Михаил Покрасс - Активная депрессия. Исцеление эгоизмом

• Название: Активная депрессия. Исцеление эгоизмом
• Автор: Михаил Покрасс
• Издательство: Бахрах-М
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-94648-048-0

«Неожиданно для себя догадываешься и чувствуешь, что над мучающими тебя вопросами бились во многих поколениях и бьются теперь многие такие же, как ты, люди. У каждого и у всех повторяются одни и те же проблемы...»

Книги психотерапевта Михаила Львовича Покрасса об этих «мучающих всех проблемах». Эти книги предназначены тем, кто не боится встречи со своей тоской, своей тревогой и болью. Тем, кто готов учиться на своем и чужом опыте. Учиться жить.

---

Когда ею не руководят, она для собственного спокойствия это руководство придумывает. Освобождает, как и в имитации лидерства, себя от тревоги за что-нибудь отвечать.

Это и произошло во время складывания картинки со мной.

Когда за нее отвечает другой (“родитель”), она спокойна. Может быть, она и добивалась “родительского” одобрения от меня?

Эта привычка - ждать чужого одобрения и опеки - как правило, сохраняется, взятая из детства, в семье, где инициатива ребенка никого не интересовала. Где его подавили опекой. Обычно такое обезличивание детей случается в “совершенно благополучных” семьях отказавшихся от ответственности пап и самоутверждающихся псевдолидерством мам.

Еще, Валерия Егоровна спокойна, когда, доказав, что другой “плохой”, становится псевдолидером, - она “хорошая”!

В тех же семьях, чувству я себя “хорошей" .девочка могла рассчитывать на абсолютную опеку самоутверждающихся за ее и друг друга счет родителей и быть спокойной. Об этом мы уже говорили.

* * *

Через три недели после прихода Валерии Егоровны на специализацию я почти прекратил угождать ее ожиданию опеки.

Вот уже месяц жду самостоятельной работы от нее.

Боюсь, что специализация будет сорвана. И она получит “корочки", не открыв психотерапевтической реальности и своих средств воздействия на эту невидимую реальность. А она все спокойно играет в “специализацию".

То к Елене Сергеевне прилепится, то к психологу, то ко мне в дочки (у меня своих детей пятеро!)... На мои лекции, вообще, с мамой ездила (даже не спросив разрешения у меня).

Зато в ситуации, когда она перепоручает лидерство другому (не спросив, готов ли тот это лидерство над ней взять), Валерия Егоровна по-детски перепоручает и заботу о себе. Словно в карету села: “До счастья, пожалуйста!”.

И дело не в том, что везут ее все не туда, куда она просит, а куда умеют везти ее они. Это полбеды. Ей все равно не до себя. Она играет и в окно не глядит. Итоги пути - не ее забота. Раз она послушно едет, значит, похвалят, и все будет Хорошо! О том, что терпеть жизнь во всех местах доставки ей собственным телом и собственной болью, она не думает. Заигравшись, вообще себя не чувствует!

Беда в том, что принятые ею за “пап” и “мам” - все, кого она считает хорошими людьми - кучерами себя не считают и не берутся ее везти никуда!

Мне, конечно, очень грустно, если ученик не состоялся. Но я создал для нее ситуацию, необходимую для учебы. Предоставил возможность. Но воспользоваться за нее этой возможностью - я не могу!

Психотерапии нельзя научить, ей можно только научиться.

(Похоже, я, в самом деле, озабочен ею, как собственным дитем! Может быть, эта реальная забота парализует ее?! Черт те что! Все вверх тормашками!).

Я - никуда ее не везу!..

Ее муж - тоже женился в собственной жизни, и никуда ее не везет... И там новый конфликт!

Хорошо - со специализации пе сбежишь: деньги большие плачены, а с мужем?..

Обнаружив, что не везут, куда ждала, но куда-то едут... Все едут куда-то! Она оказывается во власти детского побуждения: сбежать, порвать, бросить...

Те, кто везут, куда считают нужным они, охотно заберут и увезут!

В безвыходной же ситуации, когда никто не увозит, и сбежать нельзя... Признание факта, что “не везут”, становится тем необходимым конфликтом, который побуждает к самостоятельным решениям и открытиям.

Безвыходность открывает человеку его возможности. Безвыходность обнаруживает, что ты давно готов принять необходимость реальности. Готов расстаться с детством как потребительством.

Отказ от опеки открывает единственно реалистичный способ продлить детство - развить его самостоятельным творчеством взрослого.

Человек начинает везти себя сам. И куда сумеет - везет!

Похоже, мне везет. Я верю, что Валерия Егоровна в состоянии принять то, что я ей написал.

* * *

В отношении ее повышенной активности в складывании картинки только теперь понял.

Сказалась ее привычка самоутверждаться, подавляя другого, “переиграв” его.

Я спокойно работал. Она изо всех сил и мне напоказ обгоняла меня. А я был занят и зол (не на нее) и ее побед не заметил. Она и старалась.

Успехом она не была довольна. Ей был нужен не свой рекорд, а победа надо мной! Забавно!

Подведу итог.

Щенок в стае...

Мы уже ответили на вопрос: “Почему Сереже попадаются “такие женщины” (а Валерии Егоровне “такие мужчины”)?”.

И Сережа и Валерия Егоровна захвачены своим желанием обладать другим человеком. Владеть им, как предметом, инструментом, средством. У предмета нет желаний. Они не замечают партнера, безразличны к нему, к его инициативе и выбору. Этим безразличием подавляют зависимого партнера. Побуждают его к ответному самоутверждению подавлением их.

Не интересуясь партнером, они не чувствуют себя нужными. Напротив, ощущают - ненужными ему.

Ненужные, стараются купить партнера: Сережа - услужливостью, Валерия Егоровна - опекой. Оба при этом теряют инициативу, ощущение реальности себя, становятся подавленными теми, кого, не заметив, подавили.

Не чувствуя себя нужными, они и не верят, что могут быть нужны кому-нибудь из успешных, самостоятельных людей.

В свою очередь эти самостоятельные люди услужливостью, угодливостью или навязываемой опекой не покупаются. Реалисты не умеют быть за “болвана в старом польском преферансе”. Остаются вне их “игры”.

Так осуществляется отбор их партнеров.

На услужливо-бесхребетное поведение с готовностью откликаются только люди с заниженной самооценкой, с чувством малоценности. Они чувствуют себя нужными беспомощным. Чужая беспомощность вселяет в них уверенность в себе.

С другой стороны активная, хоть часто и раздраженная, но эмоциональная опека Сережи и Валерии Егоровны убеждает опекаемого искателя, равнодушного к реальной жизни опекунов, в том, что он им (искатель опеки - опекунам) нужен. Так обещает продление отпуска от ответственности.

Партнерами Сережи и Валерии Егоровны оказываются такие же, как и они, ни кем, кроме своего желания обладать, не интересующиеся люди, чувствующие себя никому не нужными и от этого страдающие от тайного чувства малоценности.

Так им достаются “такие” мужчины и женщины.

О своем безразличии к людям ни Сережа, ни Валерия Егоровна естественно ничего не знают. Иначе это знание стало бы для них переживанием, побуждающим к развитию[231].

Как волчонок отличается от волка тем, что ждет заботы о себе, а о волке и стае не заботятся. Так и человеческие дети (остановившиеся в нравственно-психологическом развитии), от зрелых людей отличаются тем, что хотят всех использовать. Сами же, по сути, ни о ком не пекутся. Членами своей человеческой стаи они еще не стали - остались взрослыми детьми.

Все мы не стали участниками в чем-то!

Не стали взрослыми!

“Перемежающаяся хромота”... рук

Тысячу лет назад у меня лечилась четверокурсница мединститута...

Эта история может быть не только интересна для анализа поведения имитаторов, но, кажется, из нее можно извлечь что-то, что могло бы помочь из такого конфликта выбираться.

...После всех перипетий отношений психотерапевта с пациенткой: ее уходов “навсегда” и возвращений, снова уходов..., она, закончив клиническую ординатуру, пришла работать детским психотерапевтом в “Психотерапевтический центр”, которым я заведовал.

Отношения оказывались настолько трудными, что я попросил ее уйти в далекое от меня помещение. Она осталась, пообещав не усложнять более отношения с ней. Обещание выполнила.

Помог случай...

* * *

Сотрудники Вычислительного центра, где работала жена моего брата, отправлялись с Грушинского фестиваля в “кругосветку” на байдарках. В группе не хватало одного мужчины. Позвали меня. Кроме семьи брата, я в группе никого не знал.

Как мужчину меня назначили “капитаном” одной из лодок (я на байдарках последний раз ходил в девятом классе).

Моим экипажем были изящная, как восемнадцатилетняя девочка, демонстрирующая независимость женщина (ее провожал с фестиваля муж, крупный руководитель метростроя, чью услужливость она снисходительно принимала) и двенадцатилетний, похожий на девчонку и избалованный парнишка - ее сын.

Женщина (как и многие, выбравшие, чтобы любили их, и сами никого не любящие) равнодушия, даже просто спокойного отношения к себе не выносила. Она требовала внимания. Но, добившись его, реагировала показной досадой так, будто посягают на ее независимость и свободу. Подчеркнуто демонстрировала, что ни в участии, ни в помощи, ни в вашем присутствии вообще не нуждается. И терпит-то вас вынуждено.