Валериан Агафонов - Парижские тайны царской охранки

• Название: Парижские тайны царской охранки
• Автор: Валериан Агафонов
• Издательство: Русь
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-8090-0027-4

Эта уникальная книга впервые появилась на свет в России в качестве закрытого издания НКВД в 1941 году. Широкий круг читателей получает возможность познакомиться с ней впервые. В книге В.К. Агафонова приводятся самые подробные сведения о зарубежной агентуре департамента полиции, штаб-квартира которой находилась в Париже. Тайная сеть царской охранки за рубежом активно действовала до мая 1917 года, после чего была ликвидирована. Книга адресована специалистам и всем интересующимся историей отечественных спецслужб.

---

Об Азефе же ведь Савинков сказал Рутенбергу: «Ты оскорбил в его лице честь партии и всю историю партии», так как Рутенберг написал Азефу, что не хочет и не может его больше видеть и «только». А позже Савинков сказал Бурцеву: «Азеф и партия — одно и тоже». О том, что Азеф был всем в боевой организации, никто и не спорит. Следовательно, утверждение Судебно-следственной комиссии ни на чем не основано.

Судебно-следственная комиссия не открыла ни одного нового факта и даже не рассмотрела все факты, указанные Бурцевым, Ба-каем, Либиным, а только запутала и затемнила их.

Она не только не рассмотрела всего того, что печаталось об Азефе и ц. к. в легальной прессе, но даже не обратила никакого внимания на то, что писалось о провокации вообще и об Азефе в частности хотя бы в «Былом», издававшемся в Париже Бурцевым, где помещены были статьи всеми уважаемого, заслуженного революционера «С.-p.», не раз нами цитированного, Рутенберга — о деле Гапона, Рысса — о предупреждении им ц. к. об Азефе как провокаторе и Бакая — о провокации и Азефе. Она не допросила ни Рутенберга, ни Мельникова, арестованного по делу Гершуни, указывавшего на Азефа как на провокатора еще в Шлиссельбурге, ни Рысса — всех этих лиц, живших тогда за границей; ни Меньщикова, у которого она могла бы взять подлинник его письма о провокаторстве Татарова и Азефа и не давать его в искаженном и неполном виде; Бакай же не был допрошен, как не был допрошен и Карпович, несмотря на то, что изъявил письменное согласие, посланное им комиссии (№ 32, «Знамя труда»). Между прочим комиссия отчасти оправдывает ц. к., что Азеф ушел цел и невредим, тем, что Карпович обещал их всех перестрелять. И об этом чистом, честном революционере комиссия выражается так: «Это совершенно чуждое социалистической среде проявление грубой и разнузданной солдатчины, на которое ц. к. должен был ответить полным презрением, было однако одной из причин той решительности, которую он обнаружил в последней стадии азефовского дела». Так квалифицирует комиссия слова Карповича, переданные ей конечно одним из членов ц. к.; на основании такой передачи слов Карповича комиссия оправдывает ц. к. в том, что он не убил Азефа; и даже не желает выслушать самого Карповича и узнать от него, что может быть несмотря на усиленно распускаемые слухи о сказанных им словах, он этих слов не говорил, или говорил, ничего не зная из того, что так тщательно скрывал ц. к. об Азефе! Но за то Судебноследственная комиссия читает «Знамя труда» и даже цитирует его.

Разбирая, почему на ц. к. не произвело впечатление даже саратовское письмо, обличающее Азефа в провокации, Судебно-следственная комиссия говорит: «Сказался здесь еще один момент, который в революционных организациях занимает и должен занимать весьма большое место: чувство товарищества…». И далее: «Чувство товарищества, продолжает Н. М., оскорблялось уже тем, что вот мы тут сидим и обсуждаем письмо и содержащееся в нем обвинение одни без Ивана Николаевича (Азефа), даже без его ведома; а он в это самое время ведет в Питере сложную и опасную работу, ежеминутно рискуя виселицей, подкрепляемый лишь убеждением в нашей любви, в нашем полном доверии к нему, его силам и способностям» (Заключение судебно-следственной комиссии, страница 67).

Все это было бы очень нежно и трогательно, если б не было так жестоко. Ведь саратовское письмо снова указывало неоспоримыми данными, что Азеф провокатор, а Н. М. (Ракитников), так трогательно говорящий об Азефе, жестоко забывает о боевиках, действительно гибнувших на виселицах и в восстаниях, так легкомысленно забывает о народе, во имя которого партия действовала.

Комиссия совершенно не вникла, не разобрала причин партийных нравов, благодаря которым Азеф мог продержаться в партии столько лет, как не продерживался ни в одной партии ни один провокатор, «работавший» в боевых ее делах, несмотря на то, что ни об одном провокаторе не было известно столько уличающих его фактов, какие были известны центральному комитету партии с.-р. об Азефе.

Те факты, которые уличали Азефа и были собраны Бурцевым, «С.-p.», «конспиративной комиссией» парижской группы, могли бы быть выяснены об Азефе самим центральным комитетом.

В «конспиративной комиссии» были некоторые факты, указывающие на роль Азефа в восстаниях, их было недостаточно для того, чтобы она могла выступить с ними в то время, но Судебно-следственная комиссия, если б не была «эманацией» центрального комитета, могла бы собрать их сколько угодно. А роль Азефа в раскрытии полиции планов готовящихся восстаний должна была быть немаловажной. Ведь сколько он выяснил только своей поездкой в Македонию, отправлявшей оружие и взрывчатые вещества в Россию и на Кавказ! А его участие в деле отправки оружия на пароходе «Джон Крафтон», его сообщения Ратаеву, что восстание у всех на языке, что все революционные партии хотят соединиться для совместных действий в восстаниях и вооружении масс оружием и бомбами, что о бомбах теперь говорят как об обычной вещи, что за Циллиакуса нужно внимательно взяться, так как он бывает в Гамбурге, где закупает оружие, и так далее!

Начальник же и покровитель Азефа по словам Бакая провоцировал восстание в Москве в 1905 году, в то время как боевики всех партий были против того, чтобы поднять восстание, так как знали, что нет достаточных сил для этого. В это время в одной черносотенной газете появилось известие, что в Петербурге восстание. С этой газетой пришли два с.-р. на собрание боевиков, которые рассказали, что к с.-р. пришли представители двух московских полков с заявлением, что один будет нейтрален, а другой присоединится к восставшим, а если в Москве восстания не будет, то они уходят в Петербург на помощь восставшим там. По свидетельству же Бакая, Рачковский приказал московским провокаторам делиться сведениями о назревавшем восстании в Москве только с ним, а не с местными властями. В самый же разгар восстания Рачковский неоднократно приезжал в Москву и вел таинственные переговоры с провокаторами. Начальство наградило Рачковского 75-ю тысячами рублей за усмирение Москвы (Бакай. «Азеф, Столыпин и провокация», «Былое», № 9, 10, Париж, 1909 год). А раз допустил, что Рачковский и спровоцировал восстание, и усмирил его в Москве, и что он вел переговоры с провокаторами, то конечно прежде всего, и больше всего помогал ему во всем этом Азеф. Все эти утверждения Бакая и некоторых других требуют еще дальнейшего, если возможно, документального, разбора и подтверждения.

Многие утверждают также, что в Свеаборге и Кронштадте восстание вспыхнуло раньше, чем решено было, и при таких обстоятельствах, которые сразу обрекали его на неудачу. Азеф же знал обо всем этом и перед восстаниями бывал и в Москве, и в Кронштадте.

Но Судебно-следственная комиссия, повторяем мы, даже не коснулась роли Азефа в восстаниях, а ведь сколько было неудачных восстаний, и с.-p., следовательно и Азеф, в них принимали участие.

Как Азеф парализовывал все, что предпринималось для восстания в Петербурге, ясно из воспоминаний Савинкова.

Правда, была парижская группа социалистов-революционеров (называемая еще «левой» группой с.-p.), постановившая, что, ввиду условий формирования, эта комиссия обречена на тенденциозность суждений и на бесплодность, в лучшем случае, практических результатов. Правда, были максималисты и члены московской оппозиции партии с.-p., которые могли бы дать много материала для понимания партийных нравов, способствовавших столь пышному расцвету Азефа, и которые все же не доверили этого материала комиссии. Правы были и с.-p., не стоявшие официально в оппозиции к ц. к. и все же не пожелавшие иметь дело с этой комиссией.

Судебно-следственная комиссия не затронула роли Азефа как предателя в восстаниях, не выяснила, почему центральный комитет требовал, чтобы Владивосток, Иркутск и другие ждали бы директив от ц. к., благодаря этому благоприятный момент местными организациями упускался, а директивы от ц. к. приходили так поздно, что нельзя уже было ничего сделать.

Благодаря работе такой Судебно-следственной комиссии — и после нее в партии с.-р. все по-прежнему, — партия не была избавлена от элементов, губивших ее; и до сих пор бывшие друзья и бывшие защитники Азефа играют в ней руководящую роль.

1910 год. Азеф требует суда

Но Судебно-следственной комиссией не заканчивается еще азе-фовская эпопея. Через два года после разоблачения в декабре 1911 года Азеф написал письмо своей жене, которое Бурцев напечатал 5 ноября 1911 года в журнале № 3 «Будущее», издававшемся в Париже.

По этому поводу заведующий парижской охранкой посылает в Департамент полиции шифрованную телеграмму 1 ноября 1911 года и сообщает, что письмо Азефа было адресовано жене Азефа, она передала это письмо в начале 1911 года в заграничную делегацию партии с.-p., которая, обсудив его, решила отказаться от всяких сношений с Азефом. Бурцев узнал о существовании письма и, когда начал издавать «Будущее», просил делегацию дать ему его для напечатания. Телеграмма эта была доложена министру.