Роберт Гейтс - Долг. Мемуары министра войны

• Название: Долг. Мемуары министра войны
• Автор: Роберт Гейтс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-084568-2

Эта книга повествует о четырех с половиной годах войны: о боевых действиях американской армии в Ираке и Афганистане, о войне против «Аль-Каиды» и Усамы бен Ладена.

Кроме того, эта книга рассказывает о личной войне Роберта Гейтса с конгрессом – войне, которая продолжалась каждый день его пребывания на министерском посту. Рассказывает о драматическом контрасте между публичной респектабельностью двухпартийной системы и личными чувствами, которые вызывала эта мнимая респектабельность и среди которых преобладали разочарование, отвращение и ярость.

---

В остальном семейные отношения ничто не нарушало, и мои детство и юность были полны любви, заботы и счастья. Отец отличался болезненной честностью, широтой души и обо всем, что не касалось политики, судил трезво и здраво. Он приучал меня с малых лет присматриваться к людям, оценивать каждого как личность, а не как представителя какой-либо группы. Иначе, по его словам, не избежать ненависти и предвзятости; именно так рассуждали нацисты. Еще отец не терпел лицемерие, на дух не переносил чванливость и безнравственность. На церковных службах он время от времени показывал мне важных персон, которые нарушали в том или ином отношении его неписаные жизненные принципы. Моя мать, как было принято в те годы, занималась домашним хозяйством. Нас с братом она искренне любила, и на ней держалась вся семья. В детстве родители неоднократно мне повторяли, что я смогу добиться чего угодно, если буду упорно трудиться, а еще регулярно напоминали, что не стоит задирать нос и считать себя выше кого бы то ни было на свете.

Мое детство пришлось на 1950-е годы; в ту пору Канзас был пасторальным местечком, все события в жизни так или иначе касались семьи, школы, церкви и отряда бойскаутов. Мы с братом гордились тем, что стали «орлами»[8]. Конечно, имелся некий свод правил, на соблюдении которых настаивали родители, но в остальном мне предоставляли поистине невероятную свободу: броди, исследуй, рискуй. Разумеется, случалось всякое – проказливые мальчишки, сами понимаете: нас с братом даже начали узнавать в местных отделениях «Скорой помощи». Я часто дерзил, особенно маме, и если отец в эти мгновения оказывался рядом, расплата – крепкий подзатыльник – следовала незамедлительно. Да и мама не пренебрегала наказаниями, она ловко управлялась с ивовым прутом и при необходимости щедро охаживала им мои голые ноги. Самое строгое наказание полагалось за ложь. В тех сравнительно редких случаях, когда меня карали по полной, я сознавал, что заслужил все это (хотя, безусловно, чувствовал себя глубоко несчастным). Но родительские ожидания и родительская дисциплина научили меня нести ответственность за свои действия.

Родители сформировали мой характер и во многом определили мою жизнь. В тот день по дороге в сенат я вдруг понял, что качества, любовно и заботливо взращенные ими во мне в те далекие годы, и привели меня к этому моменту; забегая вперед, скажу, что вскоре плодам родительской заботы предстояло пройти суровое испытание.

* * *

Мне трижды доводилось уже принимать участие в сенатских слушаниях. В первый раз, в 1986 году, когда меня хотели назначить заместителем директора ЦРУ, все свелось к прогулке в парке и единогласному решению. Во второй, в начале 1987 года, когда стал вакантным пост директора Центрального разведывательного управления, это произошло в разгар скандала «Иран – контрас»; едва стало очевидно, что сенат не утвердит мою кандидатуру (слишком много вопросов без ответов о моей роли в этих событиях), я предпочел отказаться от предлагаемой должности. В третий раз, в 1991 году, я снова претендовал на пост директора ЦРУ; обсуждение затянулось, я выслушал много нелицеприятных замечаний, однако меня все же утвердили, причем треть сенаторов голосовали против. Сейчас опыт подсказывал, что, если только я не облажаюсь в своих рассуждениях, министром обороны меня утвердят не то чтобы единодушно, но близко к тому. Политическая карикатура тех лет отлично передает тогдашние настроения сената (и прессы): я стою, подняв правую руку, и приношу присягу – «Клянусь, что никогда не был и не буду Дональдом Рамсфелдом». Что ж, полезное, пусть и унизительное напоминание о том, что мое утверждение состоялось не столько благодаря моим личным заслугам, сколько благодаря тому, что я был человеком со стороны. (Вдобавок эта карикатура показывает, какова была политическая атмосфера в Вашингтоне.)

Сенатор от Виргинии Джон Уорнер был председателем комитета по вооруженным силам, и потому ему поручили вести слушания; представителей сенатского меньшинства возглавлял Карл Левин из Мичигана. Этим двоим предстояло в ближайшие несколько недель поменяться местами вследствие результатов промежуточных выборов. С Уорнером мы давно дружили, именно он представлял меня, как сенатор от моего «домашнего» штата, на всех трех предыдущих церемониях утверждения. Левина я знал не слишком хорошо, а в 1991 году он был в числе тех, кто голосовал против моей кандидатуры. Согласно распорядку Уорнеру полагалось произнести вступительное слово, затем следовала речь Левина, а потом – мое «представление» сенаторам; на сей раз эту миссию взяли на себя двое моих старых друзей: бывший лидер сенатского большинства Боб Доул из Канзаса и бывший сенатор и председатель сенатского комитета по разведке Дэвид Борен, уже давно занимавший пост президента Университета Оклахомы. После этого ожидалось мое выступление.

Уорнер сразу, что называется, взял быка за рога – начал прямо с Ирака. Сенатор напомнил собравшимся, что после недавнего своего посещения Ирака, восьмого по счету, он заявил во всеуслышание: «Если за два-три месяца не завершить войну победоносно, если не обуздать текущий уровень насилия, если правительство под руководством премьер-министра Малики окажется не в состоянии функционировать, то нашей администрации необходимо будет принять ответственное решение – не пора ли задуматься о смене политического курса». Он также процитировал генерала Питера Пэйса, председателя Объединенного комитета начальников штабов, сказавшего накануне, когда его спросили, побеждаем ли мы в Ираке: «Мы не побеждаем и не проигрываем». Далее Уорнер прокомментировал различные мнения о текущей иракской стратегии и, опираясь на эти комментарии, дал мне совет на будущее: «Я призываю вас ни в коем случае не скрывать свои взгляды, свое личное отношение к нынешним и будущим оценкам используемых подходов… От вас потребуется бесстрашно – повторяю, бесстрашно – исполнять возложенные законом обязанности в качестве, цитирую, «главного помощника президента по всем вопросам, связанным с деятельностью министерства обороны». Тем самым Уорнер публично дал понять, что более не поддерживает политику администрации Буша в отношении Ирака.

Сенатор Левин уже в самом начале своей речи обрушился с критикой на администрацию и четко изложил взгляды, которых явно собирался придерживаться на посту председателя комитета по делам вооруженных сил, – взгляды, с которыми мне предстояло бороться с января:

«Если мы утвердим Роберта Гейтса в должности министра обороны, ему придется проделать колоссальную работу по разгребанию завалов, оставленных невразумительной политикой ошибочных приоритетов в последние несколько лет. В первую очередь ему необходимо будет разрешить усугубляющийся кризис в Ираке. Всем очевидно, что ситуация в Ираке вопреки ожиданиям не становится лучше, а день ото дня ухудшается. Перед вторжением в Ирак мы не сумели разработать адекватный план по оккупации этой страны, а также не сумели составить план действий после завершения основной фазы военной операции. Свергнув Саддама Хусейна в 2003 году, мы бездумно распустили иракскую армию и не менее бездумно лишили десятки тысяч рядовых членов партии Баас возможности занять в ближайшем будущем государственные посты. Эти наши действия способствовали нарастанию хаоса и насилия и оттолкнули от нас существенную часть местного населения. В итоге мы до сих пор не в состоянии обеспечить безопасность Ирака и победить повстанцев. Мы также не в состоянии разоружить боевиков и создать жизнеспособную иракскую армию и полицию. Кроме того, мы не смогли восстановить экономическую инфраструктуру страны и трудоустроить большинство иракцев. Следующему министру обороны неизбежно придется иметь дело с последствиями этих неудач».

Продолжил Левин предупреждением, что Ирак отнюдь не единственный вызов, стоящий передо мной. Он отметил нарастание активности талибов в Афганистане, непредсказуемую ядерную программу Северной Кореи, очевидное стремление Ирана обзавестись собственной атомной бомбой; остановился на финансовых потребностях армии и корпуса морской пехоты, а это десятки миллиардов долларов на ремонт и замену оборудования; перечислил еще ряд проблем: неуклонное снижение боеготовности наших сухопутных войск, дислоцированных в США; финансирование военных программ, которые нам более не по карману; сложности с призывом и сверхсрочной службой; постоянные бытовые неурядицы в семьях военнослужащих из-за регулярных передислокаций; упомянул и пресловутый отдел министерства, «чья деятельность запятнана дурным обращением с узниками в «Абу-Грейб», Гуантанамо и других тюрьмах».

В завершение человек, с которым как с председателем профильного сенатского комитета мне предстояло сотрудничать, заявил, что эффективность министерства обороны рухнула из-за гражданского руководства – это руководство «слишком часто игнорировало точки зрения, отличные от его собственной, будь то позиция высших военачальников, разведывательных структур, Государственного департамента, союзников Америки или членов конгресса от обеих политических партий. Новому министру обороны понадобится изрядно потрудиться, чтобы исцелить раны, нанесенные его предшественником, и справиться с проблемами, которые стоят перед министерством и перед страной в целом».