Дукенбай Досжан - Шелковый путь

• Название: Шелковый путь
• Автор: Дукенбай Досжан
• Издательство: «Известия»
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1983

Восемнадцать рассказов-самоцветов, вошедших в книгу Дукенбая Досжанова вместе с романом «Шелковый путь», написаны в разное время и щедро отданы читателю. Д. Досжанов — умелый гранильщик своих камений, вобравших в себя чистый свет и теплый голос мастера, пользующегося особыми резцами, только своими инструментами. Точность социального анализа казахской действительности, психологическая разработка характеров, сложный, звучный, узорчатый, многоцветный слог, высокие стилистические достоинства рассказов Д. Досжанова превращают их в яркое явление современной казахской прозы.

---

Сегодня третий день шел яростный штурм города. Со всех сторон монголы ставили лестницы и лезли на стены. Но кипчаки ловко закидывали петли, захватывали врагов крюками на длинных шестах, отпихивали передовых смельчаков, подгоняемых сотниками. По-всякому отбивались горожане: бросали вниз мешки с песком, пускали стрелы, кололи осаждавших копьями и пиками. Ни одному из врагов не удалось подняться на стены. И тогда поняли монголы: прямым штурмом город им не взять. Что будут делать дальше враги, к каким уловкам прибегнут, когда начнется новый приступ, — этого определить никто не мог.

Оставив на караульной вышке своих военачальников, Иланчик Кадырхан вернулся в Гумбез Сарай. Он вошел в зал приемов, передав саблю и чапан прислуге, сел на трон, опустил голову и задумался. Вдруг он услышал шорох и быстро обернулся. Эта была ханша, застывшая, как каменное изваяние в степи. На голове синел жаулык; длинное, с пышными оборками белое шелковое платье прикрывало ноги. Повелитель грустно посмотрел на нее. Бике заметно пополнела, бедра ее раздались, стан округлился, тяжелые, как опрокинутая чаша, груди выпирали из-под платья, некогда узкие плечи и тонкая шея тоже раздобрели. Только овал лица остался прежний, который, как в девичестве, красил нежный подбородок, тонкие губы и прямой, точеный нос. Прежнее надменное выражение на ее лице сменила печать усталости и покорности, под глазами легли синие круги, на открытом, чистом лбу залегли две морщинки… Сейчас, глядя на нее, он живо представил те далекие, невозвратные дни, когда самозабвенно любил свою молодую жену. Между ними не было тогда никаких тайн, их не покидал счастливый искренний смех. Шли годы, а Бике оставалась бесплодной, и Кадырхан начинал все чаще вздыхать. Тогда-то и появились на чистом, гладком лбу Бике морщинки. Между тем повелитель Отрара весь ушел в дела правления. Со всех концов света прибывали к нему послы, приезжали купцы; немало прелестных пленниц в эти годы было привезено ему в дар, но ни к одной из них не лежала душа.

А вот к юной тангутке совсем недавно воспылал он страстью. Бике своим тонким женским чутьем мгновенно уловила в муже эту перемену и втайне мучилась ревностью. Она сразу поблекла, надломилась, нос заострился, сузился, надменность и уверенность покинули ее. Знал, конечно, повелитель Отрара, отчего страдала богом данная ему супруга, понимал ее печаль, да только что он мог с собой поделать…

— Бике, сядь ко мне ближе, — сказал Иланчик Кадырхан, как бы отводя от себя тяжелые думы.

Шелестя оборками платья, ханша плавно подсела к трону, положила локоть на колено мужа. Глаза ее радостно вспыхнули.

— Как ты устал, дорогой!

— Да-а… давно мы с тобой по душам не говорили. Даже не интересовался я, как ты живешь…

— Я-то что?.. О городе своем подумай…

— Бике! — вдруг порывисто сказал Иланчик Кадырхан и крепко обхватил ее полнеющий стан. Сердце его горячо заколотилось. Ханша с удивлением посмотрела на мужа. — Прости меня, Бике!

— Я давно простила, — просто ответила она.

Он еще сильнее притянул ее к себе, обнюхал ее лоб с умилением и благодарностью.

— Чую, недолго уже мне осталось жить…

— Что ты говоришь, Бике?! Разве об этом тебе думать?!

— Аруахи всю ночь не дают мне спать. Чудится, прямо под моей постелью роют могилу…

— Это, как говорится, со страху в глазах двоится. Твоему предку Коркуту тоже могила мерещилась.

— Мне не мерещится, я… ясно слышу звук.

— Чего?!

— Слышу, как эти роют, скребут под землей…

Иланчику Кадырхану вспомнились вдруг слова старичка лекаря: «Ханша серьезно больна. Она нуждается в заботе и уходе, иначе могут быть тяжелые последствия». После этого табиб с пронзительным взглядом раз в неделю аккуратно посещал ханшу за шелковым пологом и лечил ее. И в самом деле, за короткое время ханша расцвела, как красная лисица, вывалявшаяся на чистом снегу. Она заливалась звонким смехом, и при этом вздрагивал ее второй подбородок. Приятно шуршали, шелестели ее шелковые и атласные платья, невольно привлекая, заманивая повелителя в опочивальню. Старичок табиб набил коржун казной и, щедро обласканный ханской милостью, уехал вместе с очередным караваном, направлявшимся к китайцам-шуршутам. И с этого времени вновь приуныла, пригорюнилась молодая женщина, увяла телом.

— Прямо под моей постелью кто-то ночами напролет скребется!

— Может быть, потому, что и наверху сейчас неспокойно?

— Не смейся.

— Нынче ночью приду к тебе, проверю!

И той же ночью повелитель убедился: не со страху почудилось что-то ханше и не могила Коркута ей мерещилась. Страшная беда подкрадывалась к городу из-под земли…

Дворец ханши находился к востоку от Гумбез Сарая на вершине холма, неподалеку от городской стены. Он был специально расположен подальше от шума и суеты, и сюда достигал свежий степной ветер…

Иланчик Кадырхан сидел у ханши до глубокой ночи. Евнух-слуга со старушечьим лицом принес им в опочивальню вино и арбузный сок. Это означало, что пора отдаваться отдохновению. Евнух погасил свечи, отблеск которых таинственно, причудливо играл на лепных украшениях купола, опустил занавески и полог над постелью. У изголовья подслеповато подмигивал жирник. Утомленный, повелитель Отрара незаметно заснул.

Бике, как и все последние ночи, лежала с открытыми глазами. Даже лежа рядом с мужем, она со страхом ожидала знакомого тревожного шороха и думала о тех, кто настойчиво копал для нее могилу. И действительно, вскоре зазвенело в ушах, холодный пот мгновенно прошиб ее. Она явственно слышала, как упорно скребли под землей, прямо под тем местом, где стояло ее широкое ложе.

Ханша затаила дыхание, у нее будто отнялся язык. Раньше, казалось, копали где-то под изножьем, но сегодня шорох доносился прямо из-под подушки. О аллах, что за наваждение! Она в ужасе разбудила мужа. Иланчик Кадырхан поднял голову, с недоумением посмотрел сначала на светильник, горевший с легким потрескиванием, потом — на жену. Зрачки Бике медленно расширялись, закатывались под веки. Он услышал странный, глухой стук. Первым делом он подумал: не шаги ли сарбазов на крепостном валу доносятся сюда… Может быть, дозорные ходят вблизи… Но нет, стук доносился не сверху, а снизу, из-под земли. Он приложился ухом к подушке. Шорох послышался яснее, отчетливей. Он пролежал так долго, внимательно вслушиваясь в эти загадочные ночные звуки. И вдруг вскочил, будто обнаружил змею в постели.

— Это враги копают под стеной!

— Что ж теперь будет, мой властелин?!

— Судя по всему, они копают уже под самым городом. Придется тебе покинуть свой дворец. Располагайся в зале Гумбез Сарая!

Иланчик Кадырхан позвал евнуха, приказал немедля одеть и собрать в путь взволнованную, растерянную ханшу. Потом прибежали сторожа, слуги. Повелитель распорядился отправить ханшу в ханский дворец, а к военачальникам спешно послал порученцев. Прямо среди ночи собрались люди в доспехах в Гумбез Сарае, начали держать совет. Повелитель сообщил о случившемся, рассказал про коварные уловки, которые используются при взятии городов. Услышав все это, хорезмский полководец Караша чуть ли не взвыл:

— Вот она, беда красноглазая, что из чрева земли выползает! Мы там, на крепостном валу, бодаемся, как разъяренные быки, а тут целый тумен из-под опочивальни ханши лезет! О аллах всемилостивый, всеблагий! Какие испытания ты нам уготовил? Как нам избавиться от монгольской напасти?!

— Они уже прошли под землей дальше крепостной стены, — коротко сказал Иланчик Кадырхан.

— Да пусть провалятся и этот город, и его стены! Давайте откроем ворота и выберемся на простор. Не то задохнемся в собственном логове!

— А если враг вдруг вылезет сразу из нескольких дыр? — заметил Максуд. — Какую дыру будем затыкать в первую очередь?

— Открывать ворота сейчас — безумие! Из города мы все равно не выберемся. Нас перережут у ворот, как отару овец. Ведь враг превосходит нас в шесть-семь раз, и в открытом бою мы не сможем ему противостоять, — сказал Иланчик Кадырхан и решительно положил руку на колено. — Есть только один выход. Надо поручить опытным людям с тонким слухом определить, в каких местах и в каком направлении копают монголы, где проходят их потайные подземные дороги. Узнав это, мы поставим на том месте женщин варить в котлах деготь с козьей щетиной. И в тот час, когда они попытаются вылезти из-под земли, мы опрокинем этот горящий деготь на их головы!

— Правильно, если полезут из-под земли, остудим им головы горячей смолой! А на стене мы и саблями поработаем!

Так решили кипчакские военачальники. И только Караша из Хорезма удрученно мотал головой и все бубнил под нос:

— Ай, не знаю… Ай, сомнительное это дело…

В ту же ночь собрали джигитов, обладавших собачьим слухом. Долго слушали они, припав к земле, и определили: враг копает в трех направлениях. Первая подземная дорога вела прямо к Гумбез Сараю, вторая — оказалась под дворцом ханши, третья — приближалась к главному подземному каналу, снабжавшему город водой из реки Арысь. Это направление к главному каналу напугало и встревожило больше всего. Выходит, среди монголов есть человек, очень хорошо знающий расположение города. Или, наоборот, среди кипчаков затаился вражеский лазутчик. Иланчик Кадырхан приказал еще более точно определить направление подземных дорог, а потом поручил провидцу Габбасу высчитать, на какой глубине роют монголы проход под землей и когда предположительно они могут выбраться на поверхность. До восхода солнца ходили повелитель и провидец по городу. На рассвете со стороны Алтын-тюбе монголы начали нападение, но это была скорее видимость натиска, ибо после небольшой стычки порыв их погас. Стало ясно, что к решающему приступу монголы готовятся каким-то иным образом. Наступила та самая обманчивая тишина, которая всегда предвещает большую бурю.