них моя и вам кивнет...
Раскинут пестрые шатры
Деревья в позднем многоцветье,
Я лепестками ветреной поры
Коснусь с улыбкой вашего предплечья.
Дина

У ног будет написано на иврите:

В память папе- Льву - сыну Пинхуса и Клары Покрасс.

Как мы складывали картинку

Виктории Григорьевне и Эрнесту Юрьевичу

Отрави воздух, которым дышишь, и отравишься!

Обрушь над собой твой дом и погребешь себя!

Не заметь, как обращаешь жизнь близкого в ад отчаянья, и сам станешь страшиться открывать глаза по утрам!

Хорошо еще, если пилишь сук, на котором сидишь, нарочно. Быть может тебе это зачем-нибудь надо!? Тогда готов к падению.

Страшнее травить ближних нечаянно: от хорошего настроения, по беспечности, с лучшими намерениями... Тут уж гляди, не сломай себе шею - летишь вверх тормашками. Вдруг и шлепнешься оземь, не успев выбрать позу. Близкие люди, как и чужие, мрут, спиваются, заболевают или иначе исчезают из твоей жизни без предупреждения (не в театре!).

Не пойму, кому утром не хотелось открывать глаза: тебе или мне?

Снятся проблемы пациентов, клиентов, тех, кто у меня специализируется... Именно их проблемы, а не люди: гружу какие-то рулоны, верчу, как медведь в цирке, бревна, переворачиваю одинаковые, огромные бочки.

Дочерняя верность

Валерия Егоровна по образованию терапевт. Уже четыре недели, за деньги отца она специализируется у меня в психотерапии.

Маленькая, деловитая, с поджатым подбородком, ногой на ногу (хотите - глядите до попы, это не моя проблема!) и ясными светлыми глазами умницы. Она, почти сразу сообразив, прекратила попытки продемонстрировать свой надо мной верх (я достаточно жестко обозначился) и пренебрежительную власть над очередным воздыхателем. Предписав мне роль доброго, бережного “папки” (на собственного отца она по телефону раздраженно прикрикивает), Валерия Егоровна открылась доверчивой, беззащитной, ищущей ласкового внимания и похвалы девочкой-дочкой.

С другой женщиной -. психологом Еленой Сергеевной... Той еще не надоело дурачить себя, выставляя в своем представлении всех дураками и ничтожествами. С другой, от неверия в себя самоутверждающейся, используя защитительные иллюзии, женщиной Валерия Егоровна сразу, как заискивающая ученица, пристроилась ведомой, открытой любым внушениям, угодливой и безликой тенью. Рядом с упивающейся ощущением власти над “всеми этими идиотами" женщиной - ее не стало.