Иван Родионов - Наше преступление

• Название: Наше преступление
• Автор: Иван Родионов
• Издательство: Глосса
• Жанр: Публицистика
• Год: 1997

Публикация романа И.А.Родионова «Наше преступление» (последнее его издание вышло в Берлине, в 1922 году) преследует цель возвратить из небытия имя этого талантливого, но забытого русского писателя, многие из призывов и прозрений которого актуальны и в наши дни.

Вступительная статья журналиста Галины Стукаловой знакомит читателя с многолетними и разнообразными поисками исследователя жизни и творчества И.А.Родионова. Их результаты позволяют автору предисловия сделать предположение также и о причастности И.А.Родионова к числу претендентов на создание знаменитого романа «Тихий Дон» (во всяком случае первых двух его книг). В издание включены фотографии из альбомов семьи Родионовых и их родственников. [фотографии отсутствуют в источнике]

Печатается по изд.: И.А.Родионов. Наше преступление (Не бред, а быль). Из современной народной жизни. – С.-Петербург, 1908.

Под редакцией и со вступительной статьей Галины Стукаловой.

---

По моему убеждению, таким писателем по ряду признаков мог быть Иван Александрович Родионов. Не говоря уже о чести литературных имен Ивана Днипровского и Марии Пилинской, свидетельствам которых трудно не верить; хочу напомнить читателю о близком знакомстве Родионова с жизнью станичников, с одной стороны, и с жизнью столичных городов Москвы и Петербурга, – с другой; о его казачьем происхождении и высокой образованности, глубоко народнических взглядах, так импонировавших Льву Толстому, о непосредственном участии в войне 1914–1917 годов. И роман «Наше преступление», и газетная деятельность писателя и публициста выявляют в нем глубокий патриотизм россиянина, неприятие революции, отчаянные призывы предотвратить надвигающуюся катастрофу.

Очень обрадовало меня то, что в работе «Стремя “Тихого Дона”» неизвестного поначалу исследователя, скрывшегося под псевдонимом Д*, я нашла много выводов, стыкующихся с моими. Как выяснилось впоследствии, автором этой работы была петербургский литературовед Ирина Николаевна Медведева-Томашевская. Предисловие к анализу романа «Тихий Дон», как известно, написал Александр Исаевич Солженицын, озаглавив его «Невырванная тайна». В «Стремени “Тихого Дона”» проведена глубокая литературоведческая экспертиза, доказывающая на многочисленных примерах наличие двух (по крайней мере –Г.С.) совершенно различных, сосуществующих авторских начал. «Эталон для отслойки одного от другого устанавливается по первым двум книгам романа, которые в целом принадлежат перу автора-создателя эпопеи... Если говорить о духовной сути эпопеи, то здесь наличие несколько расплывчатого, но высокого гуманизма и народолюбия, которые характерны для русской интеллигенции и русской литературы 1890–1910 годов... Для сочиненного «соавтором» прежде всего характерна полная независимоcть от авторского поэтического замысла-образа... Здесь нет поэтики, а есть лишь отправная, голая политическая формула, из которой исходит «соавтор» в своих сюжетах и характеристиках. Эта формула (великие идеи коммунизма в России должны уничтожить косный сепаративизм) прямо противоположна мыслям автора-создателя». И далее: «В той мере, в какой автор является художником, – «соавтор» – публицистом-агитатором» («Стремя “Тихого Дона”», Париж, изд-во «Имка-пресс», 1974, с. 15–17).

Именно таким представлялся мне процесс «написания» Шолоховым «Тихого Дона» с использованием мощного готового и существовавшего до него литературного источника, что признает и кандидат психологических наук Виталий Батов в брошюре «Другому как понять тебя» (М.,: «Знание», 1991) – подписная научно-популярная серия «Знак вопроса» № 11. Автор брошюры придерживается (правда, не без колебаний) такой точки зрения: если автор «Тихого Дона» – Шолохов, то при условии, что «сам он стал продуктом, формирующего влияния какого-то (Sic! –Г.С.) мощного культурно-исторического источника» (стр. 38 брошюры).

И Александр Исаевич Солженицын, и Ирина Николаевна Медведева-Томашевская считали наиболее вероятным претендентом на авторство «Тихого Дона» донского писателя Федора Дмитриевича Крюкова. Казалось бы, чего спорить, вопрос ясен и закрыт (по крайней мере, для меня) такими авторитетами, если бы не один абзац из биографической и литературной справки о Ф.Д. Крюкове в конце «Стремени» (с. 192), написанной также А.И. Солженицыным.

«...не могу абсолютно уверенно исключить, что – был, жил, никогда публично не проявленный , оставшийся всем неизвестен, в Гражданскую войну расцветший и вослед за ней погибший еще один донской литературный гений (кроме Крюкова –Г.С.): 1920 – 22 годы были годами сплошного уничтожения воевавших по ту сторону». То есть речь шла о признании еще одного писателя из казаков, могущего быть автором «Тихого Дона». И потому слова эти вызвали желание доверить мою версию, с немногочисленными, правда, на конец 1990 года данными, прежде всего Александру Исаевичу. Тем более, что уже в упомянутом предисловии к публикации книги Д* содержался прямой призыв писателя, обращенный к тем, кто желал бы помочь в исследовании авторства «Тихого Дона». И я дерзнула отправить письмо в США, в штат Вермонт, самому Солженицыну. Спустя некоторое время представитель писателя в СССР Вадим Михайлович Борисов, заместитель редактора «Нового мира» сообщил мне, что письмо получено, прочитано с интересом и принято к сведению.

«Мы непременно поможем вам, – сказал тогда Вадим Михайлович, – создадим комиссию: дело ведь чрезвычайно важное», – и попросил оставить в редакции копию письма Александру Исаевичу.

Но после нескольких звонков и личных встреч в редакции «Нового мира» я поняла, что надежды на помощников тщетны, и пройтись по всем этапам этой версии от начала до конца придется мне самой. Так я и поступила, начав в 1991 году, и продолжаю до сих пор.

Приятной неожиданностью для меня оказалась статья в «Независимой газете» от 5 мая 1991 года под заголовком «Шолохов или Крюков: “за” и “против”». В ней я нашла мнение ряда серьезных исследователей, сомневающихся в авторстве Крюкова. И не только в связи с компьютерным анализом скандинавских специалистов, как известно, не подтвердивших стилистическую схожесть «Тихого Дона» с произведениями Крюкова. Важно другое. В статье поддерживалась и развивалась солженицынская мысль о том, что был, жил, никогда не проявленный (к счастью, по нашей версии, это оказалось не так), в гражданскую войну расцветший (даже ранее, накануне I-й мировой, и уже в 1909 году отмеченный вниманием Толстого) и вслед за ней погибший (здесь, кстати, тоже появились кое-какие сомнения) еще один донской литературный гений (этот колоссальный редактор «Армейского вестника», по характеристике Ивана Днипровского, последователь яснополянского мудреца).

Не стану детально разбирать, а тем более оспаривать версию о Крюкове – это дело специалистов-литературоведов. Хотя, на мой взгляд, параллелей в жизни и творчестве Крюкова и Родионова, действительно, много: оба из казаков, оба жили в Петербурге, оба были связаны с литературой, причем удостоились высокого покровительства со стороны великих русских писателей: Короленко и его «Русского богатства» (Крюков) и Толстого и суворинского «Нового времени» (Родионов). Оба участвуют в I-й мировой войне, а затем в Донском освободительном движении.

Но есть и различия и, как мне кажется, существенные. Богатые архивные источники, на которые, по мнению приверженцев Крюкова, он опирался, появились в печати в начале 20-х годов, то есть уже после смерти Крюкова. Что же касается Родионова, то, как уже отмечалось выше, архивы ему были не нужны: военная история России творилась на глазах каждодневно и не без его прямого участия. Подтверждение мысли об эпизодичности приездов Крюкова на фронт я нашла также в статье Ф. Бирюкова в «Вопросах литературы» № 2 за 1991 год. Но об этом чуть позже.

Все та же статья в «Независимой газете» за подписью Аллы Шевелкиной оспаривает и литературные достоинства Крюкова. «Там, где Крюков дает набор невыразительных клише, автор «Тихого Дона» ограничивается короткой и эффектной метафорой». (В данном утверждении профессор Принстонского университета Герман Ермолаев, чье мнение приводится в статье, под именем Автора подразумевает Шолохова. Но для меня здесь важно другое: версия о Крюкове, наиболее серьезном конкуренте Родионова, небезупречна и уязвима не только на мой взгляд, но и по мысли признанных специалистов-шолоховедов).

Интересна была и статья М. Мезенцева «Судьба романа» в журнале «Вопросы литературы» № 2 за 1991 год. Ее автор утверждал, что «Тихий Дон» вырос из новелл и очерков Крюкова. Поддерживая авторское убеждение, – «Тихий Дон» написан не Шолоховым, – я смею предположить также и то, что Шолохов в создании романа мог использовать не только рукописи и дневники Родионова, но и опубликованное и неопубликованное у Крюкова (то есть не одного, а двух авторов). В статье Мезенцева мне также было дорого высказывание о стремлении исследовательской мысли продолжить поиски истины даже в том случае, если надежды на успех мало.

Не углубляясь в детали статьи Ф. Бирюкова, в том же февральском номере «Вопросов литературы» за 1991 год выступающего в защиту Шолохова против Крюкова, на мою мельницу, как мне кажется, льет воду следующее авторское наблюдение: «Если сопоставить (Крюкова и Шолохова –Г.С.), то различие будет в том, что у Шолохова (чье авторство остается для меня под вопросом) на первое место выдвинут фронт, военные неудачи, деморализация армии. Крюков же сосредоточен больше всего на тыловых неурядицах, представленных в его очерках подробнее, чем в “Тихом Доне”». То есть, по мнению Ф.Бирюкова, военная, более сильная часть романа, написана не Крюковым. Сомнение еще и в том, что Крюков мало был на фронте, а объяснения, что посылал он на фронт знакомого товарища журналиста П.Маргунина для сбора недостающего материала, Ф. Бирюков справедливо считает странным методом для серьезного писателя.