Михаил Покрасс - Активная депрессия. Исцеление эгоизмом

• Название: Активная депрессия. Исцеление эгоизмом
• Автор: Михаил Покрасс
• Издательство: Бахрах-М
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-94648-048-0

«Неожиданно для себя догадываешься и чувствуешь, что над мучающими тебя вопросами бились во многих поколениях и бьются теперь многие такие же, как ты, люди. У каждого и у всех повторяются одни и те же проблемы...»

Книги психотерапевта Михаила Львовича Покрасса об этих «мучающих всех проблемах». Эти книги предназначены тем, кто не боится встречи со своей тоской, своей тревогой и болью. Тем, кто готов учиться на своем и чужом опыте. Учиться жить.

---

* * *

К концу складывания он был, сердит... на нее (?), а она “благодарна ему за то, что он меня остановил!" (?). Вот этого-то как раз Сережа и не делал.

И, тем не менее, это ее “благодарна” - чрезвычайное событие и невероятное исключение из правила!

Псевдолидер практически никогда не замечает вклада партнера в сотрудничество. Не бывает никому и благодарен!

Если бы имитатор активности умел заметить участие другого в их совместной деятельности, благодарность радикально изменила бы все его отношения с миром и... всех людей с ним! Он бы нашел и занял в жизни - свое место.

Не зная чужого участия.

Алена Александровна, как и Валерия Егоровна, за содержательную активность принимает любое движение, “старание”. Даже, если это движение не только ничего не создает, но и мешает созданию, и даже разрушает: “Ведь я же старалась, я же хотела как лучше!”.

Обе они словно не отличают несовершенных глаголов от совершенных,... намерений - от результатов дел.

Важно, что это их неумение (различать намерения и результаты) касается только себя и тех, на чью сторону они стали, за кого болеют - с кем, в конечном счете, себя идентифицируют!

Со всеми, от кого чего-нибудь надо им, они хорошо отличают обещанное от сделанного! С других требуют результата. Сами - отчитываются за намерения.

Оценка себя по результатам грозила бы им потерей самоодобрения.

Вот поэтому для всех, кому неодобрение[221] грозит крахом будущего, смещение акцента на намерения оказывается спасительным. Ведь для того, чтобы иметь только “благие намерения”, достаточно лишь не обращать внимания на все иные побуждения и реальные свои дела.

* * *

Собственная неугомонная “активность” (суета), маскирует тревогу неуверенности... в своих возможностях. Не давая остановиться, оглядеться, суета успокаивает, как отвлекающий бубенчик.

Не замедляясь ни на миг, люди, похожие на Алену Александровну и Валерию Егоровну, не понимают, что сдерживание “слепой” деловитости (чтобы не помешать творчеству партнера, или чтоб себя не потерять) есть серьезная активность, и требует достаточной выдержки и тренажа...

Промеж разлапых подмосковных елей,
С грибами быстрыми и белками в соседстве
Стоят забытой заповедью детства
Размашистые, старые качели...
Размашистые, старые качели...
Раскатишься, и небо - под ногами,
И свист в ушах, и ярость задыханья,
И упоенье скоростью... без цели.
И мир вокруг - лишь света мельтешенье.
Толчком вершишь судьбу его и сроки.
Две точки остановки. Два мгновенья,
Чтоб оглядеться. К черту остановки!
Нам остановка кажется задержкой:
Бег в колесе не терпит передышек.
Спуститься наземь - скучные издержки,
Достойные поэтов и мальчишек.
Есть тайна совращения движеньем,
Когда усердьем подменяешь смыслы,
А от сомнений отвлекаешь мысли
Натужной беспрерывностью служенья.
Мы тишины пугаемся, как детства,
А мир живет, спокоен и неистов.
Игра - игре! Но жизнь вертясь вкруг жерди,
Все - близь земли и на волос от истин.
Я не боюсь доверия молчанья
И не люблю, наверно с колыбели,
Надсадного баюканья качаньем
И кажущейся скорости качелей.
Размашистые, старые качели
С грибами быстрыми и белками в соседстве,
Промеж разлапых подмосковных елей
Стоят заветной заповедью детства...

(Жаворонки[222] 1980)

Не знают всегда спешащие люди, что не имеющее наглядных внешних проявлений знакомство с неизвестным - серьезная работа. Что именно этот невидимый труд обычно определяет успех всего дальнейшего взаимодействия.

Не зная, что действительная активность может быть незаметной, такие люди не только сами много сил тратят напоказ, но и не умеют заметить ничьего непоказного вклада ни в отношения, ни в дело. Не умеют, как я только что говорил, быть никому благодарными. Не умеют довериться, сотрудничать ни в дружбе, ни в том, что они мнят любовью, ни в семье. Оставаясь в своем ощущении лишенными всякой поддержки, переутомившимися, они сердятся и гордятся: “я и лошадь, я и бык...”!

Не умея заметить ни чьего участия в них, такие люди не умеют чувствовать себя должниками, и черпать силы в том, что у вас взяли.

Неблагодарные, выбирают они источником своей энергии - обиду! Ничего-то они ни у кого не брали, ничего не получили даром! Им все должны! “Все на них ездят”. Непоказной активности других они, как подростки, не замечают. И, как те, - “вечно одиноки”!

Начинались подъемы и спады
Безнадежности и надежд,
Беззаконьем казался порядок
Обыденности рвенью невежд.
Близ мечты воплощение крылось,
Справедливость слыла волшебством,
Слово самотворящим мнилось,
Ну а я - сам себе божество.
Скульптор знает мечту работы,
Но, коснись лишь он камня не так, -
Все - насмарку. Живой пустяк
Исправляет его просчеты.
Я - не волхв. Но лицо здоровья
Различая в больном лице,
Тут же выпростать бы его я
Из-под спуда болезни б хотел.
Но меня чутко правит мелочь,
В волю стискивая порыв,
И уча ничего не делать,
Коль не вызрел хоть вздор до поры.
Говорят про добро с кулаками...
Хорошо бы еще - с умом,
С толком бы и без слов о нем...
И чтоб смели стать счастливы сами!
Доброта стала б общей пищей,
Если б добрый - из всех богат:
Что сулят мне подарки нищих?!
“Исцелись!” - завещал Гиппократ.
Многошумность врачу помеха,
Как и пахарю, и кузнецу.
Результатом - добры успехи.
Терпеливо иду к лицу.

Но, увлекшись анализам функционирования в сотрудничестве псевдолидеров, здесь женщин, нам бы не забыть и о “лидерах-невидимках” - здесь мужчинах, которые машинально и безжалостно отдают лидерство тем, кто лидировать не умеет!

Добрый папа, добрый муж ... и кромешное “переутомление”

Мне позвонили.

Мужчина сообщил, что он врач, и приказным тоном, не обращая внимания на мои попытки задать вопросы, продиктовал, чего хочет он, и когда я готов его принять.

Он-де невропатолог. Его дочь “весьма астенизирована”. Она “переутомлена учебой в институте”! По телефону ему неудобно говорить. Он хочет рассказать мне о дочери в моем кабинете...

С собой и с тем, какая функция предписана мне, он меня уже познакомил.

Я - тот, кому он собирался доверить здоровье своей дочери, его не интересовал. По-видимому, я мнился ему функцией.

Приехал он, вопреки категорической договоренности, сразу с дочерью, правда, оставил ее под окнами кабинета в машине.

Пока отец договаривался с медсестрой, я у окна разбирался в том впечатлении, которое оставляла во мне его дочь.

Она с бутылкой “Херши” раздраженно перебиралась с переднего сиденья автомобиля на заднее.

Она была будущей старухой из сказки “О рыбаке и рыбке”. Ее все не устраивало. Ей все не угодили. Все не поняли ее.

Никогда не встречала она сопротивления своим претензиям. Никогда не натолкнулась на отказ, который нельзя не принять. Ни разу ни мать, ни отец не поддержали ни чьих попыток и требований остановить ее безудержную претенциозность.

Невропатолог ошибся: нет у его дочери “астении от переутомления”.

Оказавшись в институте, вдали от родителей, в городе (она из городка в окрестностях), где никто не спешит “под нее стелиться”, где ей надо самой строить свои отношения со всеми, где никому нет дела восхищаться ее исключительностью, она просто оказалась подавленной новыми задачами, которые не умеет решить.

Она не научилась, и ей помешали научиться с уважением принимать сопротивление ее претензиям. Приучили к отсутствию сопротивления.

Теперь, со своей обиженной раздраженностью, она воспринимается окружающими невыносимой злыдней (у нее и в мыслях, наверное, этого нет). В ответ люди обдают ее своим холодом, который при ее эгоцентризме переживается необоснованной несправедливостью и обозливает ее еще больше.

Не справляясь с задачей адаптироваться в новых условиях, она с ее претенциозностью не может признаться в своей несостоятельности.

Без моральных потерь для нее и ее привыкших обнародовать успехи дочери родителей разрешить противоречие теперь может только болезненное состояние.

Отец уже сам за нее убеждает всех, что у девушки “астения от переутомления”.