Иван Родионов - Наше преступление

• Название: Наше преступление
• Автор: Иван Родионов
• Издательство: Глосса
• Жанр: Публицистика
• Год: 1997

Публикация романа И.А.Родионова «Наше преступление» (последнее его издание вышло в Берлине, в 1922 году) преследует цель возвратить из небытия имя этого талантливого, но забытого русского писателя, многие из призывов и прозрений которого актуальны и в наши дни.

Вступительная статья журналиста Галины Стукаловой знакомит читателя с многолетними и разнообразными поисками исследователя жизни и творчества И.А.Родионова. Их результаты позволяют автору предисловия сделать предположение также и о причастности И.А.Родионова к числу претендентов на создание знаменитого романа «Тихий Дон» (во всяком случае первых двух его книг). В издание включены фотографии из альбомов семьи Родионовых и их родственников. [фотографии отсутствуют в источнике]

Печатается по изд.: И.А.Родионов. Наше преступление (Не бред, а быль). Из современной народной жизни. – С.-Петербург, 1908.

Под редакцией и со вступительной статьей Галины Стукаловой.

---

Прохожу по площади; меня поражают не столько великолепные ювелирные изделия в витринах нижних этажей зданий, опоясывающих это историческое место, сколько потерянный кем-то из прохожих красивый шарф, валяющийся на брусчатке. Его спокойно обходят, не придавая этому (в отличие от меня) никакого значения.

В субботу 18 марта я должна была, уже по договоренности, выйти на своих русских знакомых. Но опять-таки, как добраться до, казалось бы, такого простого пункта, как Пушкинский центр на улице Буассьер в районе площади Виктора Гюго? Проще всего, конечно же, с помощью метро, и стоит всего семь франков. Но это для парижан и грамотных, к тому же еще и смелых гостей столицы. Я же, опустившись в подземку в районе Гранд Опера и увидев перед собой черные железные двери, закрывающиеся как бы непроизвольно (ну чистая гильотина!), с ужасом выскочила наверх, Но и с такси, кроме, разумеется, финансовой стороны, тоже была проблема. Машину можно взять только на стоянке. А где она? И я вынуждена была вернуться в гостиницу и заказать такси по телефону. В результате вместо семи франков я отдала все семьдесят. Это была плата за страх и, конечно же, за невежество.

В Пушкинском центре все вокруг русское и родное. И даже французы, которые приходят сюда, стараются хоть немного говорить по-русски. За одной из дверей слышен голос преподавателя русского языка для иноязычных, которые, выйдя из класса, на глазах наставника пытаются тоже говорить по-русски. А я встречаюсь с теми, с кем договорилась, и получаю нужные телефоны для дальнейших поисков.

Первой дозваниваюсь Ирине Борисовне Оболенской. Ее телефон известен мне еще с Берлина, где она с семьей жила в первые годы эмиграции.

– Знала я, конечно, знала Родионова и слыхала об этой истории с «Тихим Доном». Но это было так давно и, извините, я себя не очень хорошо чувствую. Пардон, пардон...

– Зачем вы беспокоите старую и больную женщину, – слышу в телефонной трубке голос самой Зинаиды Алексеевны Шаховской. Я, не учитывая ее титула, пытаюсь возразить княгине, убедить, что женщина не бывает старой, во всяком случае никогда не сознается в этом, и тут же получаю за все сполна. Основной смысл – не учите меня, как надо говорить и вообще не рассчитывайте, что сегодня приехали, а завтра я уже приму вас. Но чувствуя, очевидно, по моему молчанию, что я расстроена, княгиня снисходит до объяснения.

– Наверное, вас больше интересует мой брат Дмитрий, воспоминание которого вы приводите. Но я так редко в последние годы с ним виделась, что сейчас, право, не припоминаю его контактов с Родионовым. Кстати, мой другой брат, Константин, тоже носил эту фамилию. Вот выздоровлю, тогда приходите, поговорим.

Я понимаю, что это невозможно.

Очень любезна и приветлива была со мной княгиня Мещерская и обещала поспрашивать эмигрантов, проживающих в Русском доме, что под Парижем. Но через несколько дней ответила: порадовать меня нечем.

С помощью нашей соотечественницы Натальи Андрес мне удалось побывать в издательстве «Имка-пресс» и встретиться с его руководителем Никитой Алексеевичем Струве. Я поинтересовалась откликами на «Стремя “Тихого Дона”», которое 20 лет назад вышло в его издательстве. «К сожалению, их было не так много», – ответил Никита Алексеевич, но очень заинтересовался моей версией об Иване Александровиче Родионове.

– Так ведь я знал Владимира Родионова по Парижу! Он был художником, и очень неплохим художником. Как интересно, что потом он стал архиепископом. Слыхал о нем, но не знал, что это – одно и то же лицо. Дерзайте! – напутствовал меня Никита Алексеевич.

Делаю еще несколько звонков и понимаю, что за такой срок в Париже, как и в Берлине, я мало что найду. И потому надо остановиться, оглянуться и посмотреть на город глазами туриста, а не равнодушного к его красотам, озабоченного своими проблемами журналиста. И с помощью Наташи Андрес я обхожу пешком чуть ли не весь центр, не переставая восторгаться городом, где все: и дома, и бульвары, и офисы, и кафе, и одежда, и манеры созданы и действуют по законам Красоты. Она, красота, – неотъемлемая часть всего парижского, и ее здесь очень много, и привыкнуть к ней, во всяком случае приезжему, – невозможно. Целый океан красоты вокруг и во всем и, кажется, во всех...

По промыслу Божию день 23 марта 1995 года мы проводим с Наташей на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, без которого нет русского Парижа. На наше счастье, светит яркое и теплое солнце, а посетителей почти нет. Но, к сожалению, закрыта кладбищенская церковь, на вратах которой объявление о предстоящих поминках пастора Игоря Верника и сборе русской диаспоры. Уже приведены в порядок кочующие досель могилы Виктора Некрасова и Андрея Тарковского. Находим могилы Бунина, Мережковского, Гиппиус, отца Сергия Булгакова... Вот оно, наше русское общество, наша многострадальная Россия... Такой большой и величественный на снимках памятник Добровольческой армии в жизни кажется гораздо скромнее. От могил донских, кубанских, терских казаков, участников Ледяного похода, захороненных здесь, уйти нет сил: мне кажется, каждый из них мог знать своего собрата, русского офицера, казачьего есаула, а затем и полковника Ивана Александровича Родионова, корниловца и красновца. В ответ на мои немые вопросы – молчание мертвых и звонкий щебет птиц, обрадовавшихся солнцу и новой весне...

Вернувшись в Москву, по возможности деликатно напоминаю Павлу по телефону о поездке в Пайерн. Но напоминать ему не надо: ждет, соблюдая этикет, приглашения Мартина. И наконец звонок из Цюриха: есть архив, есть даже посылка из Америки. Почерк в рукописях очень неразборчив, орфография старая, с «ятями» и «ерами», так что работы много. И уже через неделю с оказией получаю большой конверт бумаг, хранящихся у Владыки Серафима. Среди них – московский телефон Анзимировых – родственников первой жены Ивана Александровича – Нины Владимировны, матери Владыки. Какая новая радость и новая возможность узнать еще хоть что-нибудь о Родионове и его, как оказалось, многочисленной родне!

Звоню, разумеется, волнуюсь, и на другом конце провода слышу очень приятный, очень доброжелательный женский голос: «Как интересно то, что вы говорите! Приезжайте, рады будем познакомиться!»

СЕМЕЙНЫЕ ПОКАЗАНИЯ

Рассказ об Анзимировых – особый. Эта семья состояла в родстве со знаменитым президентом Петербургской Академии Наук, выдающимся географом Федором Петровичем Литке. Отец Нины Владимировны – Владимир Александрович Анзимиров, журналист и общественный деятель издавал в Петербурге и в Москве «Газету-копейку» и другие издания, играл видную роль в создании в 1907 году в Москве Общества деятелей периодической печати и литературы. Сама Нина Владимировна была художницей, много лет проработала в Камерном театре в Москве. Вот какую жену – красавицу и умницу – «оторвал», как сказали бы сейчас, молодой казачий офицер Иван Родионов и в 1902 году «месяца июля 28 дня был повенчан первым браком с дочерью дворянина Ниною Владимировною Анзимировою в Богородицерождественской церкви села Владыкино Московского уезда». Так гласит запись в послужном списке подъесаула Родионова, вышедшего в 1901 в отставку.

Новые, обнаруженные мною родственники, оказались коренными москвичами, прожившими с Ниною Владимировною и ее сыном Ярославом долгие годы. Частым гостем в их доме был также и родной брат Ярослава – Владимир. Муж Ренаты Иосифовны Анзимировой, чей голос звучал в телефонной трубке, – Лев Владимирович был родным братом Нины Владимировны. Погиб в сталинских застенках. И они – эта новая ветвь, связанная с родом Родионовых, тоже подтвердили мне, правда, на уровне семейных показаний, историю с «Тихим Доном». Это уже известный мне рассказ Владимира Ивановича о брате Ярославе, заступившемся за честь отца в Союзе писателей, и об угрозе со стороны ОГПУ. Это рассказ самой Ренаты Иосифовны о том же, но уже со слов ее золовки Нины Владимировны. Добавилась и еще одна интересная деталь. Родная сестра Нины Владимировны, Оксана, часто гостила в семье Родионовых, когда они жили в Петербурге. «Оксана, Ксюша, а по казачьи – Аксинья. Вот как назову я свою героиню», – сказал однажды молодой гимназистке ее дядя – писатель Иван Александрович Родионов. Польщенная девушка запомнилала эту фразу и всю жизнь рассказывала потом об этом родственникам и своей дочери Наталье, с которой я встретилась в доме Анзимировых. И еще Наталья Андреевна Анзимирова рассказала о том, как, работая в архиве на Лубянке в качестве сотрудника, своими глазами видела приписку Шолохова на сигнальном экземпляре романа «Тихий Дон». Писатель указывал, что при написании этого романа он использовал рукописи белогвардейского офицера. Она читала это в конце 50-х годов, и поиски этого экземпляра – моя неотложная задача.

«Много разных бумаг из домашнего архива сжег однажды мой отец, – с горечью призналась Наталья Андреевна, – «Твое дворянство может нам дорого стоить», – сказал он матери. – А ведь среди этих бумаг были, очевидно, и очень важные. Оксана Владимировна, моя мать, журналистка, работала в московской «Газете-копейке» и во многих других изданиях».