Михаил Покрасс - Активная депрессия. Исцеление эгоизмом

• Название: Активная депрессия. Исцеление эгоизмом
• Автор: Михаил Покрасс
• Издательство: Бахрах-М
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-94648-048-0

«Неожиданно для себя догадываешься и чувствуешь, что над мучающими тебя вопросами бились во многих поколениях и бьются теперь многие такие же, как ты, люди. У каждого и у всех повторяются одни и те же проблемы...»

Книги психотерапевта Михаила Львовича Покрасса об этих «мучающих всех проблемах». Эти книги предназначены тем, кто не боится встречи со своей тоской, своей тревогой и болью. Тем, кто готов учиться на своем и чужом опыте. Учиться жить.

---

- Лучше американским начальникам продаваться?

- Не лучше, но они мне не обещали ничего. Что сказано, то и есть! Все по правде.

- Такая правда вам родного дома дороже?!

- А, по-вашему, как?!

- По-моему?.. Нет, я понял, что по вашему: вам - “верному ленинцу”, ради Алакаевских беременных баб, всенепременно надо в Америку!.. На готовенькую правду! А бабами вашими, домом и местной неправдой здесь заниматься останусь я... Раньше я думал, это называется - задача мужику не в жилу... Теперь оказывается - это решение для первого сталевара! Такая на настоящий момент у рабочего человека правда!

- Я бы жену - с собой взял.

- А она хочет?

- Да нет, конечно. Баба. Без понятия. Плачет.

- Вы меня убедили! Я попрошусь, чтобы меня с вами вместе отпустили... в Америку!

- Нельзя!

- Почему?

- Вам людей надо лечить!

- И там люди.

- Вы - доктор! Клятву свою давали!.. Люди не зря сказали. Вы - специалист... классный. Я б к нибудь-кому не пошел. Люди на вас надеются. Вы такого никак не можете сделать! В Америку...

- А - вы, какой специалист?

* * *

Любящий фотографироваться на пляже Н. пользуется успехом у одиноких, неустроенных женщин. Жене же свои частые отлучки из дома предоставляет считать результатом хождения в кабинет и моего демонического влияния.

Вчера в застолье по поводу моего дня рождения Н. говорил тост в честь мою и моего кабинета. С самым, я уверен, Искренним дружеским намерением, больше того, в знак глубочайшего доверия ко мне и к моей заинтересованности “в правде” он радостно наговорил мне кучу уже многие годы безнаказанно повторяемых им дерзостей о моей работе, в которой он естественно же ничего не понимает, о кабинете.

Дерзости эти удобно выставляют его в его собственных глазах и глазах его жены моей марионеткой, а меня - Карабасом Барабасом, дергающим кукол за ниточки. (Если он кукла, зачем он в застолье моих друзей, на нашем празднике?!).

Эта игра давно и постоянно восстанавливает против меня его жену, чьи чужие претензии ко мне тем более тягостны и надоедны, чем менее я к ним имею отношения.

Н. ко мне пришел, а не я ему навязал себя. Он, вопреки моему существованию, ищет идола, освобождающего его от зависимостей совести, а не я нуждаюсь в капризниках, делающих свои “шалости” моим именем.

Ни ответственности, ни уважения к себе,... к другим людям кабинета,... ко мне! Надоело. Взрослый мужик, а перед его женой за него виноват кто-то...

Пусть кончает врать и извиняется, или обижусь я.

Этим на моем дне рождения я его и прервал.

Он не понял:

- Что, мне не говорить, что думаю?! - И позвал с готовностью обидевшуюся за него жену, чтобы она его увела.

* * *

 К моим настоящим и бывшим пациентам я отношусь в одном одинаково двойственно.

Я совершенно предан их открытости, подлинности и люто ненавижу любую претензию, позу, штамп, их стесняющие.

Если человек присоединяется к этой своей жизни, он воспринимает мое отношение, как признание и поддержку, если идентифицирует себя с позой, то чувствует мое активное неприятие.

В этой любви и в этой ненависти источник энергии моей психотерапии.

III

На стол мы подаем надерганную редиску, а не всю унавоженную землю огорода, в которой она растет!

Из мусора наших впечатлений и мыслей живой, то есть пристрастный, думающий человек выбирает нужное.

Честность не в том, чтобы говорить, что думаешь, но в том, чтобы осуществлять (и говорить) правду. Не выплескивая на другого весь мусор своей кухни принятия решений. Не вываливая на другого груз ответственности за свои мысли.

Правда же - когда не делаешь, чего не хочешь, и делаешь, что хочешь, что ты сам выбрал сделать (и сказать), осуществляя свои задачи.

Правда принадлежит человеку. Она всегда зачем-то.

* * *

- Бабуля, ты когда-нибудь хотела развестись с дедом? -Спросила у бабушки взрослая внучка.

- Детынька, ты же знаешь этот анекдот. Когда твой вопрос задали женщине в день ее золотой свадьбы. Она возмутилась: “Ну что вы! Ни в коем случае! Никогда. Убить часто хотела, а развестись - нет!”.

- И ты всю жизнь скрывала от деда правду?! - испугалась внучка.

- Нет. Деточка, конечно нет! Он же не всегда был дедом.

- Ты говорила мужу, что хочешь убить?

- Это - не правда, детка! Это - страсть! Правду, деточка, я и теперь от него не скрываю. Правда, что я всегда хочу быть с ним, и с ним в один час умереть. Никогда не бойся своих мыслей, милая. В мыслях бывает все. И это хорошо. Самые страшные мысли берегут от дурных дел. Все у вас будет хорошо!

* * *

В правде выражена

 твоя свобода, твое желание сберечь, что тебе дорого и отказаться от того, иногда разрушить, что тебе чуждо.

В этом смысле в сознательном вранье больше правды, чем в принужденном, “откровенном” говорении того, что думаешь, когда это - мучающая тебя самого, разрушающая дорогой тебе мир поза, разделяющая тебя с теми, от кого отказываться не хочешь. В таком сомнамбулическом, подвижнически “искреннем” говорении “правды” - предательство, глупость или шизофрения - отказ от самоутверждения, от своей свободы. Это самая страшная, бессмысленная ложь отречения от жизни - безумие.

Это подростковое требование от близких мазохизма терпеть. Требование, ради доказательства тебе как обвинителю, что они тебе близки, терпеть твою самоотверженную ложь отказа от себя и от них.

Ведь, если твоя “правда” тебе дороже дружбы, то от друга ты уже отказался. Не сетуй, что и такой же, как ты тогда, друг тоже предпочтет тебе свою “правду”.

Если тебе дорог друг, ты бы вначале принял для себя его “правду”. А только потом, зная себестоимость такого приятия, ждал бы или не ждал жертв от него.

Вначале признайся в любви сам, а потом требуй признания от других в любви к тебе (Иначе действует только еще ни во что не вложившийся подросток).

Там, где нет ответственности, нет свободы. Где нет свободы, нет правды.

Честность не в том, чтобы говорить, что думаешь, но в том, чтобы ни словом, ни делом не отрекаться от себя и беречь, что любишь, без перерывов на “искренние” высказывания.

То есть честность в том, чтобы думать, что говоришь!

P. S.

Сейчас вспомнил, что хоть последнее возражение Н. и хотело быть воинственным, но звучало растерянно и обреченно.

Грустно понимать, в какое безвыходное положение он сам себя запер. И не со мной, а в собственной своей жизни.

Он, в самом деле, даже и не догадывался, что - может, и вправе, не покривив душой, выбирать, что говорить.

Его говорение правды происходило как бы без него: без его воли, без его выгоды, без его ответа за говоренное. Он был - репродуктор и не различал содержаний. Но был уверен, что, раз он бескорыстен, то другие как честные люди должны принять его “правду” тоже самоотверженно, с радостью, также без выбора. Ведь ему нельзя было выбирать!

Грустно. Ему, действительно, было нельзя!

Были ли ему дороже те, с кем он говорил, отношения с нами или произносимые им речи, он не знал. И, похоже, даже подумать об этом не догадывался. Не имел права!

Для него выбирать, то есть участвовать в собственной реплике, означало - обманывать вас!

Но с дорогими ему людьми он хотел быть честным. И ради-честности с вами - от вас отказывался! И это был его подвиг - не он говорил словами, слова говорили им. Им управляла не понятая и не выбранная им сила.

Не дожив до честности, он был мучеником желания казаться себе честным.

Завороженный героизмом своей позы, он ради нее отказывался от всех, к кому был привязан, и кого не умел и не смел любить!

Бабья ли это доля?

(об эгоцентризме и женской несчастливости)

“А жить зачем? Если нет цели никакой, если жизнь для жизни нам дана, незачем жить!" - говорит убивший жену, но оставшийся жить герой “Крейцеровой сонаты” Позднышев.

Даже фамилией героя Лев Николаевич Толстой подчеркнул, что тот во всем разбирается поздно.

Поздно разобрался в мерзости своего отношения к женщине и семье, опоздает разобраться и в смысле, существе, ценности жизни.

Но, обесценив жизнь в своих демонстративных, позерских рассуждениях, он все-таки жив. Сила жизни взяла верх над приговором ей кривляющегося своей беспристрастностью позднышевского разума (заряженный пистолет остался лежать на столе под газетой).

Первоклассник, сходив однажды в школу, заявил: “Я там не все понял, придется еще раз сходить”. Не поняв при таком подходе и в другой раз, он решит поступить со школой, как мартышка в басне с очками: “Не надо мне ее!”. Не поняв, заявит, что и землю - не надо, и жизнь - об камень, чтоб “только брызги засверкали”.

“А жить зачем?” - многих в трудную минуту посещает этот вопрос. В отрицательной форме (незачем!) он приходит к нам в минуту слабости, когда, на миг впадая в детство, мы начинаем жалеть себя и сетовать, как малые дети. Но чаще такой вопрос возникает у инфантильных эгоцентричных людей, принимающих мир за нарочно приставленную к ним няньку, обязанную непрерывно обеспечивать их удовольствием, от их* собственной инициативы независимо.