Александр Гогун - Между Гитлером и Сталиным. Украинские повстанцы

• Название: Между Гитлером и Сталиным. Украинские повстанцы
• Автор: Александр Гогун
• Издательство: К.І.С.
• Жанр: Публицистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-617-684-085-5

В книге на основе архивных документов, интервью с участниками событий, мемуаров и иных источников рассказывается о деятельности Организации украинских националистов, создании и борьбе Украинской повстанческой армии против немецких оккупантов.

Освещается антипольская этническая чистка, межпартизанская война УПА с Армией Крайовой, коммунистическими отрядами. Немало внимания уделено и действиям советской стороны. Рассматриваются спецоперации по уничтожению или захвату руководителей ОУН и УПА: Евгения Коновальца, Дмитрия Кляч-ковского, Романа Шухевича, Василия Кука, Льва Ребета и Степана Бандеры. Описываются и антипартизанские действия советских органов — от стандартных прочёсываний лесов до орудовавших по сёлам «оборотней в косоворотках». Монография предназначена для специалистов и любителей истории.

---

И местным жителям не пришлось разочароваться в своём выборе. Украинцам здесь жилось гораздо спокойнее и свободнее, чем их собратьям в Польше, Румынии или, тем более, Советском Союзе.

В 1920-1930-х гг. Чехословакия твердо держалась демократии, хотя и была окружена диктатурами или вообще фашистскими режимами.

Национальный вопрос был решен либерально, без попыток ассимилировать местных жителей. На протяжении всего межвоенного времени Прикарпатская Русь была реципиентом. В этот довольно бедный регион Прага вкладывала больше средств, чем собирала в Закарпатье налогов.

Показательно, что в 1943–1950 гг. население этой территории не поддерживало Украинскую повстанческую армию.

ОУН и украинские националисты имели в этом регионе незначительное влияние — объяснялось это наличием широких прорусских и даже просоветских настроений. Кроме того, многие закарпатские украинцы, — или, как их еще называют, русины, карпато-россы, мадьяророссы, угророссы — себя украинцами не считают, имея для этого веские основания. Русинский язык сильно отличается от любых диалектов украинского. Даже сейчас, после шестидесяти лет интенсивной украинизации и русификации, когда жители Закарпатской области общаются между собой, их речь не понимают ни галичане, ни русифицированные «схидняки».

Понимая ситуацию вокруг, украинцы Закарпатья жили довольно смирно, о независимости не мечтали, а помышляли о национальной автономии. Но решение этого вопроса Прага затягивала, в том числе потому, что вопрос упирался в языковую проблему: несколько диалектов русинского языка сложно было привести «к общему знаменателю»..

В конце 1938 г. ситуация в Чехословакии дестабилизировалась, что было следствием отторжения от неё ряда территорий по Мюнхенскому договору. Видя ослабление центральной власти, лидеры всех трех закарпатских течений — украинофи-лы, русофилы и русины, подчеркивающие самобытность Закарпатья, — объединились и потребовали автономии. 11 октября 1938 г. Закарпатье получило долгожданное самоуправление.

Первую местную администрацию возглавляли русофилы, но потом их сменил назначенный Прагой отец др. Августин Волошин — украинофил, но не оуновец.

О событиях в Закарпатье рассказал бывший активист ОУН Евгений Стахов, пробравшийся туда на рубеже 1938/39 гг. из Галиции помогать местным жителям устраивать украинскую революцию (см. Приложение № 1).

В марте 1939 года в Закарпатье прошли выборы, на которых украинофилы получили большинство в местном парламенте и, пользуясь вступлением немецких войск в Чехословакию, 14 марта провозгласили независимость этого региона. Вооружённые силы Закарпатья представляли собой добровольческую военизированную организацию Карпатская Сечь (КС), насчитывавшую около 2–3 тысяч бойцов и примерно столько же резервистов. В КС ведущую роль играли оуновцы, пришедшие в Закарпатье из других регионов Украины или эмиграции[35].

Независимая Карпатская Украина просуществовала 1 день, так как 15 марта, несмотря на отчаянное сопротивление Карпатской Сечи, была захвачена превосходящими силами венгерской армии, поскольку Закарпатье перешло Венгрии по Венскому арбитражу.

Таким образом, учитывая, что Будапешт находился в то время фактически в союзе с Берлином, события в Закарпатье позволяют констатировать выступление части ОУН против союзника нацистской Германии[36]. Данный локальный вооруженный конфликт приобретает еще большее значение, если учесть, что Чехословакия не оказала в 1938–1939 гг. вооруженного сопротивления агрессору.

После начала венгерской оккупации Закарпатья часть оунов-цев бежала в Польшу или в другие страны Европы.

Пришедшие венгерские власти сразу же начали репрессии против прорусских и проукраинских партий. Спасаясь от террора» представители этих политических течений в период с сентября 1939 г. по 22 июня 1941 г. непредусмотрительно бежали в советскую Галицию. Там их арестовывали, заключали в тюрьмы и лагеря, депортировали в Сибирь или даже расстреливали.

Потом, во время советско-германской войны, власть выпустила часть выживших закарпатских украинцев из тюрем и лагерей. Их либо забрасывали с парашютом на родину — в тыл немцев и венгров, либо включали в чехословацкую просоветскую армию Людвига Свободы.

Ко времени кризиса в Закарпатье ОУН уже не была монолитом. В 1938 г. в Роттердаме агент НКВД «Волюх» (Павел Судопла-тов) убил лидера и создателя УВО-ОУН Евгения Коновальца. Су-доплатов, родом с восточной Украины и наполовину украинец, стал членом ОУН, сумел втереться в доверие к руководству украинских националистов и непосредственно к Коновальцу. Поэтому и убийство он совершил достаточно дерзко, о чём после распада СССР с гордостью рассказал в мемуарах: «В конце концов взрывное устройство в виде коробки конфет было изготовлено, причем часовой механизм не надо было приводить в действие особым переключателем. Взрыв должен был произойти ровно через полчаса после изменения положения коробки из вертикального в горизонтальное. Мне надлежало держать коробку в первом положении в большом внутреннем кармане своего пиджака. Предполагалось, что я передам этот „поодарок" Коновальцу и покину помещение до того, как мина сработает.

23 мая 1938 года после прошедшего дождя погода была теплой и солнечной. Время без десяти двенадцать. Прогуливаясь по переулку возле ресторана „Атланта", я увидел сидящего за столиком у окна Коновальца, ожидавшего моего прихода. На сей раз он был один. Я вошел в ресторан, подсел к нему, и после непродолжительного разговора мы условились снова встретиться в центре Роттердама в 17.00. Я вручил ему подарок, коробку шоколадных конфет, и сказал, что мне сейчас надо возвращаться на судно. Уходя, я положил коробку на столик рядом с ним. Мы пожали друг другу руки, и я вышел, сдерживая свое инстинктивное желание тут же броситься бежать.

Помню, как, выйдя из ресторана, свернул направо на боковую улочку, по обе стороны которой располагались многочисленные магазины. В первом же из них, торговавшем мужской одеждой, я купил шляпу и светлый плащ. Выходя из магазина, я услышал звук, напоминавший хлопок лопнувшей шины. Люди вокруг меня побежали в сторону ресторана. Я поспешил на вокзал, сел на первый же поезд, отправлявшийся в Париж, где утром в метро меня должен был встретить человек, лично мне знакомый. Чтобы меня не запомнила поездная бригада, я сошел на остановке в часе езды от Роттердама. Там, возле бельгийской границы, я заказал обед в местном ресторане, но был не в состоянии притронуться к еде из-за страшной головной боли. Границу я пересек на такси — пограничники не обратили на мой чешский паспорт ни малейшего внимания. На том же такси я доехал до Брюсселя, где обнаружил, что ближайший поезд на Париж только что ушел. Следующий, к счастью, отходил довольно скоро, и к вечеру я был уже в Париже. Все прошло без сучка и задоринки… Я решил, что мне не следует останавливаться в отеле, чтобы не проходить регистрацию: голландские штемпели в моем паспорте, поставленные при пересечении границы, могли заинтересовать полицию. Служба контрразведки, вероятно, станет проверять всех, кто въехал во Францию из Голландии. (…)

Из Парижа я по подложным польским документам отправился машиной и поездом в Барселону. Местные газеты сообщали о странном происшествии в Роттердаме, где украинский националистический лидер Коновалец, путешествовавший по фальшивому паспорту, погиб при взрыве на улице. В газетных сообщениях выдвигались три версии: либо его убили большевики, либо соперничающая группировка украинцев, либо, наконец, его убрали поляки — в отместку за гибель генерала Перацкого»[37].

Коновалец был общепризнанным лидером, убийство которого стало для ОУН действительно невосполнимой утратой. Впоследствии мельниковцы настаивали на том, что Коновалец считал своим преемником Андрея Мельника. Но, скорее всего, Коновалец вообще не видел среди своих подчинённых человека, способного встать во главе Организации. Это было важнейшей причиной того, что Организация вскоре раскололась на две непримиримых фракции.

1.2. Раскол Организации. ОУН накануне советско-германской войны

Где два украинца — там три гетмана.

Украинская пословица.

После убийства Коновальца украинскими националистами короткое время совместно руководили сторонники Мельника Ярослав Барановский, Емельян Сеник-Грибовский и Николай Сциборский. 27 августа 1939 г., перед самым началом Второй мировой войны, на Втором великом сборе ОУН в Риме главой организации был избран полковник Андрей Мельник.

Его кандидатура удовлетворила не всех, поскольку молодые авторитетные оуновцы-радикалы (Степан Бандера, Николай Лебедь и др.), которые могли бы составить Мельнику реальную конкуренцию, в тот момент находились в заключении.