Борис Костин - Верный слуга Алексея Михайловича. Две жизни Симеона Полоцкого

• Название: Верный слуга Алексея Михайловича. Две жизни Симеона Полоцкого
• Автор: Борис Костин
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-1015-8

Среди достопамятных имен, запечатленных на скрижалях русской истории и литературы, имя Симеона Полоцкого занимает особое место. Можно предосудительно относиться к высокопарности его поэзии, к верноподданничеству, доходящему норой до мелочности, но нельзя отнять у героя документального повествования Бориса Костина преданность служения Слову Божьему. Вдохновенные проповеди Симеона Полоцкого будто незримой кладочкой соединяют и по сей день XVII век со временем нынешним. Просветитель и мыслитель, драматург и воспитатель детей царя Алексея Михайловича — таким представлен на страницах книги Симеон Полоцкий, утверждавший, что «Мир — есть книга».

---

Патриарх Иоаким, когда уже по Симеону Полоцкому была отслужена панихида и прах его был упокоен в родном Заиконоспасском монастыре, в сердцах заявил, что почивший в Бозе «не хотел считать кого-нибудь духовным выше себя». Без сомнения, это утверждение голословно. Мы обращали внимание на ту искренность, уважение и особую деликатность во взаимоотношениях с иерархами Православной церкви. Разве это не свидетельство того, что на роль владыки, а тем более святого, он никогда не претендовал?

Неисповедимы пути Господни, впрочем, как и неисповедимы судьбы людские. Ученики Симеона Полоцкого оказались в противоборствующих лагерях, а утверждение, витавшее на Большом Московском соборе: «Не царь для патриарха, а патриарх для царя» обрело реальные очертания в правление Петра Первого. В 1700 году патриаршество в России было упразднено[128], а в 1721 году последовал царский указ о Святейшем правительствующем синоде. Так был решен вопрос об окончательном подчинении церкви государству. Набожность, заложенная в детстве царевича Петра Алексеевича букварем Симеона Полоцкого, уступила место прагматичности, и ни один из последующих правителей даже не пытался восстановить выстраданную Россией форму окормления православных христиан верховным пастырем.

Воссоединение Малой и Белой Руси с Россией под скипетром русского самодержца Симеон Полоцкий, в своем служении не разделявший братские славянские народы, приветствовал всеми возможными способами — поэтическим даром и словом Божиим яркого проповедника. Он не менее патриарха и инока Евфимия Чудовского, а может быть, и более их, противостоял натиску протестантизма, который, перешагнув границы Немецкой слободы, перешел в наступление на православие. Оценивая угрозу, Симеон Полоцкий писал:

Дабы сопротивникам ответ крепкий дати,
Православный себе именуют быти,
А мрачных еретиков не можем учити,
Саме бо не учимся, избрахом лежати,
Во тме невежествия тайн почивати.

Вот они, извечные беды России: лень и невежество! Резкой отповедью Симеона Полоцкого протестантам стали восемь насыщенных аргументами бесед: «О думах святых», «О почитании мощей святых», «С почитателями канонов святых» и другие. «Отец Симеон — доблестный защитник православия против ересей лютеранских», — сообщает Иван Соколов в книге «Отношение протестантизма к России в XVI и XVII веках». «Аще мать наша Православная церковь, о твоем преподобии, яко о своем любезном чаде, утешается», — писал в одном из писем к учителю Сильвестр Медведев.

Ближайшему другу и ученику, питавшему глубокую преданность Симеону Полоцкому, мы обязаны подробным описанием последнего месяца его жизни. Вспомним, как герой нашего повествования относился к исходу земного жития, считая, что против смерти не существует лекарств:

Человек яко трава и яко цвет увядает,
Наг родится и наг умирает.

Симеон Полоцкий, обладавший отменным здоровьем и на протяжении многих лет ничем серьезным не болевший, все же готовился к кончине загодя, написав духовную[129]. Это завещание — образец христианского смирения, оно обращено к последователям и пронизано мыслью о том, что ни одно из его начинаний на поприщах литературы и просвещения не должно с завершением земного пути кануть в Лету.

…Поначалу болезнь казалась Симеону Полоцкому неопасной, однако чрезмерное утомление все же сказалось. Двадцать четыре дня настоятель Заиконоспасского монастыря поднимался со своего жесткого ложа, выстаивал заутреню и вновь возвращался в келью, где подолгу лежал в глубоком раздумье. К нему приходили отец Филарет (Твердилов), старец, который перешагнул порог семидесятилетия, архимандрит соседнего Богоявленского монастыря Амвросий, любимый племянник Михаил, с которым он вел душеполезные беседы. Неотлучно у постели Симеона находился Сильвестр (Медведев), с горечью наблюдавший, как жизненные силы час от часу покидают его учителя. Предчувствуя смерть, Симеон Полоцкий исповедался. Далее предоставим слово свидетелю последних мгновений его жизни.

«И егдаже собрахуся ко малосвятию, аз начах его звати: отче Симеоне… он же ничтоже отвеща, точию очима зрит прямо. Видяще мы, яко кончина жизни его прииде, отец духовный его нача молитвы ко исходу души читати и канон на исход души. И егда она вся совершишися… испусти дух. И того же дне тело его изнесохом в храм».

26 августа 1680 года в Трапезной церкви Заиконоспасского монастыря при многочисленном стечении московской духовной и монастырской братии проходило погребение Симеона Полоцкого. Патриарху Иоакиму, обремененному в этот день множеством забот, побывать на отпевании было не суждено.

Царь Федор Алексеевич, болезненно переживая кончину наставника и «богомольца своего», повелел монаху Сильвестру написать краткую стихотворную эпитафию. Четырнадцать (!) вариантов Медведев представил юному государю, из которых тот выбрал только один.

Зряй человече сей гроб, сердцем умилися,
О смерти учителя славна прослезися:
Учитель бо зде токмо един таков бывый,
Богослов правый, церкве догмата хранивый.
Муж благоверный, церкви и царству потребный,
Проповедаю слова народу полезный.
Симеон Петровский, от всех верных любимый,
За смиренномудрие преудивляемый.
Им же полза верныя люди наслаждала,
Незлобие же, тихость, кротость удивляла.
В нем же вера, надежда, любы пребываше,
Молитва, милостыня, пост ся водворяше.
Мудрость со правдою им бысть зело храненна,
Мерность же и мужество опасно блюденна.
Многими дары Богом бе преодаренный;
Непамятозлобием весьма украшенный.
Иеремонах честный, чистоты любитель,
Воздержания в слове и в деле хранитель,
Ни о чесом же ином оный промышляше,
Но еже церковь нашу мать увеселяше.
Не хоте ино Божий раб что глаголати,
Токмо что ползу может ближним созидати.
Ни чесого же ина творити любяше,
Точию еже Богу не противно бяше.
Иже труды си многи книги написал есть,
И под разсуждение церковное дал есть:
С церковию бо хоте согласен он быти,
А ничто же противно церкве мудрствовати.
Ибо тоя поборник и сын верный бяше,
Учением правым то миру показаше.
В защищение церкве книгу
Жезл создал есть,
В ея же ползу Венец и Обед издал есть.
Вечерю, Псалтырь стихи, со Рифмословием,
Вертоград многоцветный с беседословием.
Вся оны книги мудрый он муж сотворивый,
В наученье роду российску явивый.
Обаче и сего смерть от нас похитила,
Церковь и царство ползы велия лишила.
Его же ползы ныне людие лишены,
Зри сего в гробе сем кости положении.
Душу же вручил в руце Богу всемогущу,
Иже благоволил ю дати везде сущу
Да приимет ю, яко святое создание,
И исполнит вечных его благ желание.
Телом со избранными даст ему возстати,
С ними же в десней стране в веселии стати
И внити во вечную небесную радость,
Неизглаголанную тамо присно сладость.

Сильвестр Медведев сообщает, что «сие надгробное надписание великий государь указал на двух каменных таблицах вырезать, позлатить и устроить над гробом иеромонаха Симеона своею государскою казною, из Приказа каменных дел»[130].

В 1690 году патриарший гнев обрушился со всей силой на ученика Симеона Полоцкого, и он предстал перед российским церковным клиром на приснопамятном соборе, на котором Иоаким камня на камне не оставил от творений игумена монастыря Всемилостивейшего Спаса. Слово «ересь» звучало в патриарших палатах многократно, на все голоса и, без сомнения, привело бы Сильвестра Медведева на плаху, если бы он не произнес перед собором покаянную речь. «Со слезами прошу прощения, зело каюсь, покаяния прошу у искреннего моего пастыря святейшего патриарха Иоакима, понеже клеветал и называл его именами непристойными», — сбивчиво глаголил монах-латинянин, и жестокая кара миновала его. Но, как мы знаем, ненадолго. Трагический исход жития приверженца правительницы России царевны Софьи, которую Сильвестр Медведев беспредельно славил в своих виршах, был предрешен.

…Церковь Спаса, где покоился прах Симеона Полоцкого, в годы богоборческой власти находилась в запустении. Однако минули скорбные времена, и ныне теплится лампадка над последним пристанищем человека, который вошел в отечественную историю как подлинный творец, соединив в своей жизни необыкновенное благочестие и подвижничество. Ныне с превеликим трудом можно прочитать надпись на надгробии, которая гласит:

Великого Бога раб верный

Симеон Петровский Ситнянович Полоцкий.

Иеромонах честный, богослов известный,

И слова Божия проповедник,