Михаил Покрасс - Активная депрессия. Исцеление эгоизмом

• Название: Активная депрессия. Исцеление эгоизмом
• Автор: Михаил Покрасс
• Издательство: Бахрах-М
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-94648-048-0

«Неожиданно для себя догадываешься и чувствуешь, что над мучающими тебя вопросами бились во многих поколениях и бьются теперь многие такие же, как ты, люди. У каждого и у всех повторяются одни и те же проблемы...»

Книги психотерапевта Михаила Львовича Покрасса об этих «мучающих всех проблемах». Эти книги предназначены тем, кто не боится встречи со своей тоской, своей тревогой и болью. Тем, кто готов учиться на своем и чужом опыте. Учиться жить.

---

- Боимся быть неудобными. Стесняемся не веселить.

- Не решаемся обнаруживать наше смущение.

- Не только обнаруживать! Но и просто оставаться, быть в этом состоянии, - добавил я.

- Не замечаем, что, скрыв, а, тем более, подавив это трудное состояние, мы только себя убедили, что все “тип-топ”! А партнера напугали, оттолкнули, иногда даже обидели!

- Правильно я понял, что второе, чего мы не делаем, это не решаемся быть искренними? Не даем смущенному так же, как мы, партнеру (если мы ему тоже нужны) убедиться, почувствовать, что мы живые и потрясены, смущены, не меньше, чем он?

- А если не нужны?

- Привет! А если не нужны - чего приставать? Мы же не насильники!

- А, если не знает, что я ему нужен?

- Тупой, что ли?! Счастья своего не знает!? Большинство трудных человеческих положений, по-моему, из-за вечного этого отношения к другому, как к убогому. Не хорошо заниматься содомией! Если ты заранее не доверяешь партнеру, чего ты к нему пристаешь? Общаться надо с представителями своей стаи! В своей стае они - понимают тебя. Ты - понимаешь их. В стае друг друга чувствуют.

- А, если не чувствуют?

- Ты его или он тебя?

- И так, и так?

- Значит, либо в чужую стаю забрел... Не лезь к чужому! Гадким утенком - на птичий двор! Или знакомься, осваивайся... Либо кто-то из вас - малый цыпленок. Другой - если боится тебя. Ты - если боишься другого. Оба - если испугались друг друга. Помните у Чехова? На безлюдной дороге пассажир напугался угрюмого, большого и непонятного возницы. С перепуга принялся бахвалиться храбростью. Да так застращал простодушного великана, что тот бросил и лошадь, и телегу, и пассажира. В лес утек[258]. Если еще не стал частью своей людской среды, расти, взрослей! Мы все сюда пришли, чтобы, осваиваясь друг с другом, лучше освоить,свою человеческую “стаю”. Я не очень напряг вас сравнением?

- Не очень!..

- Итак, второе, чего не делаем: не даем партнеру чувствовать наше естественное состояние, знакомиться с нами. А значит, не даем понимать нас - пугаем. Верно?

- Да.

- Хорошо. Заметили! Не стали ни демонстрировать, ни скрывать - естественны? Чего еще мы не делаем нужного?

- Мы не можем этого сделать - не скрывать!

- Почему не можем?

- Потому, что не умеем выносить то, что вы назвали “трудным состоянием”. Не умеем его сколько-нибудь долго терпеть!

- Опять терпеть?

- Ну, пусть, по-вашему, Михаил Львович, не умеем быть в этом состоянии, жить в нем. ...

- Это третье! Не умеем проживать его как нужную свою жизнь. Ведь, если мы не любим быть в этом состоянии тревоги, то всякий, кто в нем находится, пугает нас своей тревогой, и мы от него отталкиваемся. Пугаем друг друга своей жизнью и жизни боимся. Ведь, не умея падать, держать удары и выносить боль, нельзя успешно заниматься рукопашным боем. Также, не умея и не любя переживать эти трудные состояния тревоги, невозможно содержательно общаться, дружить, любить... Невозможно сочувствовать и понимать человека именно тогда, когда ему это всего нужнее - в боли. Невозможно поверить, что другие понимают нас в наших тревогах, поверить, что мы нужны другим,... не только в радости, когда с нами легко, но и в нашей беде, когда с нами трудно. Не умея жить счастливо в боли Встречи с самым нужным незнакомым, мы вынуждаем себя оставаться среди людей в безнадежном одиночестве никого не понимающих подростков. Может быть, для нас теперь это - главное: не умеем жить в живом состоянии нужды, тревоги и муки предвкушения новизны!.. - Я остановился...

Было тихо. Мы как будто одолели трудную часть хорошей работы. И теперь могли перевести дух. Молчали. Каждый доживал что-то свое. Но это свое не разобщало, а добавлялось потребной частью общего.

Происходило что-то важное для всех. Миша вдруг незнакомо подробно различал людей. “А, ведь, он здесь младший, -без повода вспомнил я.... может быть, по контрасту с его неожиданной внимательностью. - И выбрит он тщательно, по-мужски...”...

* * *

- Михаил Александрович, вы готовы попытаться еще раз сыграть сцену знакомства? - Я видел, что Миша ищет момента продолжить игру.

...На самом-то деле, в кабинете принято всех звать по имени и отчеству. Просто с неповторимо светлым музыкантом - Мишиным папой я встретился, когда тому было меньше лет, чем Мише теперь. Он только поступал в консерваторию. Случилось, что мы расходились на многие годы. Но и наши старшие дети, Миша и Маша, знают друг друга с детства. И мы с Мишей знакомы всю его жизнь. Поэтому вольность - звать его в кабинете по имени - Михаил Александрович позволяет мне охотно.

- Да. Готов.

- Только, пожалуйста, на этот раз - с уважением к себе!

- Я и хочу так ...

- Мария Михайловна, - предупредил я дочь, - если вы не расположены играть мужчину, можете отказаться. Претензий к вам не будет.

- Нет, я поиграю...

- Тогда вот - ваше задание. Вам - юноше, Мария Михайловна, надо будет познакомиться с попутчицей,... причем так, чтобы, когда вы расстанетесь, у вас оставалась перспектива продолжения знакомства!.. А вы - девушка, Михаил Александрович, поведете себя по ситуации и настроению, - проинструктировал я молодых людей. - Да, не заводите локти за спинки стульев - это стены купе, не дырявьте их. Это - столик у окна. За окном меняющийся пейзаж. Это -пасутся стада овец, козы... - указал я на сидящих по периметру залы участников... - А к вам, уважаемые “овечки”, огромная просьба не хихикать и не встречаться с пассажирами поезда глазами - они не актеры. Не возвращайте их в обстоятельства кабинета! Перемещаться желательно, не отвлекая участников сцены. Помогите им освоить роли пассажиров.

- А проводник - будет?

- Проводником пока буду я! А там посмотрим. Все остальные пока - зрители. А для едущих в поезде - пейзаж с “овечками”. Для начала вам на все про все времени - три минуты. При необходимости мы его продлим. За мной остается право в любой момент вмешаться и изменить инструкции. Отсчет начнется, как только поезд тронется, - обратился я к Мише и Маше. - Вопросов нету? Нет! Тогда к делу! “Поезд Самара - Москва, - объявил я голосом диктора, -отправится через пять минут. Просим пассажиров занять свои места!”

Миша пошел в “купе”. Еще вставая, он воспринимался иначе, чем прежде. Был мощнее: то ли открытее и собраннее, то ли бережнее и спокойнее. И девушка, которую он стал изображать теперь, неожиданно была проста. “Она" присела за “столик" к. “окну”. В “купе” вошел “Он" (Маша) и несколько принужденно поздоровался. Мишина “Она” взглянула на “парня” внимательно. Ответила скорее приветливо. И снова стала глядеть в окно, не мешая “попутчику” себя рассмотреть.

- Господа, войдите в вагоны! Поезд отправляется, - прокричал я в качестве проводника. - Поехали! - Поезд тронулся. Я включил в “вагоне” музыку. Время пошло.

“Юноша” нарочито непринужденно рассматривал обстановку “купе” и “девушку”. “Девушка” смотрела в окно и была очень похожа на обычного Мишу, только какого-то приоткрытого.

В кабинете ждали, что будет. Некоторые осторожно сменили место, чтобы было удобней видеть интересующего их “пассажира”. “Юноша” рассматривал “девушку”. “Девушка” смотрела в окно. Разговора не начинали. “Девушка” чувствовала интерес юноши и его спрятанную за демонстрируемым присматриванием заминку...

Маша не первый раз участвовала в “сценах на стульях”, и затянувшаяся пауза, казалось, ее мало смущала. Она как бы специально длила ее и осмысленно обживала. Правда, что-то в этой осмысленности тяготило. То ли отсутствие неожиданности?., то ли какая-то вычурность? то ли?... Да! напрягала заученность  Маша знала как правильно в таких обстоятельствах жить и... не жила... За имитацией прятала растерянность перед неизвестной и непонятной реальностью момента... 

Миша, импровизировавший фактически впервые, казалось, был озабочен тем, что время идет, и надо что-то делать... что все ждут... а они молчат... Вот-вот, не выдержав давления всеобщего внимания и напряжения паузы, он выйдет из роли и заговорит от собственного имени... Опасаясь такого ненужного ему гола в его же ворота, я прервал сцену и попросил ребят поменяться местами и ролями. Машу - войти в поезд девушкой. Мишу - юношей, с тем же заданием, что было дано Маше раньше.

- Вы не знакомы... Понаблюдайте поведение партнера. Чтобы потом поменяться снова, но играть уже Не юношу и девушку вообще, а друг друга.

Они поменялись. Поезд тронулся снова.

Миша заговорил практически сразу: “Здравствуйте... Откуда?.. Куда?.. Какие планы?...”. Он опять, будто и не было сегодняшнего дня, опережал события, не успевал осваивать реплики партнерши.., краснел, тушевался... Но одно сохранилось: он ничем не задевал Машиного самолюбия, будто специально берег ее.

Маша осваивалась в новой роли спокойнее. Больше наблюдала. Пережидала активность попутчика, когда в той не было содержания. Отвечала на вопросы, выбранные ею... И только то, что считала нужным ответить. Но опять! Ее манера ощущалась какой-то избыточной: нарочито жесткой, эмоционально не адресованной, неотзывчивой, себе же неудобной, и для самой себя бессмысленной. Бросалось в глаза, что, при всей их наглядной выверенное™, ее действия не дают ей самой ни свободы, ни удобства... И уверенность ее держится не на этой ее свободе, не на осуществлении своего интереса, а на... покровительственном виденье замешательства партнера! Казалось, его суета питает ее уверенность и, перестань он на миг дергаться, - потеряется она. Похоже, Маша, не замечая того, просто эксплуатировала Мишину слабость.