Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙV

• Название: Дневники св. Николая Японского. Том ΙV
• Автор: Николай Японский
• Издательство: Гиперион
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-89332-090-5 ISBN 5-89332-094-8 (IVт.)

Издание настоящей книги осуществлено при поддержке Фонда Ниппон.

Publication of this book was supported by Grant–in–Aid from the Nippon Foundation

Под редакцией Кэнноскэ Накамура

Дневники святого Николая Японского: в 5 т. / Сост. К. Накамура. Т. 4. — СПб.: Гиперион, 2004. — 976 с.

Настоящее пятитомное издание представляет собой первую полную публикацию огромного дневника, который на протяжении всей своей жизни вел основатель русской Православной миссии в Японии архиепископ Николай Японский (1836–1912).

Четвертый том дневников охватывает период с 1899 по 1904 гг.

© К. Накамура, сост. текста, коммент., вступ. ст., 2004

---

12/25 января 1901. Пятница.

Утром Павел Накай принес первый лист печатаемого Нового Завета, вчера вышедший из–под станка. Прочитали мы его, и — ни единой ошибки или опечатки; хорошо, если бы все до конца было так.

Три офицера с «Сысоя Великого», вчера бывшие, сегодня опять посетили, спрашивали, нельзя ли им отдать в Миссию на воспитание трех китайских мальчиков, десяти и семи лет, взятых ими в Тяньцзине, детей убитых «Большими кулаками» китайцев, неизвестно каких, быть может, христиан. Я сказал, что «можно», но воспитаны они будут по- японски, до окончания семилетнего курса, после чего они могут быть направлены своими приемными отцами в какие им угодно заведения специальные в России, причем им нужно будет только изучить русский язык, как изучают наши воспитанники, поступающие в Духовные Академии. На воспитание их здесь надо не больше 8–10 рублей в месяц на одного. — Показал офицерам Семинарию и Женскую школу. Неизвестно, решат ли офицеры с «Сысоя Великого» отдать сюда на воспитание своих приемышей. Но вот хорошо бы было, если бы Господь воспитал в них будущих проповедников Евангелия в их Отечестве — Китае!

Дмитрий Константинович Львовский дал телеграмму из Кобе, что едет сюда с женою и детьми — тремя малышами — на пароходе «Лаос». Завтра поедет отсюда кто–либо из слуг встретить его в Иокохаме и помочь добраться до приготовленной ему здесь квартиры.

13/26 января 1901. Суббота.

Фокин, бывший и прежде у меня, является сегодня с девицей из Владивостока и просит перевенчать их. Фокина знал я за вдовца, похоронившего жену в Кобе. Девица представила свидетельство об окончании ею курса в Владивостокской гимназии; да к тому же расплакалась, когда я спросил о родителях, и оказалось, что отец ее умер. Жаль стало, и поторопился согласием повенчать; сказал, однако, твердо и положительно, что повенчаны будут они не прежде, чем представят от консула документ, что с гражданской стороны нет препятствий к браку. Фокин заверил, что не только такой документ будет представлен, но и сам консул Васильев приедет из Иокохамы в Церковь; и настоятельно просил Фокин завтра же совершить бракосочетание. Непременно мне следовало настоять на том, что я прежде всего заявил, именно, что должно быть представлено разрешение из Владивостока на брак им. Законом это требовалось. Я не имею права венчать людей из другой епархии. Но раскис я от слез невесты. Да не будет никогда вперед этого незаконного подкупа чувства!

По уходе их я написал записку о. Сергию, чтобы завтра в четыре часа прибыл в Собор для совершения таинства бракосочетания.

Вслед за сим является ко мне Смысловский:

— Имею важное и секретное сообщить Вам.

— Что такое?

— Фокин имеет жену и двух детей в Иркутске. Умершая у него в Кобе была не жена его, а обольщенная и увезенная им девушка, по школе товарка моей жены — почему мне это известно. Я служил на том же золотом прииске, где служил и Фокин, — мне обстоятельства его жизни все знакомы.

Вследствие такого важного заявления я решил повенчать Фокина только в том случае, если он представит мне заявление Преосвященного Евсевия Владивостокского, что никаких препятствий нет к повенчанию Фокина и что бракосочетание его здесь разрешается. Это и объявлено будет ему завтра, если он явится; но, вероятно, не явится, так как я сообщил конфиденциально консулу Васильеву, что Фокин может оказаться двоеженцем; едва ли Васильев решится дать документальное ручательство в том, что с гражданской стороны нет помехи браку.

Алексей–расходчик с утра отправился в Иокохаму встречать Львовского; в одиннадцатом часу вечера, наконец, Дмитрий Константинович с своей строгой и образцовой супругой Катериной Петровной и тремя детьми прибыли в Миссию. Никанор весь вечер готовил им трапезу, которою и стал угощать их, а я ушел, полюбовавшись, как Миша спит стоя, и подобное.

14/27 января 1901. Воскресенье.

На Литургии было пол-Собора матросов и офицеров с крейсера «Россия». Свечей наставили столько, что на всех подсвечниках вокруг главного поставца было огненное кольцо, постепенно понижавшееся, — вот это по–православному! Даст Бог, мои японские христиане научатся мало–помалу подражать. И теперь уже японцы нередко ставят свечки, только все маленькие больше, не так, как сегодня наши матросики опоясали подсвечники длинными свечами.

С часу пополудни было открытие собрания православных университантов, которых оказалось на собрании всего четыре, и двое из приготовительной к Университету школы «Коотоогакко». Пригласили они на открытие священников (три было), учителей Семинарии — кандидатов (двое было и Исигаме), литераторов наших (были Исикава, Мидзусима, Ямада Василий и Петр). Студент Иоанн Накагава произнес длинную речь. Исайя Мидзусима несколько поправил ее, изъяснивши, что Православная Церковь совсем уж не так бедна умами. О. Симеон Юкава хватил: «Радуюсь, ибо ныне вижу, что Университет распустил цветы» (хана сакари)! Все было мизерно и отчасти комично; но, быть может, впереди что–нибудь и выйдет.

Иокохамский консул Васильев телеграфировал мне, что «выдать Фокину свидетельство, что он после смерти жены состоит вдовым, не может». Несмотря на это, Фокин с невестой явился в четвертом часу. На заявление его, что требуемого мною документа он не привез, я сказал ему, что повенчан быть он не может, а на горячий его протест сказал, что «он к моей епархии не принадлежит, пусть отправляется в свою и там просит о чем хочет», а на дальнейшее его «позвольте» и порыв спорить встал и ушел из комнаты.

К о. Вениамину, в Нагасаки, послал предупреждение, чтобы он никого, не венчал, не уверившись предварительно, что венчает законно.

15/28 января 1901. Понедельник.

Пришли три ящика с книгами, пожертвованными в Миссию из Санкт- Петербургской Духовной Академии. С большой радостью я стал распаковывать их, но пришел в отчаяние, распаковавши. Такой мерзости я не ждал от своей родной Академии. Ни единой, решительно ни единой книги, о которой бы сказать: «А вот за это спасибо!» Почти все — старье, почти все негодное, и все в совокупности такое, что, если бы не позорно было пред японцами, сейчас отдал бы сжечь в кухне вместо дров. И как им не совестно слать сюда это! Избави, Боже, вперед попросить пожертвований подобного рода — так, как книг в наших Духовных Академиях!

Приходил Bishop Awdry поблагодарить за мой визит ему по поводу кончины Королевы Виктории, и вместе известить, когда у них мемориальная служба по сему поводу и пригласить на нее.

— У Вас свита? — спрашивает (сказавши, что служба будет 2 февраля нового стиля в Американской Епископальной Церкви на Цукидзи, по причине маловместимости английской Церкви в «Сиба–сакайчёо», где живет Awdry).

— Я буду один.

— В облачении?

— Не в богослужебном, а в моем епископальном платье.

— Приготовить для Вас место на эстраде?

— Что же я там буду делать? Мне хотелось бы сидеть с простыми верующими; там я внутренно сотворю свою молитву за Королеву, которую душевно уважал.

Епископ Одрей видимо хотел моего соучастия с ними, двумя епископами (быть может, и другие соберутся, кроме американского McKim’a), в их богослужении в качестве Епископа Православной Греко—Российской Церкви. И его опечалил мой отказ; такое грустное у него лицо сделалось. Мне и самому стало очень грустно. Но что же я могу сделать? Не продавать же православие за любезность! Догмат у нас разный — как же бы мы стали молиться единодушно? У нас — молитва за умерших. У них — прославление умершего, что он уже в Царстве Небесном; в после — воскресном номере «Japan Mail» напечатаны в сокращениях все проповеди, произнесенные вчера, в воскресенье, в протестантских Церквах по поводу кончины Королевы, и все — настоящий апофеоз ее добродетелей, а смиренной молитвы об упокоении ее — и тени, и намека нет. Где догмат, там нельзя ни на йоту уступать или мирволить — ни протестантам, ни католикам. Не следовало бы и Преосвященному Тихону в Америке являться в мантии на ординации епископального бишопа, как он фигурирует ныне в рисунках по Америке.

Таинство священства — тоже догмат в Православной Церкви, а не простой обряд, каким признается ординация у епископалов, которому поэтому и не следовало публичное уважение и как бы закрепление его со стороны православного Епископа.

16/29 января 1901. Вторник.

О. Симеон Мии, из Кёото, пишет: архитектор спрашивает, «какого веса будет колокол на колокольне в Кёото, чтобы сообразно с тем приспособление для него устроить?» Я об этом еще не думал. Посмотрим, не будет ли годен туда колокол, что лежит праздным в Тоносава, по снятии его с колокольни тамошней Церкви при разрушении ее по ветхости, — выписанный из России о. Владимиром для его воображаемого монастыря в Тоносава.