Клаудио Морескини - История патристической философии

• Название: История патристической философии
• Автор: Клаудио Морескини
• Издательство: Издательство «Греко–латинский кабинет Ю. А. Шичалина»
• Жанр: Религия
• Год: 2011
• ISBN: ISBN 978–5–87245–170–9

Первая встреча философии и христианства представлена известной речью апостола Павла в Ареопаге перед лицом Афинян. В этом есть что–то символичное» с учетом как места» так и тем, затронутых в этой речи: Бог, Промысел о мире и, главное» телесное воскресение. И именно этот последний пункт был способен не допустить любой дальнейший обмен между двумя культурами. Но то» что актуально для первоначального христианства, в равной ли мере имеет силу и для последующих веков? А этим векам и посвящено настоящее исследование. Суть проблемы остается неизменной: до какого предела можно говорить об эллинизации раннего христианства» с одной стороны, и о сохранении особенностей религии» ведущей свое происхождение от иудаизма» с другой? «Дискуссия должна сосредоточиться не на факте эллинизации, а скорее на способе и на мере, сообразно с которыми она себя проявила».

Итак, что же видели христианские философы в философии языческой? Об этом говорится в контексте постоянных споров между христианами и язычниками, в ходе которых христиане как защищают собственные подходы, так и ведут полемику с языческим обществом и языческой культурой. Исследование Клаудио Морескини стремится синтезировать шесть веков христианской мысли.

---

Интересен тот факт, что в «Против Евномия» (III 3, 6 и 10, 41) Григорий Нисский ссылается на одну особенность египетской религии, известную грекам имперской эпохи. Трудно сказать, каков источник этих познаний Григория. То, что он излагает в этом месте, является, в сущности, некоей демонологией платонического типа: ниже бога «нерожденного», то есть трансцендентного и свободного от любого свойства человеческой природы, пребывало божество, характеристика которого сводилась к смешению свойств божественных и человеческих. Но в любом случае, это достаточно верно соответствует описанию демона египтян, в общих чертах представленное Плутархом в его трактате «Об Изиде и Озирисе» (25, 360 D—Е).

Так или иначе, но Григорий Нисский ни в коей мере не отказывается от твердого убеждения, уже открыто сформулированного Василием, в превосходстве христианской культуры над культурой языческой. Несостоятельность светской философии закреплена Григорием в «О жизни Макрины», 3. В этом произведении разворачивается полемика против скептиков (гл. 5) и против эпикурейцев (гл. 8). Чтобы подчеркнуть несостоятельность языческой культуры, Григорий Нисский включает в «О жизни Моисея» (II 39 и сл.) повествование, позаимствованное из Исх. 12, 35–36, а точнее — повеление, данное Богом евреям, безвозвратно унести с собой из Египта все вещи, взятые ими взаймы у египтян. Этот приказ подвиг христианских экзегетов на различные попытки его интерпретации в силу его очевидной безнравственности. Так, Тертуллиан считал (см. «Против Маркиона», II 20), что евреи всего лишь вернули себе частично то, что египтяне похитили у них силой во время долгого периода тирании; Григорий Нисский интерпретирует этот эпизод как характерный случай отношений между язычеством и христианством (II 112 и сл., 115):

«Итак, возвышенное понимание здесь подходит больше приземленного. Тем, кто переходит к свободной и добродетельной жизни, таким образом предписывается запастись богатствами языческой образованности, которой украшаются чуждые вере люди. Нравственную и естественную философию, геометрию и астрономию, науку логики и всё, чем занимаются люди вне Церкви, наставник в добродетели повелевает перенять будто бы в долг у тех, кто обогатился всем этим в Египте. Они пригодятся позже, когда понадобится украсить храм таинства Божия словесным убранством» [96].

Интересным является также место из «Против Евномия», III 9, 56. В нем Григорий Нисский упоминает о знании, которым обладали также язычники касательно христианских учений, хотя и оставаясь язычниками.

Возможно, утверждая это, наш писатель имел в виду Порфирия и Юлиана Отступника, авторов произведений против христиан. Интеллектуализму язычников и арианина Евномия (которого мы рассмотрим на стр. 599) Григорий Нисский противопоставляет свою веру в Предание, содержащее в своих недрах учение Христа и апостолов во всей их полноте и жизненности. Религиозный культ составляет чувственно воспринимаемый и видимый аспект этого Предания, несомненно являясь его интегральной частью.

3.5. Два плана реальности

Также, по мнению Григория Нисского, реальность располагается в двух планах неравной значимости, как учила о том платоническая философия. Бытие подразделяется на бытие чувственное и бытие умопостигаемое, иначе — на бытие телесное и на бытие духовное или, наконец, согласно образу, восходящему к библейской традиции, — на «природу сотворенную и на природу несотворенную». В рамки первого понятия Григорий Нисский заключает всё, что «ниже Бога», то есть ангельские творения и земной мир.

Мосхаммер отмечает, что это учение о двухчастной реальности, эволюционируя в мысли Григория Нисского, прошло через ряд ступеней. В юношеских произведениях («О девстве», «О христианском совершенстве», «Гомилии на Блаженства», «О надписаниях Псалмов») Григорий Нисский проводит различие между Творцом и творением, но не устанавливает однозначный и конкретный принцип онтологической дифференциации; напротив, он тяготеет к тому, чтобы подчеркивать близость между Творцом и умопостигаемой сущностью, являющейся сотворенной. Напротив, соответствующая дифференциация наблюдается, прежде всего, между реальностью умопостигаемой и реальностью материальной: так, человеческая душа, которая духовна, относится к божественной реальности, в отличие от страстей и ощущений, присущих телу. «Протяженность» (διάστημα) характеризует материю, а не творение. В дальнейшем, наоборот, в своем «Об устроении человека», написанном за несколько месяцев до «Против Евномия», Григорий Нисский впервые вводит онтологическое различие между сотворенным и несотворенным с целью изъяснения хрупкости сотворенной природы. Книги «Против Евномия» связывают два отличия: во второй книге Григорий Нисский развивает понятие διάστημα как отличительный признак творения, в то время как в третьей книге он сопрягает два понятия, так что διάστημα становится отличительным признаком между свободой сотворенной и свободой несотворенной. И, наконец, в более поздних произведениях, таких, как «Гомилии на Песнь Песней» (VI, стр. 173, 5 и сл.), Григорий Нисский строго сообразуется с делением, фиксируемым в «Против Евномия», проводя различие, с одной стороны, между чувственным и материальным, а с другой стороны — между умопостигаемым и нематериальным; умопостигаемое не ограничено, в то время как материальное связано с пределом. В свою очередь умопостигаемая природа подразделяется на природу несотворенную и на природу сотворенную.

Одним из фундаментальных мест, могущих прояснить то, о чем мы говорим, является следующее:

«Естество существ, по самому высшему разделу, состоит из двух частей: одна часть — существа чувственные и вещественные, а другая — существа духовные и невещественные. Чувственным называем все, что постигаем чувствами, а духовным, — что не подлежит чувственному наблюдению. И естество духовное не имеет пределов и неопределимо; а чувственное, без сомнения, объемлется некими пределами. Ибо, кроме того, что всякое вещество различается по количеству и качеству, усматриваемые в нем объем, наружный вид, поверхность и очертание делаются пределом составляемого о нем понятия, так что исследующий вещество ничего сверх этого не может заимствовать из своего представления. А духовное и невещественное, будучи свободно от подобного ограждения, ничем не ограничиваемое, не знает предела…» [97] («Гомилии на Песнь Песней», VI, стр. 173, 7 и сл.; ср. также «О душе и воскресении», 45).

Платоническое противопоставление двух планов реальности используется также в толковании на Экклезиаста: в Беседе 1 Григория Нисского на это библейское сочинение доминирует намерение подчеркнуть, как все в земном мире противополагается тому, что всегда пребывает равным самому себе, как это выражено с использованием типично платонической формулы. Та же самая формула используется также и в одном другом месте из «Гомилий на Песнь Песней» (II, стр. 64, 12):

«Постоянство и неизменность свойственны естеству духовному и невещественному, а вещество преходит, непрестанно изменяясь каким–то течением и движением» [98].

Следовательно, мы вместе с Григорием Нисским не выходим за рамки платонизма даже в том, что касается познания: чувственное познание составляет более низкую ступень, в то время как духовное познание обозначается Григорием Нисским термином, который в культуре христианской специфичен для аллегорической интерпретации, а в культуре языческой — для теоретической спекуляции, а именно — термином θεωρία [созерцание].

Умопостигаемая сущность черпает свою природу от причастности к первому благу: она включает, помимо человеческого ума, также природу ангельскую, или «умную» (как её уже определял Ориген). Ангельские творения подают пример того, как человек должен стремиться к совершенству: они действительно были установлены Христом в качестве образиа (см. Лк. 20, 35: люди в будущем веке «будут как ангелы»), окажется ли это совершенство осуществленным за пределами этой жизни, либо оно сможет реализоваться еще в этой жизни. В любом случае, ангелы уже являются носителями «бесстрастия» (απάθεια), которое изначально являлось состоянием, присущим также и человеку. Их основная функция состоит в созерцании Отца; ангелы, так же, как и человек, обладают свободой воли, и, поскольку они были созданы, они подвержены изменению.

Третья ступень бытия представлена человеком, пребывающим в центре спасительного домостроительства, будучи главным лицом в том, что касается его творения, его падения и его искупления Сыном Божиим. Но человек состоит из двух природ: наряду с душой (которую надо понимать как силу, дарующую жизнь), он обладает «образом жизненности». Этот образ заключает в себе, в первую очередь, духовные способности: они — божественного происхождения и сохраняют сродство с Богом. В качестве творения человек конечен и тленен, будучи ограничен временем и пространством, в то время как ради своей духовной части он был создан «по образу Божию», каковым он станет после смерти и воскресения.