Джек Лондон - Собрание сочинений в одной книге

• Название: Собрание сочинений в одной книге
• Автор: Джек Лондон
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-14-5015-7, 978-966-14-5019-5, 978-5-9910-2205-7

В этом издании собраны самые популярные произведения классика приключенческой литературы, многие из которых были неоднократно экранизированы: «Морской Волк», «Сердца трех», «Белый Клык», «Зов предков», а также сборники «Рассказы южных морей» и «Клондайкские рассказы», в основу которых легли приключения самого автора.

---

Ружейной стрельбы не было, так как часть охотников «Македонии» были в далеко отставших лодках, часть – у нас в плену. Когда оба судна еще больше сблизились, третий выстрел пробил новую дыру в нашем гроте. Но тут мы вошли в туман. Он окружил нас, окутал и скрыл своей густой влажной пеленой.

Внезапность перехода была поразительна. За секунду до того мы мчались в ярких солнечных лучах, над головой было ясное небо, море катило свои волны до самого горизонта, и корабль, изрыгавший дым, пламя и чугунные снаряды, бешено преследовал нас. И вдруг, в мгновение ока, солнце скрылось, небо исчезло, даже верхушки мачт пропали из виду. Горизонта не стало, только густые волокна тумана скользили мимо нас. Каждая ворсинка на шерстяной одежде, каждый волос на наших головах украсились хрустальными шариками. Ванты и реи покрылись влагой, капавшей с них на палубу. Мною овладело странное чувство какой-то стесненности. Шум корабля, разрезавшего волны, отбрасывался туманом назад, и так же отбрасывались назад наши мысли. Ум отказывался признать существование другого мира за этой окутывавшей нас пеленой. Весь мир, вся вселенная сосредоточилась здесь, вокруг нас, и пределы ее были так близки, что, казалось, их можно было раздвинуть руками. Все за этой серой стеной было сном, воспоминанием сна.

Это было волшебство. Я взглянул на Мод Брюстер и понял, что она переживает то же, что и я. Потом перевел взор на Вольфа Ларсена, но тот всецело был поглощен сиюминутной задачей. Он твердо держал колесо, и я чувствовал, что он считает минуты.

– Ступайте и возьмите круто под ветер, но без малейшего шума, – понизив голос, сказал он мне. – Но прежде возьмите марселя на гитовы. Поставьте людей на все шкоты и смотрите, чтобы не скрипели блоки и не было слышно голосов. Ни звука, понимаете, ни звука!

Приказ был выполнен в точности. Едва мы успели повернуть, как туман вдруг поредел. Мы снова вышли на солнечный свет, безбрежное море опять развернулось перед нами до самого горизонта. Но океан был пуст. Разъяренная «Македония» не бороздила его поверхности и не чернила небо своим дымом.

Вольф Ларсен направил шхуну по самому краю полосы тумана. Его план был очевиден. Он вошел в туман с наветренной стороны парохода и, в то время как последний вслепую пробирался сквозь туман, вывел шхуну обратно и теперь намеревался войти в туман с подветренной стороны. Если бы это ему удалось, то его брату было бы найти нас труднее, чем иголку в стоге сена.

Вскоре мы благополучно закончили этот маневр, и в тот миг, когда пелена тумана снова поглощала нас, я готов был поклясться, что вижу смутные очертания судна, выходящего с наветренной стороны. Я быстро взглянул на Вольфа Ларсена. Он кивнул головой. Он тоже заметил «Македонию» – она угадала его маневр и только на миг опоздала предупредить его. Не было сомнений, что мы ускользнули незамеченными.

– Он не может продолжать эту игру, – заметил Вольф Ларсен. – Ему придется вернуться за своими лодками. Поставьте матроса на руль, мистер ван Вейден, пусть покамест держит тот же курс. Поставьте также вахтенных. Сегодня ночью нам отдыхать не придется. Я дал бы пятьсот долларов, – добавил он, – за то, чтобы побыть пять минут на «Македонии» и послушать, как ругается мой брат. А теперь, мистер ван Вейден, – сказал он мне, когда его сменили у руля, – мы должны принять наших гостей. Поставьте охотникам побольше виски и несколько бутылок пошлите на бак. Держу пари, что завтра все они до единого будут спокойно охотиться с Вольфом Ларсеном, как раньше охотились со Смертью-Ларсеном.

– Но не убегут ли они, как Уэйнрайт? – спросил я.

Он хитро усмехнулся.

– Не убегут, потому что этого не допустят наши старые охотники. Я обещал им по доллару с каждой шкуры, добытой новыми. Их сегодняшние старания наполовину объясняются этим. О нет, они не дадут им убежать! А теперь пойдите в лазарет, там, вероятно, вас ждет много пациентов.

Глава XXVI

Вольф Ларсен освободил меня от обязанности раздавать виски и занялся этим сам. Когда я возился на баке с новой партией раненых, там уже начали появляться бутылки. Мне случалось видеть, как пьют в клубе виски с содой. Но там пили совсем иначе. Матросы же пили из чашек и кружек, а то и прямо из бутылок, огромными глотками; уже от одного такого глотка можно было охмелеть, но они не довольствовались одним или двумя. Они все пили и пили, все новые бутылки появлялись на баке, и не было этому конца.

Пили все. Пили раненые. Пил помогавший мне Уфти-Уфти. Воздерживался один Луи, он только осторожно мочил губы в водке, хотя в шумной веселости не уступал другим. Это была настоящая оргия. Они галдели, обмениваясь впечатлениями дня, спорили о подробностях сражения и братались, забыв о недавней вражде. Пленники и победители икали друг у друга на плече и клялись в вечной дружбе и уважении. Они оплакивали невзгоды, перенесенные ими в прошлом и ожидающие их в будущем, под железным управлением Вольфа Ларсена. И все проклинали его и рассказывали ужасы о его жестокости.

Это было странное и жуткое зрелище. Тесная каюта с койками по стенам, качающийся пол, тусклое освещение, колеблющиеся тени, то короткие, то чудовищно удлиняющиеся; воздух, тяжелый от дыма, запаха человеческих тел и йодоформа, и разгоряченные лица людей, или, скорее, как я назвал бы их, полулюдей. Уфти-Уфти, державший в руках конец бинта, блестящими, бархатными, как у оленя, глазами смотрел на эту картину, и я знал, что, несмотря на всю мягкость и женственность его лица и фигуры, в нем таится жестокая душа дикаря. Запомнилось мне также мальчишеское лицо Гаррисона, когда-то добродушное, но теперь искаженное злобой; он горячо рассказывал пленникам, на какой дьявольский корабль они попали, и призывал проклятия на голову Вольфа Ларсена.

Имя Вольфа Ларсена было у всех на устах – Вольфа Ларсена, поработителя и мучителя, Цирцеи в мужском образе, превратившего их всех в свиней. Они пресмыкались перед ним и роптали лишь в пьяном виде. «Неужели я тоже одна из его свиней? – подумал я. – А Мод Брюстер? Нет!» Я гневно заскрежетал зубами. Матрос, которого я перевязывал, вздрогнул, а Уфти-Уфти с любопытством взглянул на меня. Я почувствовал в себе внезапный прилив сил. Моя любовь превращала меня в богатыря. Я ничего не боялся. Я готов был пробиться сквозь все опасности вопреки воле Вольфа Ларсена и тридцати пяти годам затворничества. Все кончится хорошо. Я позабочусь об этом. С новой бодростью и сознанием силы я вышел из этого ревущего ада и поднялся на палубу. Белесый туман скользил сквозь тьму, воздух был чист и спокоен.

На кубрике, где лежали оба раненых охотника, была та же картина, но только здесь не ругали Вольфа Ларсена. Я с большим облегчением вышел снова на палубу и направился на корму, в кают-компанию. Ужин был готов, и Вольф Ларсен с Мод поджидали меня.

Пока весь экипаж спешил напиться, капитан оставался трезв. Ни капли вина не коснулось его губ. Он не решался пить при таких обстоятельствах, когда мог полагаться только на Луи и на меня, причем Луи был уже занят у штурвала. Мы плыли сквозь туман без дозорного и без огней. Меня удивляло, что Вольф Ларсен дал матросам столько виски, но, очевидно, он лучше знал их психологию и умел спаять дружбой то, что началось кровопролитием.

Победа над Смертью-Ларсеном, по-видимому, произвела на него большое впечатление. Накануне вечером он довел себя до хандры, и теперь я с минуты на минуту ожидал от него какой-нибудь вспышки. Но все шло гладко, и он был в прекрасном настроении. Я думал, что блестящий захват стольких охотников и лодок задерживает обычную реакцию. Как бы то ни было, хандра прошла, а дьявол не просыпался. Так мне казалось тогда. Но, увы! Как мало я знал его! Именно в это время он замышлял нечто еще более ужасное, чем все до сих пор виденное мною.

Как я уже сказал, при моем входе в каюту он был в прекрасном настроении. Его уже несколько недель не мучила головная боль, глаза были ясны и сини, как небо, бронзовый загар говорил о цветущем здоровье, жизнь мощным потоком струилась по его жилам. В ожидании моего прихода он оживленно разговаривал с Мод. Темой их беседы был соблазн. Вольф Ларсен доказывал, что соблазн только тогда является таковым, когда человек поддался ему и пал.

– Видите ли, – говорил он, – по моему мнению, человек, поступая так или иначе, повинуется своим желаниям. Желаний у него много. Он может желать избегнуть боли или насладиться удовольствием. Но чтобы он ни делал, его толкает на это желание.

– Но допустим, что у него возникли два противоположные желания, и одно из них препятствует удовлетворению другого. Что же тогда? – перебила его Мод.

– К этому я и вел, – ответил капитан, но она продолжала: – В борьбе этих двух желаний сказывается душа человека. Если эта душа благородна, она последует хорошему побуждению, если же нет, то это душа низменная. Но решает во всех случаях именно душа.

– Вздор и чепуха! – нетерпеливо воскликнул он. – Решает желание. Возьмем человека, который хочет напиться. С другой стороны, он почему-либо не хочет быть пьяным. Как он поступит? Он игрушка, он раб своих желаний и повинуется более сильному из них. Вот и все. Его душа не имеет к этому никакого отношения. Как может он желать пить и отказаться от этого? Если желание остаться трезвым берет верх, то значит оно сильнее. Соблазн тут ни при чем, если только… – Он остановился, чтобы овладеть новой мыслью, мелькнувшей у него в уме… – Если только он не испытывает соблазна остаться трезвым. Ха, ха! – захохотал он. – Что вы думаете об этом, мистер ван Вейден?